Лет 5 назад ко мне обратился известный критик и фантастовед из Таллинна Николай Караев с несколькими вопросами про Филипа Дика, ответы на которые он хотел использовать в польской версии своей статьи про этого знаменитого фантаста. Я ему тогда, разумеется, ответил, а через некоторое время выложил эти ответы у себя в Фейсбуке. И сегодня Фейсбук услужливо напомнил мне про этот мой пост от 27 июля 2016 года. Однако мне кажется, что эти ответы могли бы быть интересны еще и посетителям Фантлаба.
Обратились тут ко мне давеча с несколькими вопросами относительно Филипа Дика, поскольку когда-то давно я был издателем одного его романа. Ну, я товарищам ответил. А так как этот мой текст предназначался читателям не русским, а польским, да и написал я его не за гонорар, а просто так, то и нет ничего плохого в том, если я выложу эти несколько абзацев у себя в блоге. Правда, в три приёма.
1. Каким было Ваше первое знакомство с Диком? Много ли Вы его читали? Какие его вещи у Вас любимые — и почему? О чем для Вас Филип Дик в первую очередь?
-- В начале 1980-х годов я учился в городе Николаеве в педагогическом институте. Когда я был на 2 курсе, я узнал из прессы (журналы "Уральский следопыт", "Техника-молодежи", "Литературная учеба"), что в стране начали появляться клубы любителей фантастики. Поскольку я с самого детства был большим поклонником НФ и даже пытался писать сам, а также еще в школе издавал на пишущей машинке самодельный журнальчик, у меня появилась идея создать такой же клуб и в Николаеве. И я его создал в 1983 году — вполне официально, при городском обществе книголюбов; он получил название "Арго" и впоследствии стал довольно известен. А поскольку в прессе были напечатаны контактные адреса других клубов, я начал писать письма. В процессе переписки с фэнами из других городов неожиданно выяснилось, что в этой среде существует такое явление, как ФЛП — фантастика в любительских переводах: иногда это были машинописные перепечатки, иногда — копии на ксероксе или ротаторе (для того времени — более чем опасное занятие). И эти самиздатовские тексты можно было купить за не такие уж большие деньги или обменять на аналогичные перепечатки. Первые ФЛПшки, которые попали мне в руки, — это были два романа Эдгара Райса Берроуза про Джона Картера на Марсе и бессмертные "Звездные короли" Эдмонда Гамильтона в весьма скверном переводе З.Бобырь. Ну, я притащил в студенческое общежитие свою портативную пишущую машинку "Москва" и начал перепечатывать этот роман под копирку, по ходу редактируя его в меру своего понимания русского языка (кстати, именно в этом переводе роман Гамильтона был напечатан в годы перестройки в журнале "Техника-молодежи", только в редакторской версии Михаила Пухова). Получившиеся 5 экземпляров "Звездных королей" составили мой первый обменный фонд. Вскоре в этот фонд попали также 5 экземпляров романа Джона Уиндема "История с лишайником" — эту книгу я перевел уже сам, но с украинского языка (просто однажды, копаясь в каталоге областной научной библиотеки, я вдруг обнаружил мало кому известный факт, что этот роман Уиндема в конце 70-х был опубликован в малотиражном украиноязычном журнале "Жовтень" (и я даже не помню уже — львовский это был журнал или харьковский). Украинский язык я, как уроженец Севастополя, знал довольно слабо, но читал всё-таки относительно свободно, да и текст оказался не слишком сложным, поэтому я справился всего за пару месяцев каникул. Отпечатанные экземпляры я обменял на другие тексты; так у меня появились машинописные переводы таких романов, как "Конец детства" Артура Кларка, "Основание" Айзека Азимова, "Футурологический конгресс" Станислава Лема, "Плоть" Филипа Фармера, "Миры Империума" Кита Лаумера и "Девять принцев Эмбера" Роджера Желязны. Но главной жемчужиной моей первой ФЛП-библиотечки стал "Убик" Филипа Дика. В отличие от прочих шедевров фантастики мне его прислали не в виде стопки отпечатанных листов, которую я должен был переплетать своими собственными силами, а уже как добротно переплетенную книгу, причем с ксерокопированными иллюстрациями внутри. И именно при помощи этих иллюстраций, да еще по специфическим языковым оборотам в тексте мне удалось выяснить, что этот перевод был сделан не с английского оригинала, а с польского перевода, изданного в серии "Станислав Лем представляет". Наверное, поэтому русский язык тут был не такой корявый, как у других ФЛПшек, ну а сама книга произвела на меня грандиозное впечатление.
Кстати, когда год спустя, в 1984 году, наш КЛФ "Арго" попал под прицел КГБ, меня начали таскать на допросы, и я лишился всей своей коллекции самиздата, то единственная книга, которую мне удалось каким-то чудом сохранить, — это был именно "Убик". И именно этот перевод с польского был отчасти использован 8 лет спустя, в 1992 году, когда я, став редактором, решил издать этот роман Дика в своей серии зарубежной фантастики "Оверсан".
Не могу также не вспомнить, что когда в 1985 году началась перестройка, и цензурные фильтры довольно быстро ослабли, произведения Дика начали активно проникать в официальную советскую печать. Очень хорошо помню, как я впервые прочитал в журналах и антологиях рассказы "Из глубин памяти", "Вкус уаба", "Военная машина", а также роман "Помутнение". Ну и несколько книг Дика попали ко мне в это же время на языке оригинала, в американских пэйпербэковых изданиях, — в частности, то же "Помутнение", а также "Распалась связь времен" и "Нарушенное время Марса".
2. Расскажите о том, как Вы издавали Дика. И главное — почему 
«Убик» ведь стал уже второй книгой серии «Оверсан» сразу после Фармера. А кто составлял в том издании «Информариум»? И как получилось, что перевел Дика сам Андрей Лазарчук, а проиллюстрировал сам Андрей Карапетян?
-- В марте-апреле 1988 года я у себя в Севастополе начал выпускать фэнзин "Оверсан". Сначала мы с Сергеем Бережным печатали его на своих пишущих машинках суммарным тиражом 16 экземпляров. Однако вскоре, выпустив 2-й номер, мы поехали в летний фэн-лагерь "Комариная плешь" на косе Тузла возле Керчи и там познакомились с ленинградцем Сергеем Боровиковым из КЛФ "Полгалактики" — он был компьютерщик и сходу предложил нам свои услуги в размножении журнала на АЦПУ ЭВМ. И в результате все три номера за 1988 год были размножены общим тиражом в несколько сотен экземпляров. С этим багажом мы с Бережным и поехали на следующий год на "Аэлиту", где и познакомились с одноклубниками Боровикова Николаем Ютановым и Яной Ашмариной. Ютанов в то время работал в Пулковской обсерватории, был членом Семинара Бориса Стругацкого и занимался кооператорской деятельностью — торговал компьютерами и примеривался к издательскому бизнесу. На "Аэлиту" он привёз первые две книги, которые он как раз сумел издать вместе со своими рижскими друзьями, — роман Стругацких "Отягощенные Злом" и сборник Андрея Столярова "Изгнание беса". Но в дальнейшем Ютанов собирался создать собственный издательский кооператив в Ленинграде и пригласил меня в этом участвовать. В итоге в январе 1990 года я отправился в Ленинград — без денег, без вещей, без прописки, и даже не имея ни малейшего представления о том, где я буду жить. К сожалению, превратить фэнзин "Оверсан" в профессиональный журнал фантастики нам так и не удалось, хотя на это было потрачено очень много сил и много времени (в целом больше года), — сказалось отсутствие начального капитала, да и элементарных профессиональных навыков, что уж тут стесняться, причем всё это происходило в условиях, когда старая издательская система рушилась прямо на глазах, а новую еще только предстояло создать. В общем, примерно через год, понабив всевозможных шишек, Ютанов зарегистрировал сначала кооператив, затем малое предприятие "Корвус" (вскоре превратившееся в издательство "Терра Фантастика") и предложил создать несколько книжных серий. За собой он оставил фэнтези и отечественную фантастику, а мне предложил сосредоточиться на зарубежной переводной НФ. Так появилась серия фантастики "Оверсан".
Книжная серия "Оверсан" была в значительной степени серией авторской. То есть, я не только был ее составителем и редактором всех переводов, не только разработал базовые принципы серии, но я также написал все вспомогательные тексты для каждой книги — "Вводную" (предисловие от издателя), "Информариум" (биобиблиографическая справка об авторе), а также все аннотации и рекламные тексты. Кроме того, в ряде случаев я был еще и переводчиком дополнительного текста. В томике Дика таким текстом стало интервью Чарльза Плэтта (а точнее, это был рассказ Плэтта о том, как он однажды поехал в гости к Филипу Дику и взял у него интервью).
Одним из самых базовых принципов серии "Оверсан" стало высокое качество переводов. Именно поэтому в роли переводчиков или литературных редакторов в этой серии выступили известные питерские писатели-фантасты, с которыми я быстро поперезнакомился, когда переехал в Петербург и стал ходить на Семинар Бориса Стругацкого (тем более, что в это сложное время мы, "ТФ", дали этим авторам возможность подзаработать какие-то более-менее приличные деньги литературным трудом). Романы Филипа Фармера ("Любовники" aka "Грех межзвездный") и Роберта Хайнлайна ("Луна — суровая хозяйка" aka "Луна жёстко стелет") перевёл для меня очень хороший писатель и, на мой взгляд, великий переводчик Александр Щербаков (он также перевел по роману Альгиса Будриса и Роберта Сильверберга, которые, однако, так и не были изданы, потому что серия была закрыта уже в 1993 году). Романы Гарри Гаррисона ("Да здравствует Трансатлантический туннель! Ура!") и Уорда Мура ("Дарю вам праздник"; этот роман в серию также не попал и был издан сильно позже) перевел Вячеслав Рыбаков. Литературным редактором романов и рассказов Томаса Диша ("Геноцид" и другие) стал Святослав Логинов (это были первые переводческие опыты Михаила Пчелинцева, который затем очень быстро набил руку и перестал нуждаться в литературном редакторе). Андрей Лазарчук в то время жил не в Петербурге, а в Красноярске, но как писатель он давно и тесно сотрудничал с Николаем Ютановым, поэтому кто будет делать перевод "Убика" Дика, вопрос даже не стоял; это решение мы с Ютановым приняли "на автомате", тем более, что Андрей и сам проявлял явный интерес к Дику. Поэтому я просто передал Лазарчуку свою ФЛП-шку — ту самую, где был перевод с польского, — а английский оригинал романа Андрей раздобыл сам, и затем он взялся за работу, на которую ушло несколько месяцев, но не более полугода.
Точно так же не было проблем и с иллюстратором "Убика": Андрей Карапетян был членом Семинара Бориса Стругацкого, старым другом Ютанова, и к тому же в это время он как раз проиллюстрировал для "ТФ" томик Братьев Стругацких с повестями про НИИЧАВО; кроме того, его художественная манера очень подходила к текстам Дика (кстати, в очень похожем стиле он проиллюстрировал и "Град обреченный" братьев Стругацких в конце 80-х годов).
3. Как Вы думаете, повлиял ли Дик на кого-то из русскоязычных фантастов — так, что можно говорить о полноценном влиянии?
-- Я думаю, что по-настоящему полноценного влияния Филип Дик на русскоязычную фантастику так и не оказал. Во всяком случае, ТАКОГО заметного влияния, какое на авторов 70-80-х оказали братья Стругацкие, Иван Ефремов, Клиффорд Саймак, Роберт Шекли и Владислав Крапивин, а на авторов 90-х и нулевых оказали Профессор Толкиен, Роджер Желязны, Анджей Сапковский и Джордж Мартин, он явно не имел. Какие-то отголоски диковской манеры можно заметить в творчестве того же Андрея Лазарчука, но и то не очень явные. На мой взгляд, наиболее близким к Филипу Дику по духу оказался ранний Виктор Пелевин (то есть периода сборника "Синий фонарь" и повести "Принц Госплана"), но вовсе не потому, что он много читал Дика (это как раз сомнительно), а просто потому, что Виктор имел сходный тип мышления и явный интерес к эзотерике, психоделии и экстремальным формам философии. Поэтому Пелевин самостоятельно изобрел такой поджанр литературы, как "психоделическая философская фантастика", очень похожий на то, что писал Филип Дик. Ну а за грудами фантастической (во всех смыслах) графомании, которая заполонила российский книжный рынок в десятые годы, я уже просто не слежу и насчет каких-либо влияний ничего сказать не могу.
цитировать
свернуть ветку
