 |
|
ПВО / «Generation «П»:
«Когда исчезает субъект вечности, то исчезают и все ее объекты, — а единственным субъектом вечности является тот, кто хоть изредка про нее вспоминает»
Этот эпиграф / купюра из романа, — мой личный, не авторский (ибо у «Generation «П» стоит еще более хлёсткий слоган от Leonard Сohen), — напрямую отражает главные и ключевые концепты творчества Пелевина. И каким бы разноплановым оно не было, — по стилистике и наполнению сюжетов, — его авторский посыл всегда одинаков: прежде чем размышлять о непостижимом перманентном, нужно напрямую разобраться и пристально заглянуть в заветное имманентное. В глубоко личное и интимное. Если оно ещё осталось таковым: целым и жизнеустойчивым. Осталось именно в тех реалиях, где «всё навынос и всё напоказ».
И, так или иначе, Пелевин заберёт и талантливо рассредоточит это глобальное авторское отступление, свою ёмкую и очень маневренную купюру из «Generation «П», по более поздним романам и сборникам.
Складывается особое впечатление, что в этот культовый и пророческий роман он вложил всего самого себя, виртуозно и очень талантливо вывернувшись перед читателем просто наизнанку своей души. Словно «Generation П» тогда на излёте 90х ушедшего века — это некая мощная и плотная закладка всех его фундаментальных откровений и размышлений. И в более позднем творчестве, словно блики по холодной воде, разойдутся на поверхности произведений оригинальные концепты его авторской узнаваемой глубины, уже плотно замешанные не столько на легендах, сколько на аскетике азиатской мудрости.
Священная книга оборотня;
S.N.U.F.F;
Операция «Burning Bush»;
Созерцатель тени...
И если говорить языком того же S.N.U.F.F, — некий креативный доводчик постоянно искусственно докручивает за нас все возможные состояния, создавая как бы эрзац «коллективного» образа отдельной личности. Здесь не хочу показаться слишком самоуверенной, но мне показалось, что первый раз Пелевин нарочито заявил это именно в своём «Generation «П». Очень талантливо закрученный спиритический сеанс с Че Геварой о вауризации сознания просто «вскрыл вены» тем тенденциям и настроениям социума, о которых принято обычно изящно умалчивать... Ибо это не комильфо...
Но не будем забегать вперёд.
На поверхности «Generation» вполне линейная история того времени: дети 70х прежнего века, взросление которых по несчастью пришлось именно на разгульные и мрачные 90е, изо всех сил пытаются встроиться в те реалии, из которых их усиленно вытесняют. Да-да, именно те улыбчивые девочки и мальчики с лучистым одухотворённым взглядом и светлой достойной мечтой «стать космонавтом, доктором, пожарным..» Всё они вынуждены, по мере своего образования и полученных знаний, заниматься не-пойми-чем.
Именно таким одухотворённым мальчиком рос скромный Вова Татарский, — Вавилен по паспорту в контексте буйной фантазии своего родителя. Свои скромные филологические навыки после факультета литературоведения он пытался сначала как-то пристроить в неказистые рифмы личной поэзии... Но «рука судьбы» в то смутное время явила Татарскому свою протекцию в лице старинного приятеля, однажды случайно занырнувшего в рутину его такой же скромной как и он сам, розничной торговли всё тем же не-пойми-чем в маленьком неказистом киоске под «крышей» такого же скромно начинающего racket*а.
Именно таким коленкором в одну талантливую протекцию для Татарского по чудесной экспоненте сразу открылись модные двери всех возможных перспектив и поныне одной из самых востребованных профессий копирайтера.
«Выучим копирайтера за 2 недели» — эти красочные перспективы до сих пор предельно часто накрывают в сети весьма назойливой рекламой
Безусловно, в этом плотном посредничестве поставщика и покупателя копирайтер как связующее звено — ведь не самый последний человек.
И здесь стОит крупными штрихами, — мрачным размашистым Г Р А Ф Ф И Т И на стене, — дать общую картину того времени.
П Р О М О У Ш Е Н — это понятие постепенно приняло в РФ реалиях ироничный оттенок. Однако в 90е оно вышло на свой пик именно в контексте виртуозной приживаемости в непростых РФ перспективах того сложного времени. И алгоритм «Success» для самого себя Татарский в ключе родной профессии с количеством времени научился прописывать просто идеально. Он искусно вписался в мрачно-стильное пижонство времён того разгула отечественного рекламного бизнеса. Контракты с дорогими студиями, в коих холёный персонал во всех красках своей сверкающей вальяжности одиозно усаживается за стол переговоров, непременно нарочито гремя об оный часами «Rolex» — это вам не нива розничной торговли, где приходилось холодному и голодному «торчать из узкого окошка» днями и ночами напролёт.
И, безусловно, всё самое высокое в душе, — замыслы, образы, метафоры, — нужно продавать умеючи. Хотя на самом деле, — все эти копирайтеры, криэйтеры, имиджмейкеры, и прочие модные породистые... бездельники были заняты в своём роде не-пойми-чем. С той лишь только ощутимой разницей: их минута не-пойми-чего стоила в разы больше, чем месяц работы у станка любого рабочего. Однако всё это пресловутые мелочи. Ведь страна, которая тогда больше ничего не производила, — как побитая и всеми забуцанная собака (всё тот же пёс П*з**ц, который встречается у автора во многих источниках), в последних заплатках своей былой гордости, — ни в каких рабочих ведь больше не нуждалась. Ибо то был болезненный и постыдный атавизм безумного и смутного времени, в котором выжили лишь самые предприимчивые и увёртливые.
ПВО / «Generation «П»:
— Пойдёшь ко мне в штат?
Татарский ещё раз посмотрел на плакат с тремя пальмами и англоязычным обещанием вечных метаморфоз.
— Кем? — спросил он.
— Криэйтором.
— Это творцом? — переспросил Татарский. — Если перевести?
Ханин мягко улыбнулся.
— Творцы нам тут на х*й не нужны, — сказал он. — Криэйтором, Вава, криэйтором.
Стало быть, — копирайтеры и криэйтеры.
Изощрённые множители всех мыслимых торговых штампов в том сером страшноватом вакууме первых отечественных рекламных роликов и слоганов, — на скорую руку прикрытую блеском и лоском нового продукта очередной рекламы, которая являла себя каждый раз с экрана TV и глянца (к слову сказать, если на таковой хватало денег).
— Пронзительные cover stories об очередном незаменимом, — и, стало быть, единственном в своём роде продукте.
— Сценарные концепции модного жанра.
-Дорогие заказчики и их шустрые на все лады исполнители...
Всё это были первые «звёздочки» freelance на мрачном и затянутом в непроглядную тьму небосводе того самого «пресловутого совкового» мышления социума. И здесь всё как обычно для TV / электронных СМИ: крылатые латинизмы, увязанные на народные архетипы на лейбле романтично завёрнутых в голубой глянец шоколадных конфет с трогательной птичкой на упаковке очередного кондитерского комбината под гордым слоганом сакральных легенд: Род приходит. И род уходит. А Лефортовский кондитерский комбинат всегда с тобой — LKK...
Можно развернуть титул романа «Generation «П» и как Поколение Пустоты, — хотя скорее всего никто до конца не понимает значение пустоты именно в текстах Пелевина, — (за исключением самого автора, разумеется). Можно представить это как нашумевшее когда-то Поколение Пепси. В любом случае здесь речь больше идёт о некоем идеологическом фетише, чем о какой-то привычной конкретике символов и образов.
И здесь ниже в качестве технического отступления возьму на себя смелость пояснить в общих чертах, что такое вауризация сознания в контексте романа. И что из себя представляет этот самый фетиш: стимулятор общества потребления и каждой отдельно взятой личности как таковой.
PR-маркетинг обычно виртуозно закручен на такие мощные визуально-психические генераторы, что субъект и объект как бы всё время «подменяют» друг друга. И сравнение себя с кем-то более «удачливым и успешным», — хотя на самом деле никто доподлинно не знает природу этой самой удачи под соусом эмоционального удовлетворения всех своих базовых потребностей, — на самом деле распаляют все возможные импульсы и рецепторы конечного потребителя донельзя.
Все эти раскадровки и техномодификации — это по сути своей пожирание воли и живой «начинки» человека в обмен на эрзац и скудный ум своего обладателя. Психический феномен нашего восприятия таков, — невозможно сделать человека более несчастным, чем каждый день «ввинчивая» в его бедную голову тысячи материальных и обманчиво тактильных ощущений, многие из которых просто фикция и махровое враньё. Касательно нашего сознания здесь примерно такая «фишка»: становясь одержимыми и ведомыми (всё теми же прогрессивными технологиями) мы ведь совсем не понимаем и не осознаём, куда именно нас ведут. И всевозможные искусственные декорации, как эрзац настоящего в инсталляции той жизни где якобы «всё под ключ» — это ведь весьма прилипчивая и опасная штука. Вне всяких шуток и «без дураков» — будьте внимательны к чужому расчёту, навязанному извне. Так же как и к чужому опыту: что «хорошо и удобно» для одного — то для другого будет постепенной гибелью его некогда мощного интеллекта. Ведь медиа-пространство способно создавать всего лишь Впечатление от реального субъекта, но не саму эту истинную личность, — потому что от неё ведь совсем ничего не остаётся в бегущей строке бешеного потока прожорливой информации. А цель рекламной магии как раз в том, чтобы закольцевать подобным образом наше мышление фальшивого «эго» со всеми возможными «Хочу», — и в этом собственно ответ на многие сложные вопросы, постепенно навязанные временем.
ПВО / «Generation «П»:
В классическом случае орально-анальная стимуляция закольцовывается, как в известном примере с кусающей себя за хвост змеёй: миллион долларов нужен, чтобы купить дом в дорогом районе, дом нужен, чтобы было где ходить в красных тапочках, а красные тапочки нужны, чтобы обрести спокойствие и уверенность в себе, позволяющие заработать миллион долларов, чтобы купить дом, по которому можно будет ходить в красных тапочках, обретая при этом спокойствие и уверенность.
Безусловно, любой бизнес — это лотерея. И в какой-то особый момент Татарский выиграл в неё бесконечно много. Сначала, дыша кокой непременно через стодолларовую купюру (а иначе, если меньше номинал, пропадает чистота самого продукта) он учился быть таким же модным, дорогим и успешным, как и все его новые друзья. А много позже, заскочив на подножку именно того поезда, который ехал в нужном направлении, он поднялся вверх на все мыслимые ступеньки постсоветского зиккурата, потрогав ослепительное величие прямо так близко, что от этого проще истово зажмуриться, чем поверить в свою причастность к этому большому крепкому штурвалу человеческой власти и мечты.
Стал ли он счастливым после этого?.. Не знаю, честное слово, что здесь сказать... -А что такое счастье? Смотря, что под ним понимать...
-Обеспеченный статус со всех сторон защищённой Vip-персоны?..
— Тепло любимого человека?..
— Возможность ответить себе на все сакральные вопросы?..
И ведь сказ совсем не про это... Или скорее, — не совсем про это. И быть может, авторская интрига с божественной сущностью Иштар, — возможные ответы на все три загадки из древнего Вавилона (чудесный трансформ-омоним оригинального имени Вавилен), — это отчасти ответ на вопрос:
А что такое настоящая природа человека?.. И что она всегда просит по статусу своей «человечности»?.. Вот что среди прочего ответил на это растерянному донельзя Татарскому голос трансцендента на правах истины в последней инстанции, — под очередным мощным трипом главного героя.
ПВО / «Generation «П»:
Человек по своей природе прекрасен и велик, — сказал сирруф. — Почти так же прекрасен и велик, как сирруф. Но он этого не знает. А мусор — это и есть его незнание. Это identity, которой на самом деле нет. Человек в этой жизни присутствует при сжигании мусора своей identity. Согласись, что лучше греться у этого огонька, чем гореть в нем заживо.
Стоит отдельно отметить, Татарский выписан с такой авторской любовью и с таким неизменным обаянием главного героя (тонкими импульсами его души), — что всякие там «увлечения» кокой это на самом деле в его именно случае до конца неиспорченного персонажа — всего лишь скольжение вниз по стеклянной поверхности. (Но никак не обличение его поступков, — авторский посыл романа много шире и глубже) И все «глупости» этого башковитого молодого человека, закономерные в его именно реалиях по основному сюжету романа, — это одновременно и кич своему времени; и очень сильная рефлексия его чистого сознания под каким-то трогательным: «Я помню дорогу на крышу. Возможно это моя беда...»
В этом заложена основная эклектика романа, — которую не сумели (или просто не захотели) передать в одноимённой экранизации. Ведь оригинальный персонаж виртуозно написан Пелевиным именно на авторских полутонах. И все они очень двусмысленны. И именно оттого интересны.
Татарский получился такой тёплый и живой, — словно смотришь на профиль родного человека, а не читаешь постмодернистский роман.
Ему сочувствуешь. Его мыслям внимаешь. Где-то даже искренне радуешься за него; где-то иронично улыбаешься тем самым «глупостям», которыми он занят по статусу своей профессии. А где-то, — стоя с ним вместе на высокой крыше недостроенного здания на заброшенной стройке, — начинаешь дышать с ним одним воздухом и наполняться теплотой и глубиной его прозрений. И в этом безусловный авторский талант непосредственно Пелевина: сделать своего персонажа настолько живым и обтекаемым в мыслях и рассуждениях, — в поисках ответов на давно мучавшие его вопросы.
Когда он стоял ранней осенью и слушал, как бесподобно красиво шумел осенний лес (в голосах тех, кто всегда неразличим и призрачен) у подножия недостроенной вышки на радиолокационной станции, — мне так хотелось сказать ему «на ушко»: Ты просто дыши... И это уже много!..
ПВО / «Generation «П»:
«А знают ли они, — шептали тихие голоса, — что в их широко известном мире нет ничего, кроме сгущения тьмы, — ни вдоха, ни выдоха, ни правого, ни левого, ни пятого, ни десятого? Знают ли они, что их широкая известность неизвестна никому?»
«Все совсем наоборот, чем думают люди, — нет ни правды, ни лжи, а есть одна бесконечно ясная, чистая и простая мысль, в которой клубится душа, похожая на каплю чернил, упавшую в стакан с водой. И когда человек перестает клубиться в этой простой чистоте, ровно ничего не происходит, и выясняется, что жизнь — это просто шелест занавесок в окне давно разрушенной башни, и каждая ниточка в этих занавесках думает, что великая богиня с ней. И богиня действительно с ней».
«Когда-то и ты и мы, любимый, были свободны, — зачем же ты создал этот страшный, уродливый мир?»
К слову сказать, загадки Иштар с этим вечным сакралом «This game has no name. It will never be the same» — это, пожалуй, самая вкусная часть романа. И это безумно красивая мифологема, которую каждый вероятно раскроет на свой лад и оригинальный вкус.
ПВО / «Generation «П»:
— Это тоже мифологема, — сказал Фарсейкин. — У великой богини был муж, тоже бог, самый главный из всех богов, которого она опоила любовным напитком, и он уснул в святилище на вершине своего зиккурата. А поскольку он был бог, то и сон у него такой, что… Ну, в общем, дело путаное, но весь наш мир со всеми нами и даже с этой богиней ему как бы снится. И великая богиня постоянно ищет того, кому она снится, потому что только через него она обретает свою жизнь. А поскольку найти его нельзя, у нее есть символический земной муж, которого она сама выбирает.
И что касается стилистики этого романа: автор очень талантливо смягчает свой многослойный текст именно юмором, — со всеми возможными полутонами от лёгкой иронии до тяжеловесной сатиры. А хороший многослойный юмор в литературе — это очень тонкий и сложный инструмент. И Пелевин в качестве чёткого и приблатнённого автора владеет этим мастерством просто виртуозно. Хотя и непосредственно в самом романе он местами весьма «предвзят и придирчив» к своему мастерству, — когда даёт такие неизбежные концепты любого творчества.
ПВО / «Generation «П»:
Откровение любой глубины и ширины неизбежно упрётся в слова. А слова неизбежно упрутся в себя.
Могу сказать по своему личному опыту влюблённого в него читателя, — иногда просто подряд улетают сразу 3-5 его произведений из любимых сборников: упираться именно в его слова необычайно приятно и даже целебно. Это (вне всякого преувеличения) ощущение хорошего плотного текста и глубокой сакральной авторской мысли-иносказания. Здесь ниже еще немножко хорошего плотного текста именно из интервью Пелевина, которые он, признаться, даёт очень редко, — тем более ценность их предельно высока. Причем тот тонкий умный юмор, который транслирует от себя этот автор в режиме изящной импровизации, — да, безусловно, это особая фишка его философского и очень гибкого мышления. /Ниже выдержки из ёмкого и показательного интервью во время пребывания на Семинаре в Токийском университете, 26 октября 2001г./ Источник
ПВО / «Когда я пишу, я двигаюсь на ощупь»:
Мотидзуки: Ваш роман «Чапаев и пустота» — одно из лучших произведений современной русской литературы. В чем, по-Вашему, заключается новизна этого романа? Ваши романы представляют собой очень совершенные конструкции. В какой степени в них сочетается расчет и импровизация?
Пелевин: Первый вопрос о том, в чем оригинальность романа «Чапаев и пустота». С моей точки зрения, она в том, что это — первый роман в мировой литературе, действие которого происходит в абсолютной пустоте.
Что касается продуманности конструкций, которые я использую в текстах, вы знаете, если мы посмотрим на любого человека, мы увидим, что это очень совершенный, очень строго продуманный механизм, который по использованным в нем технологиям далеко превосходит все, что научились делать даже в Японии. Но если вы спросите его родителей о том, как им удалось создать такую конструкцию, вложить столько технической смекалки в свое произведение, они пожмут плечами. Если вы будете очень настаивать, то единственное, что они смогут сделать, — это повторить процесс перед вами.
С книгами все происходит, по-моему, примерно также. Писать книгу без четко продуманного плана гораздо интереснее, но если подходить к литературе как к бизнесу, то это мой серьезный недостаток, потому что приходиться много переписывать, выбрасывать целые куски, которые потом не помещаются в общую конструкцию. Но если сначала придумать весь роман как схему, а потом заполнять его текстом, это будет смертельно скучно, непонятно тогда, зачем этим заниматься, деньги можно зарабатывать более эффективными методами. Когда я пишу какой-нибудь текст, я двигаюсь на ощупь, именно в этом для меня заключена прелесть этого занятия, это как прогулка в ночном лесу, когда не знаешь, что произойдет через час. Так что эти схемы появляются при анализе, но они не предшествуют синтезу, которым является творчество.
Вот так вот, Господа Создатели и Криэйтеры именно от слова Творец
Это ведь по сути очень щедрый и ёмкий совет от того, кто занят этим давно и постепенно раскачал свои навыки до завидного мастерства. И что касается, структуры и синтеза в произведениях Пелевина, — здесь только мои индивидуальные наблюдения внимательного читателя, ни в коем случае не претендующие на истину в последней инстанции. Мне показалось, — если взять примером тот же роман «Generation «П», — сквозная структура из определенной стилизации отдельных глав в нем все же есть. Просто они изящной «иерархией» создают разное настроение (и разный посыл) для серьезного вдумчивого читателя.
И ведь именно линейный сюжет московских приключений необыкновенного «везунчика» Татарского, со всеми его взлётами и падениями, не стоил бы ровным счётом ничего, — если бы Пелевин не задал читателю вот эти три сакральные вавилонские загадки, которые каждый безусловно разгадал по-своему.
И мне здесь отдельно хочется остановиться на том аспекте, — как отгадал их в своей одноименной экранизации Виктор Гинзбург (в российский прокат фильм вышел 14 апреля 2011 года)
И в особенности, — что он сделал с тем глубоким трансцендентом, который заложил от себя автор романа.
Работа Гинзбурга, признаться, вызвала смешанные чувства. И здесь столько же минусов. Сколько и плюсов. Возможно, нужно начать с первых, — чтобы гуманно закончить последними.
То, что Гинзбург снял свою версию прочитанного именно им романа, — этот факт у меня не вызвал ни восторга, ни отвращения. И здесь вероятно не всё так плохо, как могло бы быть у другого режиссёра. Хотя и не так великолепно и глубоко как непосредственно в исходнике романа.
Изначально расплескав оригинальный авторский флёр именно книжного Татарского (очень интересного многослойного персонажа), — умного, гибкого, приблатнённого интеллигента и обаятельного конформиста «нового дня», — Гинзбург по сути заставил своего зрителя смотреть почти два часа на дубовые и лубочные кривляния Владимира Епифанцева, который в ключе своей роли знает примерно такие две главные эмоции (нервические импульсы вечно перекошенной физиономии): недоумение от происходящего и тотальное неверие в то, что это происходит именно с ним... Глубоко мыслящим VIP-контингентом он от этого не становится; а вот вялую скуку однообразного действа навевает однозначно. Безусловно, здесь не столько вина самого актёра, — сколько вопрос поставленной задачи и изначально прописанного сценария. А последний, признаться, «семафорит» (в контенте порезанных лсд-трипов и сакральных легенд оригинального романа Пелевина): «Денег на хорошее действо как всегда не хватило!..» Я уж не буду тут страдать занудством и говорить: откровения Че Гевары, — которые по сути ядро романа, — порезали настолько, что от них остались какие-то невнятные куски визуальных эффектов из компьютерной графики, налетающей с большого перепуга на голос автора за кадром... Кстати, подстрочник от Гинзбурга, — в полной озвучке романа зрителю (закадровым исполнением голосом главного героя) впечатлил лишь наполовину, — ибо другая моя половина молча и скучая внимала происходящему, но как-то без особой души зрителя.
Получился так себе концепт, — технологии вауеризма на скорую (неумелую) руку. И, да, конечно! Я всё понимаю: экранизация рассчитана на масслайк и целевая аудитория впечатлительных тиннейджеров их ведь всегда, если что, обеспечит...
Что касается глубокого концепта романа и посыла режиссёра как такового, — ведь переделать классный тяжеловес глубокой сатиры Пелевина в статичный... новогодний «капустник» известных медийных персонажей... Вот здесь что-то колкое крутится на языке, — держусь изо всех сил!..
И если идти в притирку именно с оригинальными метафорами Пелевина: после первого просмотра (он же, признаться, стал и последним) мне очень захотелось в качестве нежного фана Пелевина «придушить жёлтыми эластичными прыгалками» Гинзбурга и всю его съёмочную группу в той же самой Золотой комнате, в которой по сюжету романа был задушен персонаж Азадовского. -Ибо это жуткий мезальянс: подсовывать взрослому зрителю такое вторичное сырье, с претензией на серьёзный кинематограф.
То, что режиссёр вместе со своим сценаристом дал от себя в два раза больше беготни персонажей на единицу экранного времени под слоганом «больше распальцовки — хорошей и разной в междусобойчике холёных гламурных братков!» — это, признаться, тоже не вызвало моего особого зрительского энтузиазма. (Ведь там, где Пелевин пишет на тонком больном нерве некогда великой державы; Гинзбург усиленно кидает свои «волчьи понты». По сути вышли холерические пляски по поверхности романа, — и не более того) Как не вызвали особой теплоты души и сердца наши известные экранные «боги»... — Примерно в таком ключевом раскладе представлено модное, а главное Новое, мышление всех прогрессивных евразийцев. (И мне показалось, что каждый из них нарочито сыграл именно самого себя)
Михаил Ефремов в роли Азадовского, — перманентно удолбанный не только по своей роли, но и по статусу своего яркого раскрученного имиджа. Андрей Фомин в образе Морковина, — с пошло-вальяжной дикцией на грани нового русского с Рублёвки и мелкого гомосексуалиста, мечтающего о трофеях от кутюр, но вынужденного одеваться «на барахолке». Владимир Меньшов во плоти Фарсука Фарсейкина, — который смотрится в этом действе громоздко и вторично со своим уже набившим оскомину славянским колоритом национальной идеи, — в том числе потому, что сам актёр изо всех сил давит своей харизмой и оттого всегда статичный в любом кадре. Роман Трахтенберг и Рената Литвинова — словно известные насекомые в янтаре, — застывшие культы экстравагантной безвкусицы и кича своего времени... Одиозное появление Сергея Шнурова в ипостаси бродячего тибетского астролога Гиреева... А вот здесь, как не странно, — пошли плавно перетекающие плюсы. Его финальная авторская вещщщщь в титрах с истеричной беспардонной дикцией отвратного английского вперемешку с риторическим вопросом русского транскрипта — это как лейтмотив и резюме всему увиденному (я в недоумении развожу руками в качестве мега терпеливого зрителя и это мой сакраментальный вопрос-метафора непосредственно к режиссёру):
Is It A Real Rock'n'Roll? А?!..
И по сути всю экранизацию можно уложить в этот не хитрый поэтический концепт, — быстро сбитый на скорую руку (или про какие там ещё места насочинял Шнуров в своём очередном страшно талантливом самовыражении):
You say it's all rock'n'roll
The people protest and fight
But I will sniffing cocaine
And hump a girl every night
Is it a real rock'n'roll? (4x)
А это ниже, вероятно, — ловко и талантливо считанное нашим брутальным фронтменом «Ленинграда» отношение Виктора Гинзбурга к тому аспекту своей профессии, которым он занимается по велению души и сердца, — честное слово, вне всякого цинизма печально вздыхаю над этими пронзительными строками:
I'm not a guru, my friend
And not a fighter at all
My dick was burning you know
Is it a real rock'n'roll?
No expert in politics
But booze and women no doubt
So would you please to explain
What are you talking about?
Is it a real rock'n'roll? (4x)
И, да, это в том числе моё личное, — на грани полного боли разочарования: испортили ведь отличный роман! — отношение к этому «замысловатому» продукту Виктора Гинзбурга, который (здесь особо не хочу никому ничего навязывать) возможно, хоть один раз, но отсмотреть стОит. Чтобы в очередной раз представлять, о чем собственно идет речь в главном концепте культового и знакового «Generation «П».
И ведь, как не старался этот клипмейкер, — из всего многослойного концепта романа у Гинзбурга получилось талантливо закрутить эпик про вечный делёж «бабок» с непременной пошлятиной главных, — быстро бегающих туда-сюда, — эпатажных персонажей. Но ведь эпатаж «Космополиса» Д. Делилло, который среди прочего отчётливо фонит у Пелевина в подстрочнике романа, — остался где-то очень далеко за кадром; и 25 кадр этого очень талантливого рекламного ролика (но никак не полнокровного фильма) остался мною совсем не различим. Кстати, то изящное обстоятельство, что Гинзбург в своей карьере в том числе занимался клипмейкерством, — это и особая фишка его концепта (которую он виртуозно вытянул с самой поверхности романа) и одно очень печальное обстоятельство: виртуальное солнце Фёдора Бондарчука в самом зените. И о том, что будет в так долго ожидаемом «Empire V» (вполне возможно, что подобное тягостное нагнетание скорой премьеры, которая всё время откладывается — это как раз кульминация и стимуляция Вау-фактора ко всему доверчивого зрителя), — об этом остаётся только догадываться, боязливо передёргивая плечами.
В плюсы ещё однозначно положу яркий концепт постера этой экранизации: на красном фоне (усиленное нагнетание тревоги по оригинальной начинке романа) безликий персонаж какого-то не совсем антропоморфного существа, наглухо закрытый маской, — слегка пугает своей нарочитой загадочностью и ожиданием «чего-то такого эдакого»... Среди прочего, быть может, именно так завуалировал Гинзбург свой личный посыл зрителю: ему больше нечем спрятать своё собственное творческое бессилие и он вероятно в курсе всего с нами происходящего. И в этом суть его личной вауеризации давно искалеченного сознания потенциально талантливого криэйтера (Тот, который по умолчанию именно Творец).
Итого. Мои личные доброжелательные рекомендации.
Для тех, кто предпочитает гонять холостые и мёртвые петли своего ума, — нежели подходить к любому вопросу серьёзно, — просмотр обязателен. Для всех остальных, — лучше реально ограничиться чтением оригинального романа, который написан с исполинским размахом: с большим покрытием времени и поколений.
Хотя, — невозможно не отметить: примечательно то обстоятельство (и это безусловный виртуальный плюс), — об этом очень бегло «задней датой» пишут «Риа Новости», что якобы самому Пелевину фильм чрезвычайно понравился:
«Риа Новости»:
Писатель Виктор Пелевин, по чьей книге «Generation П» режиссер Виктор Гинзбург снял одноименный фильм, признался, что ему понравилась экранизация романа.
«Фильм мне нравится. Сейчас русские режиссеры стараются снимать американское кино, но это редко выходит. А «Generation П» — противоположный случай. Американец захотел снять русское кино, и у него получилось», — написал Пелевин режиссеру в электронном письме, которое размещено на странице ленты в социальной сети Facebook.
Всё возможно под лейблом всё того же хейтерства и грамотной PR-политики потенциальных прецедентов. И здесь, — руководствуясь начинкой самого романа, — а в нём я Пелевину верю больше: лучше всё же доверять своему аналоговому (здоровому) мышлению, а не тем привычным «нулям и единичкам», которыми пронизано насквозь оцифрованное поле прожорливой сети.
И ещё один жирный и весомый плюс Гинзбургу, — что называется уже вдогонку, — здесь провожу приятные параллели с романом. После просмотра очень хочется сказать вот это хлёсткое / оригинальное:
Виктор Львович! Спасибо вам огромное, что иногда позволяете жить параллельной (с вами) жизнью. Без этого настоящая была бы настолько тяжела!
Удачи в делах,
Ваш любящий зритель.
И точно так же как всё всегда познаётся в сравнении, — роман Пелевина после этой экранизации расцветает ещё сильнее и цепляет много больше, — цепляет именно той глубиной и тройными смыслами, которые с первого раза не всегда раскрываются. Всем приятного чтения золотого фонда мировой классики из Золотой авторской комнаты добротного Пелевина.
И собственно, в финале статьи еще немного об имманентном и перманентном, — опираясь на емкие выдержки из интервью семинара в Токио. Пелевин ведь по сути здесь раскрывает все базовые вещи именно его оригинального (личного) мышления и своего отношения ко многим вещам во внешнем мире. Среди прочего очень понравилась метафора автора про «дорожку умов, которую мы прокладываем сами». Да, возможно, мысль и не нова. Но в аспекте «Generation «П» она расцветает ярче, выразительнее и более наглядно.
ПВО / «Когда я пишу, я двигаюсь на ощупь»:
Мотидзуки: Ваше отношение к современной ситуации в мире и сентябрьским событиям в Америке?
Пелевин: Что касается событий в Америке, то у меня с ними получилось очень необычно, потому что в то время, когда произошел теракт в Нью-Йорке, я был в Остии, а потом переехал в Помпеи и там в баре в первый раз увидел эти кадры, когда самолёт врезается в башню. Это был очень странный опыт: весь день ходить по уничтоженному римскому городу, а вечером смотреть на развалины по телевизору. Это странное совпадение показалось мне знаковым: есть ощущение, что в мире нарушился какой-то баланс, и время разделилось на то, что было до, и на то, что было после. Помимо человеческого аспекта этой трагедии, того, что погибло столько людей, ни в чем не виновных, есть еще другой аспект. Америка уже долгое время производит имиджи, образы, символы, она производит мечту. И теракты — это очень пугающее символическое событие в том знаковом пространстве, где производятся основные американские продукты. С этим очень сложно что-нибудь сделать. Можно найти Усаму бен Ладена, но с символической стороной произошедшего уже ничего сделать нельзя. Меня, конечно ужасает терроризм, мне кажется, что дело здесь не в Усаме бен Ладене и его организации, а в том, что существует такая вера, что человек может попасть в рай через убийства других людей, что он может чего-то достичь, убивая других. Здесь в Японии это тоже было: Асахара и те люди, которые организовали этот теракт, — это люди примерно одного типа. Мне это совершенно непонятно, я не верю в насилие, я не верю, что насилие может что-то изменить. Единственное к чему оно приводит, это к тому, что возникают новые и новые витки насилия, так и устроен ад. Поэтому моя реакция на это очень проста: ужас, страх.
И ещё два слова. Про это уже многие говорили, но действительно трудно было отделаться от ощущения, что мы это уже много раз видели, потому что это все уже было в фильмах. Ведь как наступает будущее. Есть пять миллиардов умов, и каждый из этих умов протачивает свою небольшую дорожку в будущее, а потом все происходящее необратимо устремляется по одной из этих дорожек. Это называется программированием среды. Можно снять фильм по сценарию, а можно снять действительность по фильму. Мы ведь уже видели это в таких фильмах как «Independence day». Поэтому многим людям, которые видели это на экране, даже не приходило в голову, что это новости, они думали, что это какой-то новый блокбастер.
Стало быть, мы каждый, — отдельно и в особой группе социума, — выбираем свою дорожку. Это так просто и прозрачно звучит в интервью у Пелевина. И это именно то, что очень сложно различить в ежедневной кромешной суете, — особенно когда смотришь на это что называется «в упор».
PS Хороших и верных нам всем дорожек. Умных книжек и нужной полезной рефлексии от них. Благо, такие достойные произведения, созданные «незашоренными» авторами, по-прежнему есть в современном социуме, что бы там такое про него, — весьма недружелюбное и пессимистичное, — право, зачастую не говорили.
цитировать
свернуть ветку
Не могу пока свернуть по тривиальным техническим причинам.
От Вас всегда очень приятно, — достойные участники конкурса Андрея Зильберштейна. Было очень приятно за вами всеми наблюдать, да
Вот уж где можно было почерпнуть многие навыки литературного мастерства и форматирования текстов. Со всех сторон классный проект, — «как не крути...» 
Ведь писала не с позиции критика, — другая корочка образования, — и там везде между строк стоит моё предположительное «Мне показалось». Хотя если что-то непонятно именно в моём отзыве, — если видите от себя какие-то рассогласования, — скажите. Я учту и разверну более линейно свои мысли уже непосредственно здесь в коментах.
