Болеслав Лесьмян. Цвет надежды

Холодеет земля, надвигается мгла,
Заплутавшая тень до ворот добрела...
Где-то ветер в бору отпевает зарю, —
Или в сердце поёт? — и сквозь пенье смотрю,
Как луна встаёт за горою.

На подворье среди потемневших берёз
Проступает колодец и брошенный воз,
У блеснувших колёс на обочину лёг
Неприкаянный дух, не нашедший дорог
Этой тёмной поздней порою.

Под окном, заглядевшимся в око пруда,
На промокшей траве догорает звезда.
Мёртвый вереск у ног — как сухое жнивьё.
И так дивно мне вымолвить имя своё
Этой тёмной поздней порою!..

Только тень моя, днём исходившая луг,
Пустоту моих стен заполняет вокруг
Да серебряный круг выступает из тьмы:
Это пруд увидал — по-иному, чем мы,
Как луна встаёт за горою...


Ночь

Небо смерклось. Село налилось синевою
И плывёт миражом, высветляясь волнисто.
Сиротеет простор от собачьего воя
И дрожат облака, серебрясь, как монисто.

Кой-где свечи мигнут, как туманные звёзды,
Голова замаячит в окне развалюхи —
Сновиденье окна... В опустелые гнёхза
На ночлег забираются сонные духи.

Запах мокрой земли и продрогшего сада
Весь настоян на хмеле медового лета.
На губах поцелуй оставляет прохлада, —
От кого он? Не знаю... Не с нашего света...

А в распахнутом небе, изогнут и светел,
Новый месяц звенит золотою подковой.
Реет ангел — не зная, что кто-то заметил, —
И глядит, синеглазый и золотобровый.
В узкий месяц, а в зеркале этом двурогом
Отражается взгляд, озабоченный богом.


Радуга

Слышно его было, как бежал он к пашням —
Тёплый дождик майский, по колено в жите,
Весь забрызган солнцем, косо растрепавшим
Облака льняные в капельные нити.

В пыль дороги грянул, брызнул веткой вербной,
Тенью камни тронул, замер на минутку
И, заворожённый тишиной мгновенной,
Вдруг остановился, вслушиваясь чутко.

Время ему глянуть, как над мокрым житом,
Половину мира обнимая сразу,
Радуга возникла маревом размытым —
Словно бы видна прищуренному глазу.

Вольные мерцанья обернулись целым
И вратами света над землёю встали.
Чтоб тебе напомнить, как на свете белом
Ты весь век ютился у ворот печали.

Чтоб тебе напомнить, как, сожжённый бредом,
Вслушиваясь в душу, вглядываясь в морок,
Ты к мирам поднялся за разводы створок,
Так и не успевших затвориться следом.


***

Сонным солнцем разморило стены.
Вразнобой часы стучат на полке.
На помойке блещут драгоценно
От очков толчёные осколки.

Ласточка ли взмоет из-под крыши —
Стены так и тянутся за нею.
Всем чужой, лежит комочек мыши,
На траве взъерошенно темнея.

Из окна, задёрнутого шторой,
Кто-то мечет зеркальцем девичьим
Золотую змейку, за которой
Я слежу с притворным безразличьем.


***

С утра жара и гомон, как на рынке,
Но вот и сад — и гул уже слабее.
Скамейки вснились в золото тропинки.
И спит песок, в тени их голубея.

Крыло пролётки с кучерской спиною,
Внезапно завернув на перекрёстке,
Открыло окон солнечные блёстки
И распахнуло даль передо мною.

Мой пёс, поковыляв на солнцепёке,
Наморщил нос и смотрит с интересом
На вывеску с облупленным железом,
Писклявую от воробьиной склоки.

Помешанная бродит перед садом
И сослепу роняет на дорогу
У ящика, пригробленного рядом.
Письмишко, нацарапанное богу.


Первая встреча

Первый шаг за могилой...Гнилые ворота...
Осторожней ступай...Вот и вновь мы одни!..
Ты всё та же? От прежней осталось хоть что-то?
Взгляд мой меркнет...Уверь — хоть рукою махни!

Уверений не будет — навек отзвучали.
И никто в нас не верит — от нас ни следа...
Смолкли радости в нас и устали печали
Время ткёт по углам паутину гнезда...

Уступи же дорогу — туманам и совам!..
Хоть одно наяву — при дороге копна...
Что же ты плачешь? Живые не вспомнят и словом,
Наши боли для них — лишь два лунных пятна.


Мимолётность

Дребезжанье стекла от мушиного пляса.
Взмывшей ласточки след на хрусталике глаза.
Тень руки на обочине...Всё бестелесно,
Всё — ничьё. а возникнет — и верит: воскресло.

И уж так петушится на кромке безмолвья.
Так отважно исходит лазурью и кровью!
А само так мало, что не стоит и слова.
Только фон. Белый дым в оторочке лиловой.

В воробьиных зрачках потонувшие дали.
Мы с тобою — в лесу. Были мглою? — Бывали...
Встреча тела с травой. Твои губы в тумане.
Небо настежь...Агония пчёл на поляне...

Мёртвой девочки лента в бурьяне и хмеле.
Луч зари, распылённый слезами капели.
Вера всплеска речного в его повторенье
И моление к вечности в белой сирени.

И шаги человека, который по лугу
Дебри тела проносит легко и упруго.
И теряется в них, озираясь со страхом,
И оттуда завидует миру и птахам.


( переводы А.М. Гелескула)