Елена Хаецкая. Утоление голода. Записки из страны Нигде. 15 марта 2019 года
Когда-то я говорила о том, что фэнтези стала для меня «территорией свободы». Литературным пространством, где не требовалось ни следовать принципам социалистического реализма, ни писать непременно о том, что «сам знаешь и пережил», т.е. создавать произведения на основе личного жизненного опыта. Понятно, что жизненный опыт у меня был довольно ограниченным (да и сейчас, в общем, он не включает в себя многие необходимые пирату/индейцу/космическому волку и т.п. вещи, например, я ни разу не летала в космос и не застрелила ни одного человека из базуки, хотя, возможно, мне и хотелось… господи, да я даже не курю!). Социалистический реализм тоже большого простора для воображения не предоставлял.
Соцреализм последних лет брежневской эпохи не устраивал меня в первую очередь тем, что и сами персонажи превратились в маленьких людей с крошечными жизненными целями, и ставки у этих людей тоже были крошечные. Совсем как перспектива моего тогдашнего гипотетического карьерного роста: от корреспондента заводской газеты я могла бы в идеале дорасти, лет за двадцать, до редактора этой газеты, от ставки в сто рублей – до ставки в сто шестьдесят.
И если с «карьерой» я смирилась заранее, то хотя бы в литературе хотелось чего-то более яркого. Поэтому, в общем, с фэнтези так все и получилось. Это как взять и вместо черно-белого телевизора поставить в доме цветной. Только хороший, с естественными цветами. Ставки в фэнтези были – волшебные королевства и господство над миром, не меньше, персонажи были огромные, Черные Властелины и Белые Демиурги, короче, раззудись, плечо. В моем случае эта перемена произошла внезапно, в единое мгновение. Фактически фэнтези свалилась мне как снег на голову.
И несколько лет я не читала ничего, кроме фэнтези. Забыты остались Тургенев с Толстым, Диккенс с Виктором Гюго. Только Желязны, Урсула Ле Гуин, Кэтрин Куртц, Роберт Говард, Сапковский, Сальваторе… А, и «Дюна», Дюна была озарением… Жуткая бумага, жуткие опечатки, жуткие переводы, жуткие обложки. При том я довольно чувствительна к стилю. Когда-то не смогла читать Скотта Фицджеральда, потому что роман был, на мой взгляд, плохо переведен. И вот в какой-то момент весь мой снобизм рассыпался в прах, я глотала том за томом не просто плохо переведенных текстов – они были чудовищны. Но слов как таковых, фраз, материи языка – ничего этого в книгах я не воспринимала; мозг сразу, минуя стиль, «рисовал» картинки невероятной яркости, красоты, необычности.
Что это было вообще, а? И добро бы со мной одной – нет ведь, безумие охватило огромное количество людей. Ладно – «Властелин колец», там профессиональные переводчики работали, а некоторые тома вообще выходили еще после прочтения их профессиональными корректорами старой закалки. В переводах «Властелина колец» нет всей этой самодеятельности, которая навсегда закрыла путь, скажем, нормально переведенному «Эмберу». Не будет профессиональных переводов «Эмбера» на русский язык – никогда. Смысла нет. Для создания качественного перевода требуется качественный профессиональный переводчик, а потом еще – такого же уровня редактор. Вообще-то люди такого уровня стоят дорого. И зачем платить кому-то «лишние деньги» – когда есть несколько готовых переводов, да, паршивых, но читателю-то большего и не требуется. Эстеты будут читать по-английски, а остальные обойдутся имеющимся переводами. Лично для меня вообще существует только старое кишиневское издание «Эмбера», где перевод анонимный (очевидно, чья-то фанатская работа, приглаженная энтузиастом из издательства). Я давно эту книгу не перечитывала – боюсь. Пусть в памяти останется лучшее.
Лет через десять, наверное, наваждение окончательно схлынуло. Я перечитала «новыми глазами» все то, над чем грезила и чахла. Мамадорогая, это кто же меня заколдовал? Как я, с моим-то высочайшим литературным вкусом (и прочее, и прочее, все мои юношеские иллюзии на свой счет…) – как я могла взахлеб читать и — перечитывать -подобные тексты? Как подобные тексты ухитрились вызывать у меня такие бури эмоций?
У меня есть гипотеза. Она, видимо, антинаучная. Пойду сейчас покормлю моего фамильяра, подложу полешко в волшебный огонь, горящий под волшебным котлом, и выскажу.
Я думаю, на протяжении многих лет художественная литература обслуживала только одну часть нашего мозга. И топталась там так долго, что в этой части мозга образовалась мозоль. Мы сами не подозревали о том, что у нас в мозгу имеются еще такие части, ответственные за восприятие художественного вымысла (литературы и кино), о которых мы даже не подозревали. По этим частям мозга еще не ступала нога человека.
Причем в том, что касается научной фантастики, все не так. Там вовсю ступала нога человека – учителя физики, химии и биологии (лично меня эти люди угнетали, т.к. заставляли изучать нечто, для меня неинтересное), а также писатели-фантасты, которые повторяли то же самое, что и учителя, но в «увлекательной» форме.
А вот вкусовые рецепторы, нацеленные на башни Аренджуна и кабаки Шадизара, оставались нетронутыми. И мы даже не знали, что у нас подобные рецепторы вообще есть! Внезапно этим рецепторам одним махом сгрузили, можно сказать, несколько вагонов питательного корма! Рецепторы ожили и принялись деятельно поглощать все без разбора. Отключилось критическое мышление, вырубились все остальные рецепторы, в частности, те, которые насыщались лакомыми стилистическими оборотами, безупречной точностью речи, меткими метафорами и вообще всеми необъятными и прекрасными возможностями русского языка. Все это как будто грохнулось в обморок и залегло в кому.
Когда наступило насыщение, некоторые из прежних рецепторов наконец очнулись и зашевелились. Лично у меня пошел резкий откат к русской классике. После этого я разделила любимые фэнтези-произведения (которым благодарна до сих пор) на две категории: хорошо переведенные (например, сага о короле Артуре Мэри Стюарт, Земноморье Урсулы Ле Гуин) – их я не боюсь перечитывать, и те, которые переведены, скажем так, сомнительно. Их предпочитаю не перечитывать, а хранить в сердце. (Однако никогда не говорю «никогда».)
(с) Питерbook
цитировать