«Крылья». Учитесь, фикрайтеры, как вместить столько эротизма в текст, в котором нет ни одного поцелуя, ни одной сколь-либо приближенной к реальной эротике сцены, зато в избытке скучных разговоров среднего петербургского семейства о том, где бы снять на лето дачу. И содомия как таковая упоминается лишь однажды, и то применительно к гомеровским героям. А все остальное — более, более чем невинно, обычные бытовые сцены, не без доли трагичности, но не играющей особой роли, правда.
«Крылья» очень импрессионистский текст. Сюжет не развивается последовательно и линейно, и каждый отдельный небольшой эпизод скорее запутывает, чем дает ключ к героям и их отношениям, не говоря уж о сюжете вообще, который сложно поймать за хвост. Но чем ближе к концу, тем яснее начинает складываться этот паззл, и появляется полнейшая ясность. Притом, что герои так ни разу и не называют вслух то, что между ними происходит или могло бы происходить. «Вы хотите, чтобы я вам сказал словами?» — очень значимая реплика, которая определяет, собственно, весь роман. Суть «Крыльев» в том, чего в них *словами* не сказано, но более чем очевидно.
Мы привыкли к довольно бесстыжему отображению «проблемы пола» во всех ее вариация в искусстве, и это не то что давно перестало шокировать, а стало наводить уже скуку — в конце концов, не так уж много вариантов раскрытия этой темы, каждый из них, от «они упали на тахту» до высокорейтинговых детализаций — были повторены тысячу раз. А в «Крыльях» в этом плане есть то же, что и в «Портрете художника в юности»: у Джойса нет рисования, у Кузмина нет «рейтинга», но при этом текст томительно, просто пронизывающе эротический и совершенно не опошленный никакими деталями.
В самом начале я думала, что мне вместо красивой прозы подсунули какие-то «свинцовые мерзости» русского быта опять, но удивительным образом от смешения этой бытовой достоверности, скрытого эротизма и разговоров об искусстве в конце действительно возникает ощущение «крыльев».
Рассказы и повести Кузмина из «античного» мира очень хороши. В неопределенном времени и пространстве, скажем, Средиземноморья с героями происходят приключения, роднящие плутовской роман с античным романом, мастерски написанные. Причем самое лучшее, что у него есть — это не сюжет даже, а язык, не то чтобы простой, но очень легкий и при этом красочный, от его длинных периодов ничуть не устаешь.
Но самое изумительное — это «Чудесная жизнь Иосифа Бальзамо, графа Калиостро». Это, конечно, не настоящая биография знаменитого мага и шарлатана и даже не беллетризированная — скорее, фантазия на тему, но фантазия настолько удачная и настолько мастерски выполненная, что гораздо лучше любой реальности. В начале Кузмин пишет, что ставил своей задачей восстановить, если выражаться с профессиональным перекосом юриста, не букву, а дух истории Калиостро — и ему это вполне удалось. Жаль, что остальные задуманные биографии в серии «Новый Плутарх» не осуществились.
«Плавающие-путешествующие» — забавная, хотя местами и довольно злобная пародия на петербургскую богему 1910-х годов, этакий полусвет, не слишком богатых, но все же ничем не занятых дворян, от скуки посещающих некий аналог «Бродячей собаки» и заводящих любовные истории, только чтобы убить время. Главный вывод, который я сделала из романа — что скучающая женщина это смерти подобно, потому что она способна превратить жизнь ближних и совсем даже посторонних в такой ад, который никаким фашистам и не снился. Не со зла причем, а просто чтобы развеяться. Все женские персонажи у Кузмина либо совсем никакие, без характера и поступков даже, либо, напротив, капризные истерички. Если в его окружении и правда были только такие, то, действительно, ничего, кроме гомосексуализма, не остается. Да и вообще удивительно, как такие мерзотные, в сущности, женщины могут кого-то привлекать — а между тем окружающие мужчины то и дело теряют от них голову и позволяют им раз за разом вытирать об себя ноги, и ничему-то их жизнь не учит. Можно было бы подумать, что это образ, созданный банальной ревностью к той, с которой не можешь соперничать, — но увы, такие женщины бывают, и часто.
Впрочем, в романе больше все же комического, а не трагического. К примеру, изумительная фигура восторженной нимфоманки Полины, которая воспринимает не только себя, но и всех окружающих через призму воображаемых любовных историй, чем регулярно ставит совершенно неизаинтересованных людей в смешное и неловкое положение.
«Вы должны обещать прийти ко мне. Я живу на Подъяческой. У меня есть красивые материи. Я буду декламировать «Александрийские песни» Кузмина, а ты будете танцевать или просто лежать в позе. Будет много, много цветов. Мы будем задыхаться от них. И наши друзья, только самые близкие друзья, порйдкт, как это прекрасно. К моих знакомых есть коврик из леопардовых шкур, я его достану и он будет служить мне костюмом. Представьте, — только леопардова шкура и больше ничего. Она будет держаться на гирлянде из роз».
Кроме дурацких любовных историй и недо-романов в тексте, по сути, ничего не происходит, но в данном случае важно не что, а как. Несмотря на общую антипатию к каждому персонажу в отдельности, я все же изрядно развлеклась.
Из коротких произведений лучшее, пожалуй, «Печка в бане» — пошловато, но очень смешно.
«Тихий страж» — роман довольно скучный, на мой вкус. 100 страниц ничего не происходит, какие-то вялые разборки между молодым человеком, его любовницей, ее бывшим мужем и прочими домашними. И только в конце неожиданно разворачивается драма чисто достоевского вида, с попыткой убийства, самопожертвованием, почти гибелью героя, в результате которой все остальные герои внезапно «осознают» буквально все — и отношения, формально оставшиеся почти теми же, неуловимо меняются. Впрочем, в отличие от Достоевского, у Кузмина хэппи энд исключительно семейного формата, с некоторым налетом романтизма. Концовка романа хороша, но начало и середина скучны.