19-21 августа, последний «гвоздь».

Есть множество материалов на данную тему, раскрывающих правду и о золоте партии, и о механизмах развала, запущенных задолго до часа «Х», и о постановочном спектакле с ГКЧП, и о многом другом.

Как бы всё повернулось и было бы, если бы в стране нашлись люди, способные противостоять этой, финальной стадии по развалу страны — сказать невозможно.
История, как известно, не терпит сослагательного...

В результате сегодня мы имеем то, что имеем.



Н.Воронцова-Юрьева

Страна

У нас была великая страна…
Ее убила даже не война.
Не пытками ей выкрутили руки.

Не в приступе, не сдуру, не назло –
ее сменяли тупо на бабло
холеные нелагерные суки.

Ну что, народ, чему же ты был рад,
записанный жульем в «электорат»?
На что тебя подонки приманили?

Тебя не больно выставили вон –
легко спровадив в «офисный планктон»
из той страны, которую убили.

Последний день. Собрание иуд.
Газета «Правда» и газета «Труд».
Под хохлому расписанная смета…

У нас была великая страна!

Колбасный рай – ничтожная цена
за ту страну, в которой знали это…



Б. Чичибабин


Плач по утраченной родине


Судьбе не крикнешь: «Чур-чура,
не мне держать ответ!»
Что было родиной вчера,
того сегодня нет.

Я плачу в мире не о той,
которую не зря
назвали, споря с немотой,
империею зла,

но о другой, стовековой,
чей звон в душе снежист,
всегда грядущей, за кого
мы отдавали жизнь,

С мороза душу в адский жар
впихнули голышом:
я с родины не уезжал —
за что ж ее лишен?

Какой нас дьявол ввел в соблазн
и мы-то кто при нем?
Но в мире нет ее пространств
и нет ее времен.

Исчезла вдруг с лица земли
тайком в один из дней,
а мы, как надо, не смогли
и попрощаться с ней.

Что больше нет ее, понять
живому не дано:
ведь родина — она как мать,
она и мы — одно...

В ее снегах смеялась смерть
с косою за плечом
и, отобрав руду и нефть,
поила первачом.

Ее судили стар и мал,
и барды, и князья,
но, проклиная, каждый знал,
что без нее нельзя.

И тот, кто клял, душою креп
и прозревал вину,
и рад был украинский хлеб
молдавскому вину.

Она глумилась надо мной,
но, как вела любовь,
я приезжал к себе домой
в ее конец любой.

В ней были думами близки
Баку и Ереван,
где я вверял свои виски
пахучим деревам.

Ее просторов широта
была спиртов пьяней...
Теперь я круглый сирота —
по маме и по ней.

Из века в век, из рода в род
венцы ее племен
Бог собирал в один народ,
но божий враг силен.

И, чьи мы дочки и сыны
во тьме глухих годин,
того народа, той страны
не стало в миг один.

При нас космический костер
беспомощно потух.
Мы просвистали свой простор,
проматерили дух.

К нам обернулась бездной высь,
и меркнет Божий свет...
Мы в той отчизне родились,
которой больше нет.




И. Фещенко-Скворцова


Тем прекрасней, что осталась в прошлом…

Эта боль – капканная, стальная,
Но её и с лапой не отгрызть.
С нею пьют, зверея, проклиная,
А потом выходят из игры.


Сквозь века глумлений и палачеств,
Славу, срам и гибель сыновей, —
Покаянно, безнадёжно плачешь
О погибшей Родине своей.


Так бывает, так, наверно, надо, —
Мы с тобой негромко говорим.
Умирала гордая Эллада.
Уходил несокрушимый Рим.


Так уймись, и счастливы мы будем
Друг для друга, здесь, остаток лет.
Помнишь, что сказал об этом Бунин,
Малоросской прелести поэт?


Тем прекрасней, что осталась в прошлом,
Песней и легендой, вне времён…
Ну, а ты? Ты болью этой проклят,
Приневолен, пойман, заклеймён…


Русская, с тобой ли я? С тобой ли?
Разум мой и холоден, и слеп
Пред лицом твоей фантомной боли
По давно оплаканной земле.


И без этой боли – всё пустое:
Русская душа, родной язык?
Все мои стихи слезы не стоят,
Пьяной, злой, отчаянной слезы.



В.Нефёдов

Прозрение

Всё начиналось милой болтовнёй
Про общечеловеческие ценности,
Продолжилось парадом суверенности,
А кончилось пожаром и резнёй…

Какая боль, Отечество моё!
Тебя клевали злобными тирадами
Все эти архитекторы с прорабами,
Как жаждущее крови вороньё.

Своей стране пропеть за упокой
Спешили под заморские овации,
Себя же называли — совесть нации,
Не уточняя — нации какой…

А остальные, мол, и не народ,
А пьянь да рвань или шпана погромная.
Но в нужный час — встаёт страна огромная
И в руки кол, прозревшая, берёт!

Ты не умрёшь, Отечество отцов.
Как не уйдут от нас твои губители —
В любой одёжке и в любой обители
Мы их запомним. Каждого. В лицо.



Д.Кедрин


Джентльмены


Западные экспрессы
Летят по нашим дорогам.
Смычки баюкают душу,
Высвистывая любовь.
Знатные иностранцы
С челюстями бульдогов
Держат черные трубки
Меж платиновых зубов.


Днем мы торгуем с ними —
Лесом и керосином,
Видим их в наших трестах
В сутолоке деловой.
Вечером они бродят
По золотым Торгсинам,
Ночью им простирает
Светлую тень «Савой».


Их горла укрыты в пледы
От нашей дурной погоды,
Желта шагрень чемоданов
В трупных печатях виз.
Скромны и любопытны —
Кто из них счетоводы
Солидной торговой фирмы
«Интеллидженс сервис»?


И ласковым счетоводам,
Прошедшим море и сушу,
Случается по дешевке
За шубу или сервиз
Купить иногда в рассрочку
Широкую «русскую душу»
Для старой солидной фирмы
«Интеллидженс сервис».


Он щупает нас рентгеном,
Наметанный глаз шпиона,
Считает наши прорехи,
Шарит в белье... И вот
Работу снарядных цехов
И стрельбища полигона
Короткий английский палец
Разнес на костяшках счет.


Блудливая обезьяна,
Стащившая горсть орехов!
Хитрец, под великий камень
Подкладывающий огонь...
Союз — это семь огромных,
Семь орудийных цехов,
Республика — беспредельный
Рокочущий полигон!


Искусны у них отмычки,
Рука работает чисто,
А все же шестую мира
Украсть они не вольны.
Поглядывающий в темень,
Бессонный дозор чекистов,
Глухо перекликаясь,
Ходит вокруг стены.


И мы говорим: «Джентльмены!
Кто будет у вас защитник?
И вот вам Киплинг для чтенья,
Вполне подходящий слог.
Друзья ваши рядом с вами,
Не вздумайте шуб стащить с них.
Прощайте! Да будет добр к вам
Ваш либеральный бог».


Шакалы газетных джунглей
Их сравнивают с распятым,
Но с низкой судебной черной
Скамьи, для них роковой,
Встает перед углекопом,
Литейщиком и солдатом
Лишь желтая старость мира,
Трясущая головой.