«Волшебный жезл». Сказки народов Индонезии и Малайзии

Случайно попалась под руки эта детская книжечка сказок; жаль, что в детстве у меня не было кажется, ничего подобного по степени безумия. Хорошо, что в Советском союзе все-таки разумно подходили к книгоизданию и сказки малых народов никому и в голову бы не пришло редактировать. Хотя если во взрослом состоянии вглядеться, там и кровосмешение, и зоо- и некрофилия, и вообще ужас-ужас. Другое дело, что все это приправлено таким слоем безумия, что легкого отклонения от общепринятых социальных норм уже незаметно. Вообще удивительная вещь мифологическое сознание, когда звери, вещи, небожители и природные явления наделяются не просто разумом, а еще и человеческими ценностями и пороками. К примеру, сказка, в которой потерявшиеся дети через долго время нашли наконец свою мать, но она успела выйти замуж за удава — и им вместе пришлось придумывать, как бы того удава извести. Извели, ок. Но логичный вопрос, а нахрена она, собсно, пошла за удава-то, как-то не задается.

Выяснила, кстати, что же такое «канчиль», которого Денис Кораблев собирался поселить в ванной. То же самое, что и «пеландук». И то, и другое — карликовая лань, основное животное-протагонист в цикле сказок «про животных». И судя по его поведению, та еще свинья.

В общем, читать такие сказки во взрослом возрасте — одно удовольствие. Они не кажутся скучными, наоборот, можно оценить все их перипетии с адекватной позиции взрослого человека, который знает, что даже в Азии вот такого не бывает. Честно говоря, не вижу совершенно никаких различий с точки зрения и интереса, и необычности сюжетов, и градуса безумия между этим народным творчеством и креативами, скажем, Амоса Тутуолы. Впервые он, конечно, производит впечатление, но зная бэкграунд, понимаешь, что на самом деле там нет ничего своего и ничего для его культуры необычного, а лишь обработка того же материала.

Пожалуй, из всех читанных мной сказок именно этот регион, Африка и Азия, отличаются наибольшим — с моей точки зрения, по крайней мере — разнообразием сюжетов и, что наиболее ценно, наименее моралистичны.