Л. Э. Льюис «Рассказ автора»

L. A. Lewis «The Author's Tale» / Л. Э. Льюис «Рассказ автора» (1934)

— То, чем я вас сейчас развлеку, начинается не как обычная история о привидениях. — Известный Автор поставил бокал на стол. — Да, перед нами страшный рассказ о муках, по сути, повествование о пытках — всё в лучших традициях Эдгара По, только сюжет сворачивает не туда и уводит в область потустороннего.

— Мы условились придерживаться фактов, так давайте обойдёмся без экскурсов в драматургию, — напомнил Знаменитый Охотник, хотя сам не чурался вымысла, в особенности если речь заходила об индийских факирах и африканских шаманах.

— Разумеется. — Автор сопроводил ответ одной из своих редких улыбок. — Я намерен придерживаться голых фактов, но началось всё с драмы о человеческом возмездии, а затем, вместо мстителя, карать принялось нечто иное.

Мы придвинули кресла к огню. За окном лило как из ведра, поэтому о традиционном субботнем гольфе вчетвером нечего было и думать, но расходиться и мокнуть по пути домой нам не хотелось.

— Не томи, — сказал Адвокат, доставая сигары.

— Ладно, начну с того, что речь пойдёт о малом, которого я когда-то очень хорошо знал. Назовём нашего героя, скажем, Лестер.

Все считали, что он влюбчив без меры. Род его занятий не играет роли, а вот матримониальные перипетии представляют интерес. Этот парень завёл милую привычку без конца жениться, будто он кинозвезда какая-то. Собственно, из-за этого и получил от близких друзей прозвище Голливуд. Впервые Лестер сочетался браком на двадцатом году жизни и заполучил в жёны настоящую мегеру. Обнаружилось это недели через две после свадьбы, и, поскольку молодые снимали всего комнату, укрыться ему было негде. В основном жена принималась за Лестера по вечерам, когда тот, усталый, возвращался с работы и мечтал о толике покоя. Вскоре, чтобы сбежать от гнетущей обстановки дома, он начал шататься по пабам, и у жены появился новый повод его пилить — теперь за напрасную трату денег. По утрам благоверная тоже доставала за то, что без аппетита ковырялся в её стряпне. Несколько лет Лестер терпеливо всё это сносил, поскольку был очень молод и принадлежал к числу этаких сэров Галахадов. Ему просто не приходило в голову, что брачные клятвы можно нарушить. В конечном счёте страсть умерла естественной смертью, и Лестер понял, что его изначальное отношение к супруге, которую он возводил на пьедестал и считал богиней, снизошедшей до брака с ним, простым смертным, сменилось глубокой неприязнью. Последняя ссора растянулась на все выходные и закончилась разрывом отношений, после чего жена Лестера вернулась к родителям. К счастью для нашего героя, то были люди состоятельные, и при разводе их дочь не потребовала алиментов.

Казалось бы, после подобного человек посвятит несколько лет размышлениям, прежде чем очертя голову бросаться в очередное супружество, ан нет! Не прошло и недели с решения суда, как Лестер женился на одной языкастой бестии, актриске гастролирующего театра, которую вот уже несколько месяцев представлял друзьям как свою вторую жену. Видите ли, его галахадские идеалы успели поистрепаться.

Что ж, цирка с новым супружеством хватило почти на год, и всё это время финансы нашего героя пели романсы, после чего дама отчалила с каким-то типом, обладателем тугой мошны и яхты. Лестер был просто раздавлен, так как питал к изменнице нежную привязанность. Неревнивый по натуре, он не держал на соперника зла, к тому же вполне признавал соблазнительность яхты. Одного только не мог понять: что ей мешало любить обоих.

Разумеется, все считали, что второе фиаско превратит его в женоненавистника, но чёрта с два! Не прошло и года, как Лестер явился к брачному регистратору с третьим приобретением, и на этот раз все подумали, что он и впрямь ухватил удачу за хвост. Тихая и скромная, девушка казалась беззаветно преданной супругу — вплоть до того, что разувала его и приносила тапочки, когда он являлся домой, да и готовила так, что пальчики оближешь. Какое-то время молодые жили душа в душу. Она никогда не пилила мужа, следовала за ним, будто тень, и заботилась о его одежде усерднее не бывает. Если доводилось повстречать Лестера одного, он утомлял дифирамбами в адрес супруги, заявляя, что не расстанется с ней за все деньги Европы. И это после целых трёх лет вместе, заметьте! Здесь надобно упомянуть, что Лестер ожидал от своего брака несбыточно много, и его жена об этом знала, чем, в свете последующих событий, пожалуй, и объясняется, почему она столь ловко обвела его вокруг пальца.

Отказывая себе во многих радостях жизни, Лестер собрал тысячу фунтов и вложил всю сумму в покупку небольшого предприятия, с которым, как он полагал, вполне справится его жена — между прочим, в прошлом секретарша торговой компании.

Сам он к тому времени по долгу службы много разъезжал по стране, поэтому передал супруге всю полноту власти и наведывался только на выходные, но никогда не утруждал себя проверкой гроссбухов.

Однако, как выяснилось, под маской преданности, которую его жена носила столь долго и осмотрительно, скрывалась злая, корыстная натура. Получив карт-бланш относительно распределения прибыли, сей мнимый образчик добродетели затеял махинации с денежным оборотом, вне сомнения, решив, что пришла пора сбыться несбыточным ожиданиям Лестера. За три месяца его жена задолжала поставщикам более половины стоимости основных фондов и скрылась со всеми ликвидными активами. Однажды в субботу наш герой вернулся и увидел, что его дом заперт и покинут. В общем, пришлось продать его за сущие гроши, без остатка ушедшие на выплаты кредиторам.

Не удовлетворившись тем, что уже сотворила, супруга Лестера банально обвинила его в «неверности» — а ведь в прошлом муж закрыл глаза на несколько её интрижек! — и, получив от суда постановление о раздельном жительстве, попыталась вытребовать содержание.

Громкий процесс стоил нашему герою работы, поэтому тут ей не повезло, но после подобного коварства и неблагодарности привычное добродушие изменило Лестеру, и в нем проснулась дремавшая до поры до времени жестокость. Он решил, что просто так предательство ей с рук не сойдёт. Но покарать за хищения собирался не мечом закона. Куда там! Не хватило бы средств. К тому же, учитывая её пол, она вряд ли получила бы по заслугам, более того, могла вообще выйти сухой из воды. На этот раз он решил, что сантиментов с него довольно.

Тут-то всё и закрутилось. Лестер, как вы уже поняли, сам по себе был человеком долготерпеливым. Нападки первой жены он позабыл и простил чуть ли не сразу после разлуки; уход второй принял со смирением. В обоих случаях наш герой не пытался сводить счёты. Однако на сей раз вскипел от чёрной неблагодарности, полученной в ответ на свою трепетную любовь, и начал обстоятельно готовиться ни много ни мало к воскрешению средневековых обычаев. Он решил, что похитит эту ядовитую гадину, тайно заточит её в одном надёжном месте и будет пороть каждый день, пока та не станет как шёлковая.

Для начала требовалось на что-то жить, и наш герой занял у брата двести фунтов, чтобы хоть как-то протянуть, пока не подвернётся работа. Затем под покровом ночи совершил довольно долгое путешествие, снял комнату в сельской харчевне и взялся за приготовления. Перед отъездом Лестер серьёзно предупредил бывшую жену о своих намерениях, но та плевать хотела на угрозы: мол, подобные ужасы в двадцатом столетии просто невозможны. Попробуешь применить силу — подниму такой крик, что сбегутся все соседи.

Лестер мысленно усмехнулся. Знала бы предательница, что он задумал одурманить её снотворным и скрытно перевезти на полу машины, а освободить при схожих условиях весьма далеко от места, где держал её в плену. Разумеется, она, скорее всего, бросится рассказывать о своих злоключениях, но это будет лишь её слово против его, а толпы свидетелей подтвердят, что он в жизни мухи не обидел.

Приблизительно в двух милях от деревни, где нашёл пристанище Лестер, стоял заброшенный фермерский дом. Место было уединённое, в лощине. Вокруг — густой подлесок. Более того, кусты ежевики так разрослись, что со всех сторон образовали почти непролазную стену — не оцарапавшись, не преодолеешь. Всё это как нельзя лучше ограждало развалины от непрошеных визитов «туристов», а местные крестьяне с детьми и так обходили их десятой дорогой, напуганные слухами о привидениях.

Лестера призраки не очень-то заботили. Мальчишкой он часто исследовал заброшенную усадьбу в поисках птичьих гнёзд и ни разу не встречался со сверхъестественным, хотя детское воображение живо рисовало всё, о чём судачили в деревне. Впрочем, отмечу, что он ни разу не приближался к той ферме после заката.

Сомневаюсь, что в описываемое время Лестер задумывался о дурной славе выбранного места. Заброшенная усадьба приглянулась ему главным образом уединённостью — здесь, вдали ото всех, он мог диктовать свою волю другому человеку, совершенно не опасаясь вмешательства.

Благодаря прежним прогулкам Лестер стал обладателем тайны, неизвестной, как он искренне верил, ни единой живой душе. Глубоко в недрах дома был огромный подвал, куда вёл только замаскированный под плиту каменный люк в кухне, почти скрытый обвалившейся кладкой. Впервые Лестер обнаружил его во времена кладоискательской лихорадки, которой подвержено большинство мальчишек школьного возраста, но, к своему глубокому разочарованию, сокровищ так и не отыскал. Подвал, в который вела извилистая каменная лестница, располагался примерно на тридцать футов ниже уровня земли, и хотя наградой за поиски стала лишь позабытая бутылка вина, юный Лестер по непонятной причине оставил открытие при себе — поступок, теперь казавшийся делом рук Провидения. Если опустить крышку люка, подвал становился почти звуконепроницаемым. Даже самые отчаянные крики не достигли бы слуха случайного, но маловероятного прохожего.

Главная трудность состояла в том, как незаметно доставить нужные материалы, но это удалось провернуть за одну поездку под покровом ночи. Лестер украл с ближайшей лесопилки ясеневые балки, переправил их машиной на место и ценой немалых усилий проволок сквозь колючие дебри вокруг развалин, после чего оставил в обветшалом сарае, а на следующий день перенёс в подвал.

Далее он стал методично воплощать в жизнь задумку, которая уже какое-то время зрела в уме. Его устройство состояло из продолговатой рамы размерами восемь на пять футов и в каждом углу имело по блоку с храповиком, что позволяло вставить в эту раму женщину среднего телосложения, словно картину. Руки и ноги пристёгивались ремнями к блокам, а те оттягивали их к углам рамы и распинали человека буквой «Х», пресекая всякие попытки пошевелиться во время телесного наказания. Одна короткая сторона прямоугольника надёжными петлями крепилась к полу, а противоположная верёвками соединялась с двумя блоками на потолке. Это позволяло поднять жертву на время экзекуции, а затем опустить, чтобы перевела дух и собралась с силами перед новыми истязаниями.

Лестер не забывал об осмотрительности и, чтобы объяснить в харчевне долгие и нерегулярные отлучки, представился коммивояжёром. Петли, блоки, болты он заблаговременно заказал в разных уголках страны у торговцев скобяными изделиями, а нужные инструменты привёз на машине. На постройку ушло четыре дня, к вечеру последнего Лестер уже наносил завершающие штрихи — закреплял подъёмные блоки над головой.

Он рассказывал, что первые дни заканчивал работу не позже семи, хотя вполне мог задержаться до ночи и успеть больше. При одной мысли о том, чтобы провести под землёй лишний час, ему делалось не по себе. Пренебрегая осторожностью, он даже не опускал плиту, хотя лучи солнца никогда не проникали в подвал, и всё приходилось делать при свете керосиновой лампы.

Ближе к концу трудов, уже скорее в восемь, чем в семь вечера, подспудное желание сбежать переросло в сильную тревогу, и Лестер, спускаясь с вертикально поднятой рамы, которую использовал как подмостки, чтобы дотянуться до потолочных балок, почувствовал, как в душу проникает суеверный страх. Стены словно смыкались, грозя потушить чахлый свет лампы, а внутренний голос настойчиво повторял: «Убирайся отсюда, дурак! Быстрее, пока они не явились!»

Однако наш Лестер, несмотря на влюбчивость и пылкое воображение, не был трусом. Часть разума отстранённо полагала, что гнетущее чувство не сильнее обычного, просто раньше было не до него, поэтому вполне можно задержаться и опробовать механизм.

Верёвки от блоков наверху привязывались к железному крюку в стене напротив. Лестер вышиб из-под рамы подпорки, развязал верёвки, опустил её в горизонтальное положение.

Да, блоки работали без запинок, и когда рама плавно подняла свой груз, стало ясно, что в будущем с ними сложностей не возникнет. Наш герой нагнулся осмотреть ремни в углу и тут краешком глаза увидел — а может, ему просто почудился, — какое-то промельк. При мысли о разоблачении сердце подскочило к горлу, и Лестер метнулся в угол, где заметил движение. Там не было ничего — ни живого, ни мёртвого — как и малейшего сквозняка, способного объяснить причину недавней пляски теней.

— Нервы расшалились, — пробормотал Лестер и вернулся к осмотру: плетёные кожаные ремни удержат и гориллу... блоки смазаны и работают тихо, словно роликовые подшипники... храповик безошибочно встаёт на место, натягивая ремни в точности, как требовалось. Да, работа выполнена хорошо... Но, чёрт возьми, что там в углу?

Он оборачивался снова и снова — ничего.

— Я слишком взвинчен из-за следующего шага, — вслух сказал Лестер. — Надо успокоиться, иначе где-нибудь оплошаю, когда буду её сюда перевозить.

Непослушными пальцами закурив сигарету, он глубоко затянулся и присел на краешек рамы. Стоило это сделать, как из теней в углу поманила белая, худая рука. Впрочем, когда Лестер повернулся, никакой руки, естественно, уже не было.

Теперь наш герой уверился, что слухи об этом доме правдивы, но, что довольно любопытно, страх его улетучился. Лестер рассказывал, что им овладел азарт исследователя. Что это за штука такая? Движется и подзывает, когда не смотришь, а стоит приглядеться — тут же исчезает? Он замер и в надежде захватить её врасплох украдкой косился в нужную сторону. А вот и снова она — высокая, белая фигура на краю видимости. Прислонилась к стене справа и медленно подманивает изящной рукой. Огромным усилием воли заставляя себе не оборачиваться, Лестер постарался рассмотреть фигуру как можно лучше. Та соблазнительно маячила на самой границе обзора, и, похоже, принадлежала обнажённой женщине. У неё были тёмные волосы и алые губы, но кожа своей ужасной, противоестественной бледностью напоминала меловую белизну варёных говяжьих рубцов.

Лестер мелко задрожал, но, по-прежнему отводя взгляд, сдвинулся на несколько футов, чтобы выманить незнакомку под свет лампы. Не успел он проверить, достиг ли цели, как с другой стороны показалась вторая фигура, едва различимая краем глаза. Громко ругнувшись от неожиданности, Лестер развернулся к ней... Ничего, лишь голая каменная кладка на полу, засыпанная древесной стружкой, хотя он готов был дать руку на отсечение, что видел ещё одну фигуру, столь же мертвенно-бледную, как и первая, но по-мужски волосатую.

И всё же, смог бы он поклясться, что не примерещились обе?

Ценой неимоверного самообладания Лестер снова устремил взгляд на голую стену, и тут же по бокам мелькнуло что-то белое. Вскочив, он неторопливо повернулся по кругу, но глазам предстали только неизменно голые стен. Правда, всё это время на пределе видимости дразняще маячили белые фигуры. Боже правый! Да подвал, верно, кишит этими неуловимыми созданиями, что лишь позволяют угадывать своё присутствие!

Лестер решился на новую проверку. Осязаемы эти формы или нет? Справа в очередной раз поманила рука, только теперь ближе. Лестер бочком потянулся к ней, и пальцы тут же угодили в ледяные тиски. Против воли он повернул голову, но не увидел даже очертаний, хотя на коже явственно белели вмятины. Попытался вырваться — и запястье тут же схватил кто-то ещё, рукой игриво повели по женской груди, под которой, несмотря на холод кожи, чувствовалось биение сердца. А на рот набросились влажные губы, столь же горячие и страстные, сколь холодны были руки!

Позднее Лестер рассказывал, что после столь жаркого приветствия его покинуло всякое любопытство. Ну и что, даже если подвал населяют тысячи призраков!

Невидимая нагая соскользнула к его ногам и потянула за собой на пол. По телу разлилась приятная истома, и на какое-то время он провалился в сон.

Полное забвение перешло в полудрёму, и Лестер, приоткрывая веки, краем глаза улавливал суету возле рамы — бледные фигуры в восхищении толпились вокруг и гладили её, радостно жестикулируя. Похоже, обитатели подвала отлично сознавали назначение устройства, более того, даже пробовали его в деле: дёргали ремни, поднимали, опускали с помощью верёвок. Излишне говорить, что, стоило повернуться в ту сторону, как вся компания исчезла, хотя рама продолжала двигаться. Зато сбоку смутно замаячили белое лицо и алые губы той, что лежала рядом. По лбу, успокаивая, провела мягкая холодная рука, и он снова задремал. Ему снилась его последняя и, возможно, самая сильная любовь — женщина, котороя вознаградила его за нежные чувства к ней, подло ограбив.

Здесь, пожалуй, следует отдать нашему герою должное и признать, что его намерения в отношении жены были не только правильными, но и праведными. Лестер собирался подержать её пленницей в раме, каждый день терпеливо разъясняя ей ошибочность её поведения, а для доходчивости подкреплять слова плетьми, пока она не выучит урок. А между наказаниями он согревал бы её пледами, кормил вдосталь и даже выдавал бы сигареты — но плеть и заточение были необходимы. В ином случае его вероломная супруга просто отказалась бы внимать попыткам достучаться до её разума и чувств. Дальше воображение Лестера не заходило.

Напомнил ему о нынешних потусторонних соседях самый жуткий и протяжный вопль, какой только доводилось слышать его ушам. Кричала женщина, захлёбываясь мукой и ужасом. Тут же распахнув глаза, Лестер невольно повернулся к раме, вокруг которой всё чаще мелькало движение. В мозгу пронеслась мысль: что бы там ни было, оно, по обыкновению, исчезнет.

Однако, как ни странно, на этот раз вышло иначе. Распятая точно так, как предстояло его жене, в раме извивалась девушка, с губ которой рвались крики — частью пронзительные, частью придушенные, словно кто-то закрывал ей рот. Одежда бедняжки в беспорядке валялась на полу, а сама она корчилась и мотала головой так, будто пытается избежать мерзких объятий некой осязаемой, но незримой твари. Вскоре крики сменились тихими стонами, полные ужаса глаза смежились, но уже через мгновение девушка их распахнула и с новым отчаянием продолжила свою безнадёжную борьбу.

Лестер с хриплым криком вскочил и, не обращая внимания на руки, которые стремились утянуть его вниз, рванулся к раме. Оба запястья сковало, будто тисками, слева и справа в боковом зрении возникло по высокой, бледной фигуре, поросшей жёсткими чёрными волосами.

Девушка в раме впервые заметила его присутствие:

— Ты человек! Помоги мне! Пожалуйста...

Затем ей будто заткнули рот, хотя наш герой видел её губы — смятые какой-то внешней силой, они пытались открыться. Лестер попробовал сделать ещё шаг и обнаружил, что из-за своих конвоиров ничем не в состоянии ей помочь.

— Не сдвинуться! Меня держат!

Тут и ему зажала рот холодная жилистая рука. Кто-то рванул его вниз и усадил вполоборота к девушке. Краем глаза Лестер снова уловил многочисленные тела, что, извиваясь, по очереди овладевали распятой, а затем исчезали во мраке неизвестности.

Дальнейшие события того вечера он так и не смог внятно описать. Рассказывал, что погружался в беспечную летаргию, засыпая в кольце чьих-то мягких рук, и приходил в себя от ещё более ужасных криков и невнятного, но до крайности омерзительного причмокивания — и так раз за разом. Память сохранила картину: тело пленницы, покрытое бесчисленными свежими ранами, но крови не позволяют вытечь, немедленно слизывая невидимыми языками.

Затем на время снова воцарились тишина и покой, лицо Лестера осыпали дождём поцелуев, и чей-то голос шептал, что у его жены злая, пропащая душа, какую ни одно наказание, придуманное умом человеческим, не в силах возвысить или загнать туда, где ей надлежит быть.

«Отдай её нам, — уговаривал голос. — Она наша сестра, и с радостью разделит нашу полужизнь, после того как отнимем ту человечность, которую она всячески в себе попирала».

Потом отовсюду зашептало и зашелестело, слышались хруст костей и плотоядное чавканье. Наш герой лишился чувств.

Следующее воспомнинание — выщербленный пол кухни в сером свете предрассветных сумерек, что просачивался сквозь остатки крыши. Несколько мгновений Лестер пытался понять, где находится, после чего до него дошло, что он полностью одет и лежит под открытым небом.

«Наверное, во что-то врезался на машине», — мелькнула мысль.

А затем нахлынули образы, от которых он в ужасе вскочил на ноги. Под сдвинутой вбок плитой ещё теплился свет лампы, но подойти Лестер осмелился ещё нескоро. Опустившись на колени у верхних ступеней лестницы, он прислушался, однако внизу царила полная тишина.

Почти поверив, что расшались нервы, и картины в памяти — просто остатки невероятно правдоподобного кошмара, Лестер в конце концов спустился в подвал и с величайшим облегчением вздохнул при виде пустой рамы. К тому же, слава богу, на ней не было ни единого пятнышка! Он устало прислонился к устройству и закрыл глаза.

Нет, так никуда не годится! Наверное, перетрудился, заснул после работы и — непростительная оплошность! — оставил плиту поднятой, не погасив лампу, а ведь в такой ранний час её огонёк легко заметить снаружи. Если он всерьёз намерен воздать жене по заслугам, ради чего уже принёс так много жертв, головы терять нельзя.

Лестер открыл глаза, собираясь погасить свет, и вдруг заметил в дальнем углу ворох женской одежды.

Взлетев по лестнице, будто заяц, за которым гонится свора собак, он вернул тяжёлую плиту на место и, больше нигде не задерживаясь, побежал к машине.

Рассказчик затих.

— Значит, — решился спросить я, — план отменился или... возможно, Лестер выбрал другую тюрьму?

Благодаря определённому налёту искренности, казалось, что эта фантастичная история всецело заслуживает доверия.

Автор обмяк в кресле. Его затуманенные глаза словно не замечали нас.

— Напротив, — наконец ответил он отсутствующим тоном. — Я на следующий же вечер перевёз жену туда и придавил люк пирамидой из камней. Те твари знают своё дело лучше меня.

— Говоришь, ты её туда отвёз? — вскинулся Адвокат.

— Разве я так сказал? — беспечно пожал плечами Автор. Похоже, он уже вернулся к действительности. — Ну, думаю, успешным писателям, как и актёрам, приходится вживаться в образы своих героев.

— Н-но, — пролепетал З.О., — мы условились рассказывать подлинные истории о призраках!

Автор снисходительно рассмеялся вполголоса и нажал кнопку звонка, вызывая прислугу.

— Официант, четыре пива!