Забытые классики weird fiction. Ричард Миддлтон

Он был мелким нескладным клерком; отправившись ночью на Воксхолл-стейшн, он сбился с дороги и теперь робко бродил по одинаково грязным и незнакомым улицам. Клерк боялся, что опоздал на последний поезд, но когда к нему приблизился какой-то человек — он испугался и не спросил дорогу. Он подумал, что незнакомец может оказаться вором. А еще клерк понял, что дождь промочил насквозь его единственное пальто, и мысль об этом сделала клерка несчастным. Почему он не отправился на Ватерлоо, как предлагал Мюррей? Почему он отказался от предложенного зонтика? Почему нигде нет полисменов? Он с облегчением заметил, что дома, стоявшие вокруг, выглядели все лучше. Они становились больше и казались более респектабельными; клерк надеялся, что приближается к одной из центральных улиц.

Внезапно он заметил, что в одном из окон на первом этаже горит свет; когда он приблизился к этому дому – дверь распахнулась и на улицу выглянула женщина, которая внимательно осмотрела прохожего.

Симмондс успокоился, завидев ее – он не боялся женщин. Он был еще очень молод.

— Вы не могли бы подсказать мне, как пройти к Воксхолл-стейшн, мисс, — спросил он, приподняв шляпу и стараясь демонстрировать хорошие манеры.

Женщина все так же внимательно разглядывала его.

— Вы студент-медик? – решительно спросила она.

Симмондс был поражен тем, что перед ним леди, притом весьма приятная на вид, и ее вопрос застиг клерка врасплох.

— Студент-медик? – глупо переспросил он.

— Нет, вижу, что нет, — сказала женщина; Симмондс увидел, что она наморщила брови, пытаясь поскорее что-то придумать.

— Если я могу быть чем-то полезен… — величественно произнес он, подражая героям романов.

Леди мгновенно приняла решение.

— О да, вы можете помочь, — воскликнула она. – Мне необходима помощь. – И она сделала шаг в сторону, чтобы он мог войти в дом.

Симмондс заколебался; он уже готов был сбежать, но какой-то инстинкт, которого он не мог понять, заставил его принять приглашение; клерк вошел за женщиной в холл и остановился под газовой горелкой; женщина в это время заперла за ним дверь. Теперь Симмондс убедился, что имеет дело с леди: на пальцах у нее было множество колец и платье было просто великолепным, хотя спереди на нем расплылось огромное пятно. Дама, в свою очередь, отошла от двери и с сомнением оглядела гостя; пауза затянулась, и молчание показалось клерку пугающим.

— Это наверху, — сказала дама; она зашагала к лестнице, и гостю оставалось только последовать за хозяйкой.

Симмондс заколебался, но отступать ему не хотелось; вдобавок пришлось бы признаться, что ему страшно. В конце концов он поднялся по лестнице и увидел, что дама ждет его на площадке, положив руку на дверную ручку. Когда он приблизился, дама отворила дверь и наполовину ввела, наполовину втолкнула его в комнату.

— Сюда! – сказала она. – Сюда!

Симмондс осмотрелся – и испугался до полусмерти.

Судя по обстановке, это была гостиная; помещение освещала одна-единственная газовая горелка, которая издавала страшное шипение. Возле нее на полу стоял маленький чемодан, и на краю его сидел человек – точнее, тело человека, которому перерезали горло. На мертвеце не было ни пиджака, ни жилета, а белая рубашка была залита свежей кровью.

Симмондс с трудом подавил тошноту – а дама с интересом смотрела на своего гостя.

— И что вы собираетесь делать? – спросила она, когда клерк слегка оправился.

Он почти не слышал ее; он ничего не слышал, кроме шипения газа, вырывавшегося из горелки; и этот звук беспокоил Симмондса.

— Он мертв? – прошептал клерк.

— Мертв, — повторила женщина. – Мертв! – Она сделала шаг в сторону гостя, но он отпрянул при ее приближении. На платье дамы была кровь.

— Вы должны мне помочь, — решительно заявила женщина. – Вы должны! Должны! Я не могу засунуть это в ящик. Я пыталась снова и снова, но не смогла. Вы должны мне помочь это разрезать. Потом можете поцеловать меня. Потом – все что угодно.

Симмондс молча смотрел на нее. Он никогда никого не целовал, кроме матери – и это было очень давно. Он думал, что особого удовольствия не испытает. По правде сказать, ему идея не слишком понравилась. И еще эта женщина… Конечно, в конторе он слышал разные истории, весьма вульгарные истории. Он и сам их рассказывал. Но он никогда не думал о том, чтобы поцеловать женщину. И все же – а это важно – ее губы казались теплыми. Кажется, другим людям это нравится… Возможно…

— Все что угодно – потом, — заученно повторила она, глядя на клерка.

Симмондс почувствовал слабое возбуждение; ему как будто захотелось поцеловать эти теплые губы; захотелось попробовать… Он понял, что смотрит на тело без прежнего ужаса. Он подумал, что будет не так уж и неприятно разрезать это мертвое тело острым ножом. Ему показалось, что он сможет разрубить труп.

— Давайте же! – сказала женщина, показывая гостю полдюжины ножей. – Вы ведь сделаете это, не так ли – ради меня?

Она неожиданно наклонилась к Симмондсу и поцеловала его в губы.

Что ж, все это ерунда – все на свете ерунда… И в следующее мгновение клерк понял, что мир для него изменился раз и навсегда. Губы коснулись его лишь на долю секунды – легко, как дуновение ветра. А что будет, если он прижмет свои губы к ее губам? Если укусит их до крови? Если крепко обнимет женщину? Он посмотрел на нее совершенно иначе, и она поняла смысл его взгляда.

— Потом, — сказала она. – Потом.

Он подхватил один из ножей и приблизился к телу.

— Я испачкаю одежду, — запинаясь, проговорил он.

— Так снимите ее, — ответила женщина. – Боже, какой наивный… — Он зарделся от смущения.

Она быстро удалилась за занавески в смежное помещение и принесла ему какую-то одежду, которую тотчас бросила к ногам гостя.

— Это можно испачкать, — сказала она. – Одежда ему больше не понадобится. – Увидев, что Симмондс все еще медлит, леди добавила: — Все в порядке, я не смотрю.

Она отвернулась от клерка, который переоделся в костюм мертвеца. Обернувшись, женщина пережила настоящее потрясение.

Разобравшись с одеждой, Симмондс взял нож и принялся за дело – сначала осторожно, потом решительно. То и дело он оборачивался и смотрел на женщину – и один вид ее губ заставлял его трепетать. Но через некоторое время ужас, порожденный прикосновением к холодным кускам мертвой плоти, стал сильнее, чем страсть; и Симмондс работал механически, хотя и по-прежнему упрямо, не думая о том, зачем он все это делает. Он хотел справиться с делом как можно скорее. Еще, еще – и все было позади.

Ножи оказались тупыми, анатомии он не знал, и к тому времени, как работа подошла к концу и крышка чемодана захлопнулась, сквозь шторы пробились первые слабые лучи света. Он сделал дело и поднялся. Он почти забыл о женщине, о своей одежде и о том, что его лицо и руки залиты кровью.

Он чему-то радовался. Чему? – Он не понимал. Он очень устал и чувствовал себя немыслимо дряхлым.

В комнате он увидел женщину – как будто в тумане; она стояла и странно смотрела на него. И было что-то еще – что же?

Она распахнула объятия и крикнула ему из немыслимой дали:

— Иди же!

И когда раздались эти слова, как будто прорвалась какая-то преграда – и горячая кровь потекла по его венам.

Это была она. Женщина! Женщина!

Он бросился вперед, сдерживая рвущиеся рыдания, он сжал женщину в своих объятиях и коснулся губами ее страстного лица; так он стал мужчиной.