В 1956 году во втором выпуске альманаха «Литературная Москва» появилась статья Лидии Чуковской «Рабочий разговор (Заметки о редактировании художественной прозы)», в которой разбирается повесть Георгия Тушкана «Джура».
цитатаКровь хлещет на всех страницах этой детской книги, удары сыплются один за другим. В ней стреляют в трупы и плюют трупам в лицо. Часто бьют друг друга по голове, еще чаще вцепляются в горло.Много крови — и мало литературного вкуса! Пристрастие к низкопробным шаблонам бросается в глаза на каждой странице.
По-видимому, автор полагает, что, описывая погони, драки, отравления, шифрованные приказы, клятвы, кровавые стычки, и на этом фоне —
«побледневшее лицо, устремленное вверх»,
— он отдает дань романтике, столь любезной юношеству. Вывести автора из этого заблуждения и обязан был редактор. Он, первый квалифицированный литератор, ознакомившийся с рукописью на ее пути от писателя к читателю, он — редактор, то есть знаток языка и литературы, обязан был объяснить автору, что не следует путать романтику с дешевой бульварщиной, что романтика — звук высокий и чистый и ей чуждо безвкусное нагромождение страхов и красивостей. Что юношеская книга мужественна, не боится боев и трагедий, но она благородна и потому чуждается любования кровью. Книга для юношества должна быть окрылена духом великой борьбы — тогда не страшны кровь и трупы. Но если душевные движения героев изображены поверхностно и вульгарно, если о целях борьбы рассказывается равнодушным языком справочника — тогда пафос ее отступает на задний план, а на первый выходит мордобой, предательство, пытка.
По-видимому, и автор и редактор находятся во власти теории, утверждающей, будто «приключенческая повесть» принадлежит к жанру, так сказать, «экстерриториальному», будто к ней литературные критерии неприменимы. Между тем эти критерии неприменимы только к тому, что вне литературы. Всякая книга, в особенности книга для подростков и юношей, кроме тех идейных и воспитательных задач, которые она перед собой ставит, всегда решает и чисто литературные задачи, постоянные, неотменимые: она должна совершенствовать литературный вкус читателя, обогащать его язык и тем самым обогащать его мышление, углублять знание жизни. Литературные шаблоны способствуют выработке шаблонов мыслительных; неряшливость языка воспитывает неряшливость мысли. Безвкусица, прививаемая читателю с юности, ставит трудно разрушаемую стену между ним и подлинными произведениями искусства; они, эти подлинные произведения, своеобычны, а шаблон учит механическому, мертвенному однообразию форм; они требуют душевной и умственной работы, а шаблон приучает читателя наспех глотать страницы, не размышляя, не чувствуя, лишь бы поскорее добраться до очередного удара по голове кулаком; Они твердят о красоте и трагедии подвига, а чтиво приучает читателя смаковать мордобой и любоваться красивостью «побледневшего лица» и «восходящего солнца, озолотившего края белых облаков». Подлинные произведения искусства, которые юноше предстоит полюбить, учат постигать живую жизнь, понимать реальную действительность, а вульгарное чтиво, подсунутое ему вместо повести, — неправдоподобное, внутренне-грубое, — отучает его от действительной жизни, выдавая за реальность безобразную смесь из окровавленных ушей, геологических терминов, шпионских шифров, восточных имен и звонкого девического смеха...
Поскольку Тушкан был председателем секции приключенческой (и научно-фантастической) литературы в Московском отделении СП СССР, члены секции расценили статью как прямую угрозу для всех и организовали контратаку.
В январе 1957 Чуковская писала Л. Пантелееву:
цитатаПока что особых громов нет — так, громики. Зарницы будущей грозы. Когда будет и будет ли обсуждаться весь альманах — еще неведомо. Моя же статья будет подвергнута обсуждению завтра утром на редсовете Детгиза (без меня) и 28-го в Союзе, на собрании двух секций — критиков и детских писателей. В Союз приглашены также: 1) редакция Детгиза, 2) Дом Детской книги, 3) Мол. Гвардия, 4) Советский писатель. Председательствовать будет Николай Богданов. Это человек неглупый, держится хорошо и, что для меня очень важно, испытал на себе мою редакторскую руку: я когда-то редактировала для «Пионерки» его рассказы. А это весьма существенный факт, потому что, представьте себе: меня собираются изобличать в отрицании необходимости редакционной работы! Это меня-то, «Лидку-маршакидку», как говорил когда-то Митя… Второй пункт обвинения, что я, будто бы, ненавижу выдающиеся опусы советской детской литературы. Тут мне будут припомнены и поставлены в счет: Курочкин, Осеева… «На „Джуре“ воспитываются поколения советской молодежи», — сказал Компаниец… Представление будет интересное. Жаль, что Вы его не увидите. Мне сильно будет не хватать старых друзей. Не знаю, приедет ли из Переделкина Шура, а уж наверное не смогут придти Там. Гр. и С. Я. И Вы не будете. А разворот, мне кажется, предстоит серьезный — принимая во внимание крепко сколоченную шайку приключенцев, которые явятся отстаивать «Джуру» и свое священное право зарабатывать сотни тысяч на малограмотной белиберде… Немцов уже приходил в партком и произносил: «Тушкана она отрицает, а о Георгиевской написала целую книгу. Она — эстет». Все это и полетит мне в голову 28-го вечером. И многое другое, чего и не придумаешь.
После собрания Чуковская сообщает Пантелееву о результатах:
цитатаPPS. Что делается в здешнем Детгизе по поводу моей статьи — этого пером не описать! Травят того единственного редактора, который при обсуждении в Союзе выступил в защиту статьи. Обо мне публично говорят, что я нигилистка, что я против партийного руководства литературой (!?!?), что я ненавижу Гайдара (?), что я преследую Тушкана за то, что он написал патриотическую книгу, и пр., и т. п. В Детгизе по поводу моей статьи дважды было собрание по 6 часов каждое; меня клеймили Пискунов, Морозова и Максимова. В стенной газете висит статья Томана, объясняющая, что не только Тушкан описывает кровавые стычки, но и Пушкин и Лев Толстой… Статья занимает 3/4 газеты.
цитировать
свернуть ветку
