О переводах Толкиена, или «выбор цели».

На форуме есть тема , «какой перевод лучший». Ну, какой кому нравится, тот и лучший — таков был «общий смысл». Но вот о разнице в переводах хотелось бы поговорить. Почему читателю нравится именно перевод? Причём не обязательно «первый прочитанный».

Оказалось: всё дело в целях! Которые преследовал переводчик.

Зашла я на АнК, и нашла там автореферат диссера (2006г), http://www.kulichki.com/tolkien/arhiv/manuscr/tre_a... , автор — Елена Александровна Третьякова. А чтобы защитить этот диссер, приходится стать спецом и по переводам с английского, и по Толкиену. Поэтому — предлагаю «заслушать мнение специалиста».

Всем, кто не боится страшных слов, предлагаю кликнуть и посмотреть. Понятно может быть не всё, но вот это (раздел второй) мне показалось важным (в рамках темы), и понятным (просьба не ругаться, диссеры вот такими нехорошими словами и пишутся):

На основе общего анализа переводов произведений Толкина представляется возможным выделить основные виды реализуемых переводческих стратегий и определить принципы их реализации:

     1) транзитивная стратегия — ориентирована на предельно точное воспроизведение формальных характеристик идиостиля оригинала, рассматриваемое как необходимое условие адекватного перевода данного текста, и, как следствие, на прямой нетрансформативный перенос всех средств выражения этой специфики в переводе. Транзитивная стратегия последовательно реализуется на всех уровнях организации переводного текста: большинство имен собственных передается в транскрипции либо транслитерации (ср. Shadowfax — Скадуфакс, Mirkwood — Мерквуд и т.п.), переводчик, как правило, старается найти ближайшие прямые семантические соответствия лексике оригинала в языке перевода, лингвокультурологические и семасиологические лакуны не заполняются, тропы, фразеологизмы, синтаксические структуры очень часто передаются буквально (см. переводы В.А.Маториной, А.Грузберга). Результатом реализации такой стратегии являются переводы, точно и полно передающие формальную специфику оригинального текста, позволяющие получить представление об идиостиле писателя, /ВОТ ОНО (это я от себя)/ однако, их восприятие читателем оказывается затруднено большим количеством темных импликатов, не доступных пониманию читателя, лакун, а также калек и буквализмов, воспринимаемых как дискомфортивы.

Всё прекрасно, вот только никакого дискомфорта у меня и близко не было.

цитата

«It was a hobbit-hole, and that means comfort.»

Это же была хоббичья норка, а хоббичья нора означает уют (пер.В.А.Маториной).

Если удасться найти перевод Грузберга — обязательно прочту!

Дальше речь идёт о других переводах:

2) адаптивные стратегии — ориентированы на адаптацию исходного текста к инокультурным и иноязыковым условиям и предусматривают комплекс трансформативных действий, предпринимаемых переводчиком. Параметры адекватности перевода в рамках стратегии определяются переводчиками достаточно произвольно, вектор адаптации устанавливается субъективно в результате личностного акта восприятия и понимания исходного текста, инициируя соответствующие трансформации в переводе. Цель адаптивных стратегий — создание перевода, динамически эквивалентного оригиналу. Специфика адаптивных стратегий различна:

     А) лингвокультурная адаптация — самый распространенный вид адаптации при переводе (наиболее яркие примеры — переводы Н.Григорьевой, В.Грушецкого, «Хоббит» Н.Рахмановой, «Властелин колец» А.Немировой, «Хоббит» М.Каменкович, С.Степанова). Цель лингвокультурной адаптации — создание текста, понятного носителям другого языка и представителям иной культуры. Трансформативные действия, направленные на заполнение возможных лакун: смысловой перевод значимых имен собственных, поиск функциональных эквивалентов различным элементам текста (фонемам, морфемам, словам, тропам, фразеологизмам, синтаксическим конструкциям и т.д.). Национально специфичные экспликаты и импликаты либо заменяются их приблизительными соответствиями в культуре перевода, либо комментируются дополнительно.

Пример лингвокультурной адаптации — перевод топонима North Downs — одного из редких реальных топонимов в тексте Толкина: Норт-Даунс — Северные Холмы (возвышенность в северной части графств Кент и Суррей). В переводе Н.Григорьевой, В.Грушецкого в качестве соответствия North Downs используется имя собственное Северные Увалы, в результате один реально существующий топоним оказывается заменен другим (Северные Увалы — 'волнистая, местами заболоченная возвышенность, водораздел басссейна рек Волги и Северной Двины' (БЭС)) и, в результате, Middle-earth перемещается из Англии в Россию.

     Б) жанровая адаптация (например, переводы З.А.Бобырь) — в условиях отсутствия соответствующих форм и жанров в отечественной литературной традиции, переводчица посчитала необходимым адаптировать тексты Толкина, придав им знакомый жанровый характер («Хоббит» стал сказкой, «Властелин колец» — сначала научно-фантастическим романом, затем приключенческим романом; тексты Толкина подверглись значительным сокращениям). Жанровая адаптация определила и сущность трансформативных действий переводчика — изменению подвергся сюжет произведений, большинство потенциальных лакун исключены из текста перевода, на лексико-синтаксическом уровне допустимы все виды лексико-семантических и синтаксических трансформаций, определяющих стилистическую комфортность восприятия текста русским читателем.

     З.Бобырь включила в свой самиздатовский перевод так называемые интермедии, действующими лицами которых стали Инженер, Физик, Химик, Кибернетик и Координатор — герои романа С.Лемма «Эдем» (почти беспрецедентный случай интертекстуальности, сознательно добавленной переводчиком на сюжетном и формальном уровне), «...Нуменор или Вестернесс может быть вообще другой планетой, Пришельцы из-за Моря — инопланетные пришельцы...», «Механизм Врат Мориа — это нечто вроде реле...», «...А огненный жезл Гандальфа — это разрядник, искровой или коронного типа» (цит. по Семенова 1997).

     В) возрастная адаптация — (например, переводы и пересказы Л.Яхнина, И.Тогоевой) — тексты Толкина были восприняты переводчиками как предназначенные исключительно для детской читательской аудитории (либо переводчики получили заказ от издательств адаптировать эти книги для детей). Цель адаптации — создание произведений детской литературы — определила характер переводческих действий: текст практически полностью утратил национальную специфику, из него исключены все лакуны и импликаты, даны эксплицитные оценки многих действий и персонажей, использована только общеупотребительная и разговорная лексика, значительно упрощен синтаксис.

     Адаптивные стратегии ориентированы преимущественно на получение переводного текста с заданными прагматическими параметрами. В ходе реализации стратегий данного типа задачи воспроизведения фольклорно-мифологического импликационала и авторского идиостиля либо решаются в очень ограниченном масштабе либо вообще снимаются.

3) альтернативные стратегии — переводчики посчитали необходимым внести в переводы текстов Толкина собственные смыслы, самостоятельно расставить акценты, в некоторой степени, приписать Толкину свои идеи.

     Примеры:

      — стратегия политизации — перевод «Властелина колец» А.Муравьева, В.Кистяковского

Переводчики сочли возможным выразить в своем «Властелине колец» собственные диссидентские политические взгляды и убеждения. Реализация стратегии потребовала специфических трансформационных действий: специфического отбора имен, лексики (сниженной, вульгарно-разговорной), введения в текст политических аллюзий

— стратегия христианизации — перевод «Властелина колец» М.Каменкович, В.Каррика.

     Переводчики решили акцентировать внимание читателя на христианской природе толкиновского мировоззрения (при этом, в значительной мере ортодоксализировали его). Выбор данной стратегии повлиял на лексико-семантический план текста, определил состав лексики, тропов, синтаксических структур, общую склонность переводчиков к архаизации текста. Один из аспектов реализации данной стратегии — разработка специального обширного комментария, содержащего цитаты из Евангелия, писем Толкина на богословские темы, соответствующих глав монографии Т.Шиппи и т.д.

Т.е. переводы разные  СТРАТЕГИЧЕСКИ, переводчики преследовали разные ЦЕЛИ! А какому читателю  какая цель больше нравится — такой перевод ему будет «первым среди неравных».

Желающим предлагаю одолеть ещё цитату.

С учетом основных функций фольклорно-мифологического импликационала /поясняю, это такая ненормативная лексика/ (культурно-временной ориентативной и гедонистически-игровой) в текстах Толкина можно определить противоположные значения на шкале остранения /освоения, определить положение некоторых переводов по выделенным шкалам.

     1) шкала культурной ориентации имеет полюсы:

     остранение как экзотизация — в переводе культурно специфические сегменты текста не подвергаются трансформациям (они транслитерируются, транскрибируются, калькируются, подвергаются дословному переводу) даже тогда, когда при этом утрачивается значительная часть смысла исходной единицы перевода. В переводном тексте такого типа наблюдается значительное количество темных импликатов, при этом в довольно значительной степени воспроизводится культурная экзотичность оригинала.

     Среди переводов Толкина на русский язык экзотизация наиболее явно присуща переводам В.А.Маториной, а также «Властелину колец» в переводе А.Грузберга (большинство имен собственных транслитерированы, некоторые стихотворные интексты представлены в подстрочных переводах, смысл темных импликатов не комментируется, в тексте широко представлены лексические и грамматические кальки).

     освоение как культурная адаптация — в переводе культурно специфические сегменты текста подвергаются трансформациям, в результате которых понятия, присущие культуре оригинала, заменяются понятиями культуры перевода. Фольклорно-мифологический импликационал переводного текста такого типа становится жестко вероятностным, но при этом сам текст в значительной степени утрачивает свою культурную идентичность. Культурно адаптированные сегменты могут вступать в конфликт с ожиданиями и установками читателя, со смыслом текста в целом, вызывая ощущение стилистического дискомфорта (например, в переводе «Хоббита» К.Королева гоблины поют песню «Гори-гори ясно, чтобы не погасло!», детали такого рода весьма распространены).

     К культурно адаптированному типу переводов относятся, например, переводы «Хоббита» Н.Рахмановой, И.Тогоевой, «Властелина колец» Н.Григорьевой, В.Грушецкого, В.Муравьева, А.Кистяковского, А.Немировой. В них большинство значимых имен собственных переданы по смыслу (впрочем, не всегда верно), причем многие из них в результате смыслового перевода начинают звучать совсем «по-русски» (Glorfindel — Всеславур/Горислав, Mirkwood — Лихолесье, Shadowfax — Светозар и т.п.). Фонд прецедентных явлений, на которых основывался оригинал, заменяется фондом прецедентных явлений русской культуры; производится соответствующая стилизация переводного текста.

     Где-то между двумя полюсами располагаются переводы, в которых авторы попытались найти альтернативное решение: либо экзотизмы и темные ипликаты сопровождаются комментарием (например, «Властелин колец» в переводе М.Каменкович, В.Каррика), либо в качестве соответствий единицам перевода с имплицитной культурной семантикой выбираются более или менее универсальные единицы, не имеющие выраженного экзотического или культурно адаптированного статуса (например, «Хоббит» в переводе М.Каменкович, С.Степанова; «Сильмариллион» в переводе Н.Эстель).

     2) шкала временной ориентации имеет полюсы:

     остранение как архаизация — фольклорно-мифологический импликационал художественного текста предусматривает наличие у данного текста интертекстуальных связей с комплексом древних прецедентных текстов (мифологических, фольклорных, эпических), относящихся к эпохам, удаленным от читателя во времени, а потому, возможно, не слишком хорошо известным читателю. Переводчик сохраняет в тексте архаические элементы, воспроизводя таким образом «дух времени» — реконструируя имплитему художественного времени в соответствии с авторской интенцией, при этом либо обращаясь к средствам архаизации исходного языка и создавая темные импликаты (ср. архаизмы «верегилд», «меарас», «медузельд» и т.п.), либо используя средства архаизации языка перевода, что приводит к параллельному процессу культурной адаптации текста (ср. «дружинники», «великокняжеские палаты», «витязи», «воеводы», «волхвы» и т.п.). Архаизация первого типа представлена в переводе «Властелина колец» М.Каменкович, В.Каррика (смысл темных импликатов поясняется в комментариях переводчиков), архаизация второго типа распространена достаточно широко (см. переводы Н.Григорьевой, В.Грушецкого; «Властелин колец» В.Муравьева, А.Кистяковского; В.Волковского, Д.Афиногенова; «Хоббит» А.В.Щурова и др.)

     освоение как модернизация — переводчик модернизирует текст, не передавая имплицитную архаичность, заменяя архаизмы их современными соответствиями, вводя понятия, свойственные современной реальности (в тексте Толкина соответствующие единицы воспринимаются как деструктемы — например, «иллюминатор» и «паровоз» в «Хоббите»): ср. переводы З.Бобырь, «Хоббит» в переводе К.Королева. По отношению к текстам Толкина также явно анахронична жаргонная и лагерная лексика в переводе В.Муравьева, А.Кистяковского.

     3) шкала гедонистически-игровой ориентации имеет полюсы:

     остранение как игра без правил — фольклорно-мифологический импликационал художественного текста в оригинале обладает выраженным эстетическим и игровым потенциалом, он реализуется по определенным правилам в формах, привычных и прецедентных для культуры оригинала. Некоторые переводчики точно воспроизводят формальные характеристики оригинала, даже если они непривычны или непонятны носителям языка перевода. Читатель получает текст, не соответствующий его представлениям о художественности, он интуитивно чувствует, что играет в игру, правил которой не знает, и может получать либо не получать от нее удовольствие. С художественно нестандартным текстом имеют дело читатели переводов В.А.М., М.Каменкович, В.Каррика; А.Грузберга.

     освоение как игра по правилам — переводчик может попытаться привести текст в соответствие с нормами художественности своего языка и культуры. Читатель не подвергает сомнению художественный статус такого текста, участвует в игре смыслами, которая ему предлагается, однако, и художественность, и игровой характер переводного текста создаются на принципиально иной лингвокультурной основе (см. «Хоббит» в переводах М.Каменкович, С.Степанова; Н.Рахмановой; «Сильмариллион» в переводе Н.Эстель, «Властелин колец» Н.Григорьевой, В.Грушецкого).

     Большинство переводов толкиновских текстов имеют смешанный статус, т.к. положение одного текста относительно полюсов остранения-освоения на разных шкалах различно (например, импликационал перевода «Властелина колец» В.Муравьева, А.Кистяковского остранен во временном плане, освоен в культурном плане и занимает промежуточное положение между полюсами в гедонистически-игровом плане и т.п.).

Ну что, одолели? Если да — мои поздравления, нет -так нет.

Теперь, ОБОСНОВАННО, рассказываю, за что люблю перевод В.А.М.: за «буквализм», за «идиостиль автора», за «игру без правил», за «экзотизацию» — английский роман не сделан «русским». Мне нужны были именно эти цели.

За что уважаю (и почти люблю) перевод Каменкович-Каррик: за стратегию христианизации, за неславянскую архаизацию,  за «игру без правил», за комментарии.

Политизацию, освоенную (славянизированную) адаптацию — терпеть не могу. Поэтому не люблю КистяМура.