Виктор Мартинович «Мова»

Роман Виктора Мартиновича «Мова» вышел книгой и на русском языке, появилось  также  второе издание романа на белорусском с иллюстрациями Натальи Горячей. Чем не повод разродиться, наконец, отзывом и поделиться впечатлением от прочитанного. Вот только с отзывами у меня непросто складывается – либо они пишутся как бы сами собой, либо не даются и упираются изо всех сил, особенно заслышав слово «надо». С «Мовой» у меня второй вариант – подступался уже несколько раз, но идёт оченно туго. Ну, поделюсь тем, что пока получилось.

Время действия в романе обозначено — 4741 год по китайскому календарю. Если я правильно посчитал, то по нашему, стало быть – 2043 год. На память сразу приходит «Москва – 2042», но, думается мне, Мартинович не делал сознательной отсылки к ехидной сатире Войновича, из текста это не следует. И перед нами точно не футуристический прогноз – эпизодически автор напоминает, что действие разворачивается в будущем, но чаще изображаемая картинка вполне вписывается в день сегодняшний. Можно, пожалуй, сказать, что такое точное указание на время действия в романе излишне и даже несколько сбивает с толку, но с другой стороны – какая разница, какой год выбрал Оруэлл для размещения в нём действия своего романа.

Место действия – Минск, город на окраине сверхдержавы, в которую объединились Россия и Китай. Тут уже вроде бы явная аналогия с циклом романов Хольма Ван Зайчика. Однако сходства описанного Мартиновичем государства с Ордусью не просматривается. Рыбаков с Алимовым тщательно выписали новое мироустройство и созданная их воображением Ордусь собственно и является наиболее привлекательным моментом их книг. Мартинович лишь обрисовал этот новый мир немногими штрихами, самый яркий из которых — новая Великая Китайская стена, отделяющая граждан союзного государства от прозябающего прочего мира. Да и сама эта исходная посылка – слияние России и Китая — для романа не является определяющей и без неё вполне можно было обойтись. Якобы намечающееся строительство Чайнатауна в Минске и переселение в Беларусь миллиона китайцев — уже сегодня не нечто невозможное, что может прийти в голову лишь писателю-фантасту, а привычный предмет пересудов столичных кумушек.

Если продолжить тему аналогий, то, разумеется, более чем очевидна перекличка с самым известным романом Рея Брэдбери. Государство запрещает чтение определённого рода литературы. Поиском и уничтожением запрещённых текстов занимается организация, которая, казалось бы, не должна иметь к тому отношения (пожарная служба / наркоконтроль). Главный герой книги, находящийся в гуще событий (пожарный / барыга-контрабандист), постепенно осознаёт происходящее. Толчком к этому становится его встреча с необычной, непохожей на других, женщиной. В итоге он сближается с людьми, которые, действуя в подполье, противостоят карающим органам государства.

Действие в романе развивается достаточно быстро и своеобразными зигзагами – словно на петляющей реке. Вроде бы только вгляделся в открывающийся ландшафт на берегу, и тут же поворот, и открывается совсем другой вид. (Такие, достаточно резкие и неожиданные развороты наблюдаются и в романе «Сфагнум».) Вначале перед нами постепенно но неуклонно сходящиеся истории барыги Сергея, торгующего сильнодействующим наркотиком – мовой, и так и не названного по имени джанки, подсевшего на этот наркотик. Затем повествование захлёстывает совсем другая тема – противостояние тех обитателей Западного края, которые борются за сохранение исторической памяти и культурного кода своего народа, и властных структур, ставящих перед собой прямо противоположные цели.

Самые важные, самые пронзительные строки в этой книге написаны не Виктором Мартиновичем. Это не просчёт и не недоработка автора. Так им это и задумывалось. Они написаны Цёткай — под этим именем действует и одна из героинь  романа. (Мне кажется, переводчик романа на русский Лидия Михеева допустила ошибку, подменив псевдоним Тётка на Элоиза. Абсолютно логичный и занятный эпизод, когда Цётка «признаётся», что её настоящее имя Алаіза Пашкевіч, в переводе смотрится несуразно. Вообще же, русский текст романа с вкраплениями белорусских текстов по идее должен восприниматься более логично, чем авторский белорусский. Также, на мой взгляд, сноски на авторов и произведения, из которых взяты цитаты, размещены на страницах книги зря – стоило бы дать возможность читателям провести небольшое тестирование своих знаний белорусской литературы.) Собственно для того, чтобы эти написанные в 1914 году строки – из статьи-призыва «Шануйце роднае слова!» — прозвучали по-новому, и был написан этот роман. Без особых, впрочем, надежд и ожиданий на то, что от этого будет какой-то эффект – концовка романа достаточно внятно на это указывает. Увы, бороться с апатией и безразличием общества – на поверку ещё более сложная задача, чем противостоять силовым структурам могущественного государства (как это делала в реальной жизни Пашкевич, преследуемая царской охранкой), в чем убеждаются и герои книги Виктора Мартиновича.