Бернар Фрио: «Максимум смысла, минимум слов»

цитата

Бернар Фрио, французский писатель и переводчик, автор множества прозаических и поэтических книг для детей, поделился своими литературными пристрастиями и рассказал о том, что чтение – это сопереживание.
Бернар Фрио — современный французский писатель, мастер короткого рассказа. Прежде чем стать писателем, работал учителем литературы в школе, переводил детские книжки с немецкого языка. Российская писательница, переводчик и журналист Ася Петрова, встретилась с Бернаром и побеседовала с ним о процессе создания известной серии «Нетерпеливых историй», которые недавно начали издаваться в России, и многом другом.

— Как создавались «Нетерпеливые истории»? Я знаю, что вы долгое время работали в школе. Насколько общение с детьми повлияло на истории для них и о них?
— Вы правы, «Нетерпеливые истории» я сначала слушал, а уже потом записывал. В основном это истории, поведанные мне детьми от 7 до 9 лет. Я долгое время работал с «проблемными» ребятами, которые с трудом учились писать и читать. У многих из них были серьезные проблемы в семьях и, как следствие, со сверстниками, с общением тоже не ладилось. Слушая их истории, я старался постичь детское воображение, сознание, понять, как у них в головах строятся сюжеты, что их волнует. Когда я написал первую книжку «Нетерпеливых историй», я не планировал ее публиковать, она была в каком-то смысле моим ответом детям, которых я слушал. Я подумал, что короткие емкие тексты должны вызвать у них интерес к чтению.

— Но ведь, на самом деле, «Нетерпеливые истории» адресованы не только детям от 7 до 9 лет? Сколько в них, на ваш взгляд, уровней осмысления?
— Философ Антонио Грамчи писал: «Книга для детей – это книга, предназначенная и для детей тоже». «Тоже», а не «только». Создавая книги для детей, мы понимаем, что на самом деле, пишем для двойного читателя: для взрослого, который издает, критикует, выбирает книгу, читает ее вслух, и для ребенка. Ситуация довольно противоречивая, поскольку взрослый может одновременно и помочь ребенку с чтением, и помешать, навязать свое понимание, неверно интерпретировать смысл и, в итоге, навредить процессу.
В общем, когда я пишу, я не думаю об уровнях осмысления, просто стараюсь писать как можно честнее. И стараюсь не особенно заботиться о взрослом читателе, хоть это и сложно, я ведь сам взрослый и во многом пишу о себе. С детством невозможно расстаться, любой взрослый помнит себя маленьким. И через это пространство воображения и воспоминаний может устанавливать контакт с детьми.

— Как вы определяете жанр «Нетерпеливых историй»?
— Очень сложные вопросы вы задаете! «Нетерпеливые истории», конечно, нельзя назвать просто короткими рассказами, тем, что по-английски обозначается как «very short stories». Во Франции мой жанр настолько непопулярен, что для него даже нет точного термина. Кроме того, каждая из «нетерпеливых историй» у меня написана в каком-то своем жанре, отличном от других. Не говоря уже о том, что каждая новая книга в серии «Нетерпеливых историй» отлична от предыдущих, в том числе в жанровом отношении. Думаю, это хорошо. Маленького читателя надо приучать к разным формам и жанрам, чтобы дети с любой литературой были на «ты».

— А что для вас в текстах самое главное? Сюжет, интрига, язык, игра?
— Язык, стиль в литературе – это как цвет или техника в живописи. Сюжета, интриги недостаточно. Необходимо определенное освещение, атмосфера, инсценировка, способная оживить повествование, персонажей. В частности очень важна речь героев. Особенно в коротких историях, где нет места длинным описаниям или рассуждениям. Почерк должен казаться легким. Разумеется, легкий текст отнюдь не всегда легко написать. В короткой истории все должно быть отшлифовано, все точно, как в хитроумном часовом механизме. Я постоянно свои тексты перечитываю, сокращаю, шлифую, упрощаю.

— Вы представляете себе «Нетерпеливые истории» без иллюстраций?
— Да, легко. Первые три книги были оформлены черно-белыми иллюстрациями, но мне не понравилось. Поэтому следующие книги вышли без иллюстраций. Затем мы с издателями поставили эксперимент и собрали 35 художников, которые отрисовали около сотни моих историй. Поскольку тексты очень разные, можно не беспокоиться о единстве стиля. В общем, я порадовался и формату, и качеству бумаги, и картинкам. Хороший получился проект. Итальянское издание тоже проиллюстрировано с большим вкусом. Но особенно мне приглянулось российское издание, художнику удалось превратить картинки и тексты в одно целое. Это для меня был большой сюрприз!

— Для вас существует разница между стихами и прозой? В ваших текстах нередко одно постепенно переплавляется в другое. Это такая специальная задумка?
— Опять сложный вопрос. Да что же это такое! (Смеется). Дело в том… Я считаю, что, когда пишешь очень короткий текст, надо использовать все языковые ресурсы. Ведь моя цель – донести до читателя максимум смысла, потревожив при этом минимум слов. Поэтому я стараюсь воплощать свои идеи в ритме, в полутонах, в каламбурах. И, конечно, поэтические возможности языка тоже привлекаются. Кроме того, я пишу и публикую довольно много поэтических сборников, так что грань между поэзией и прозой для меня действительно очень тонкая.

— Теперь простой вопрос. У вас есть любимые современные авторы? Детские? Взрослые?
— Сейчас я с большим удовольствием читаю Барбару Кингсолвер. Меня глубоко впечатлил ее сборник рассказов «Homeland and other Stories». Еще я недавно с интересом прочел на французском языке все книги Людмилы Улицкой. Мне нравятся рассказы, театр, поэзия, но… детективы тоже (например, Борис Акунин или Джон Ле Карре). Из детских авторов я обожаю Энн Файн, Мари-Од Мюрай, Петера Хертлинга, Бьянку Питцорно, Кристине Нестлингер, Роальда Даля…

— А вы считаете себя последователем какой-то традиции в литературе?
— Да, несомненно.  В моих текстах полно аллюзий на классику. Хотя немногие читатели их замечают. Например, концовка «Упражнений» – аллюзия на роман «Проделки Софии» графини де Сегюр. Кроме того, я часто обращаюсь к «Тому Сойеру», «Пиноккио», «Малышу Николя».

— Бернар, вы не только писатель, но и переводчик. Как вы считаете, большая разница в восприятии одного и того же переводного текста детьми разных наций?
— Нет, не думаю. Тайна хорошей литературы заключается в том, что, рассказывая особенную историю, она придает ей универсальный размах. Анна Каренина ни на кого не похожа, но каждый может в ней себя узнать. Тот же принцип «узнавания» справедлив и для хорошей детской литературы.

— Ну и классический вопрос напоследок: как приучить ребенка к чтению?
— Зависит от ребенка! Конечно, нет никакого смысла заставлять детей. Детей надо понимать, входить с ними в контакт, жить с ними одной жизнью и делать частью этой жизни – чтение. Чтение – форма сопереживания, а не обязанность. Меня очень интересует вопрос детского чтения, я хотел бы написать об этом книгу. Дети обычно не делают, как велено, а стараются воспроизводить, повторять взрослые поступки. Поэтому если мы, взрослые, читаем на глазах у детей, есть шанс, что дети тоже станут читателями.

В издательстве «КомпасГид» вышла первая книга Бернара Фрио «Нетерпеливые истории».

Всем давно известно, что дети думают по-другому. Их мир полон невероятных приключений, и совершенно непонятно, как из них вырастают такие скучные взрослые. Они до ужаса нетерпеливы, и длинные истории с неприкрытой моралью заставляют их лишь зевать да пересчитывать птиц за окном. Известному французскому писателю Бернару Фрио повезло: конечно, он, как и все остальные, вырос, но быть скучным — не его удел. В своих миниатюрных зарисовках он описывает настоящую детскую жизнь, где в сахарнице легко можно встретить ужа или удава, а на полке с бытовой техникой в супермаркете наверняка найдется настоящий принц-утюг, стоит лишь поцеловать несчастного.

Это первая книга «Нетерпеливых историй», прямо по курсу ещё четыре. Все они проиллюстрированы Леонидом Шмельковым. Удивительно, но эти книги легко могут стать спасательным кругом, брошенным из мира взрослых в мир детей, потому как ребёнок от них наверняка будет в восторге, а взрослый наконец-то вспомнит ту простую истину, что в мире маленьких девчонок и мальчишек всё совсем по-другому.