Мне не всегда близки направления, по которым работал выдающийся французский медиевист Жак Ле Гофф. Часто в них было много смелых обобщений, а тематическая разбросанность в некоторых отдельно взятых работах сбивала с толку и размывала концепцию. Тем не менее, это был талантливый и большой историк, наравне со многими представителями школы «Annales» он совершил большой вклад в изучение прошлого, и попытки как-то понять, как же возник современный мир, и что таится в закромах «mentalite».
Существенно, что Ле Гофф одним из первых из историков обратил внимание на школу французской этнологии и культурной антропологии. Если мы обратимся к наследию Клодта Леви-Стросса, то увидим там в качестве базового понятия «структуру», то есть некие устойчивые конструкции сознания, базовые установки человеческого сознания, которые можно наблюдать в различных коммуникативных комплексах человеческих обществ, по разному («каузально») проявляющих себя. Логика структурализма, изначально направления лингвистики, достаточно проста. Согласно замечаниям Фердинанда де Соссюра, язык, речь, представляет собой систему «знаков», управляемых рядом «правил», неосознанно складывающихся в голове в процессе коммуникации между людьми. Если бы не было единого шаблона речи, то есть грамматических и лексических закономерностей, люди попросту не смогли бы общаться друг с другом. Так складывается грамматическая структура языка, который управляет рядом «знаков», то есть понятий, которые придают значение различным явлениям и действиям. Первым этот метод применили этнологи, и применили его в анализе коллективных форм поведения. Быть может, «знаки» управляют и социокультурной коммуникацией?
Теория структурных «знаков» играла большую роль и в работах Ле Гоффа. Да, говорил он, в основе общества лежат ментальные, экономические и демографические структуры, которые и дали основание ему выдвинуть идею «La longue Moyen Age», «долгого средневековья», времени вплоть до XIX века, когда уже складывается новое, «капиталистическое» общество. И доминантой этой эпохи является не экономическая и не социальная база, как казалось, по мнению Ле Гоффа, прочим историкам. Его основа – это мир «l’imaginaire», «воображения».
С этой точки зрения «объективная» реальность в лице экономических и социальных, безусловно, имеет место быть, однако помимо неё есть ещё и картина «субъективная», в качестве представлений людей о мире, находящаяся в сфере «l’imaginaire». И его толкование возникло не на пустой почве. Достаточно много Ле Гофф писал об агиографии, а жития и церковные тексты, извиняюсь, целиком и полностью лежат в сфере ментального. И для того, чтобы отделить «объективное» в них от «субъективного», стоит уловить, какие общие структуры «l’imaginaire» лежат в основе представлений об окружающем мире. Культурные стереотипы и ритуалы, мифы и верования, символика и «знаки», страхи и надежды – всё это составляет структуру сознания человека «La longue Moyen Age», который жил в мире, далёком от искусственных конструктов. Человек в группе всегда является продолжением некой структуры представлений, и задача исследователя, по мнению Ле Гоффа, расшифровать их.
Статьи этого сборника неплохо иллюстрируют данный метод. Вот, скажем, работа «Чудесное на средневековом Западе», в котором он разбирает проблему чудесного, магического и чудотворного, в котором пытается нащупать грань рационального и иррационального в человеке Средневековья, разобрать по косточкам его представления об истоках этих чудес и то, как на них реагировали и как толковали. Из этого извлекается структура понятия чудесного, общая и частная символика, а также его оценка в глазах современников, смыкающаяся с понятиями «священного», «еретического» и «языческого». Или вот, например, весьма показательная статья, «Язык жестов Чистилища». Здесь уже в центре внимания весьма непраздная проблема жестовой символики, символики телодвижений, которая имеет большую смысловую нагрузку, скажем, в литературе и в изобразительном искусстве. Говорить о специфической концепции Чистилища у Ле Гоффа мы не будем, скажем лишь, что с его точки зрения это понятие-сущность возникает в ходе развития учения о Страшном Суде и загробном возмездии в ходе «Классического Средневековья». Так вот, в мире, где одним из главных искусств (в силу слабого распространения грамоты) было изобразительное, символика языка играла большую роль. Например, направленность жеста, говорящая о стремлении грешника войти в Чистилище (положение жеста вниз), пересечь его (по горизонтали у фигуры внутри него) и выйти (жест вверх). Вторая особенность символики заключается в том, что жест может быть совершён самостоятельно, и выражать стремление к Богу, либо, понукаемый демонами, разрушать утверждённый канон. Ле Гофф пытается выделить некие устойчивые структуры в самой символике жеста, показать их единообразие и понятное адресату смысловое наполнение.
Свой метод Ле Гофф применяет не только к церковной литературе, но и к светской. Скажем, в статье с говорящим названием «Леви-Стросс в Броселиандском лесу. Опыт анализа куртуазного романа» он рассматривает рыцарский роман Кретьена де Труа «Ивейн, или Рыцарь со львом», останавливаясь на эпизоде временного безумия Ивейна, когда доблестный рыцарь скрывался в лесу, живя как дикарь, а потом, начав «по-звериному» общаться с отшельником-пустынником, его посредством возвращаясь к жизни среди людей и обретая человечность. В этом эпизоде Ле Гофф видит несколько структурных пластов, относящихся к социальной природе рыцарства, к экономическим реалиям и представлениям христиан об окружающем их универсуме (соотношение дикого, дьявольского и божественного).
Подытоживая: этот сборник интересен именно конкретными приёмами структуралистского метода в изучении средневековых источниках. С одной стороны, Ле Гофф остаётся верным адептом принципа ad fontes, и во всём следует тексту источников. А вот подход его лежит в их необычном анализе, анализе «l’imaginaire», представлений о своём собственном Universus Mundus, который отличался, конечно, завидной упорядоченностью, но был сложным и переменчивым.
Однако вот разбросанность тем и вольная интерпретация структур сознания делает структуру эмпирической концепции Ле Гоффа весьма размытой и нечёткой. Но уж тут ничего не поделать, попытка более позднего синтеза в «L’Europe est-elle née au Moyen Âge?» оказалась не слишком удачной… поэтому и сам метод стоит ещё раз тщательно изучить и обдумать.