Конни Уиллис. Не считая собаки (To Say Nothing of the Dog)

Полное название: «Не считая собаки, или Как мы в конце концов нашли епископский птичий пенек» (To Say Nothing of the Dog; or, How We Found the Bishop's Bird Stump at Last, 1998).

Вот как выглядит птичий пенек:

...но это одна из многих обманок романа, потому что герои ищут вовсе не такую вазу. И даже не фарфоровую собачку из числа тех, что так раздражали Джерома К. Джерома.

Впрочем, по порядку:

«Оксфордский цикл» Конни Уиллис — один из самых титулованных в современной англоязычной фантастике: повесть и три романа завоевали четыре премии «Хьюго», три «Небьюлы» и три «Локуса». Почти о всех я писал раньше: это великолепная «Пожарная охрана» (Fire Watch, 1982), крайне неровные http://fantlab.ru/blogarticle18499»>«Книга Страшного суда» (Doomsday Book, 1992) и двухтомник http://fantlab.ru/blogarticle19545»>«Затемнение/Отбой тревоги» (Blackout/All Clear, 2010) — и «Собака», служащая комической интерлюдией между двумя драмами.

Оксфорд, 2057 год, и леди Шрапнель (американка, вышедшая замуж за английского лорда) вкладывает 50 миллионов в точную реконструкцию ковентрийского собора — правда, на территории Оксфорда. А для этого весь исторический факультет рыщет по прошлым столетиям, собирая необходимую информацию, в том числе — куда девался в ночь бомбежки пресловутый «епископский птичий пенек». А тут еще одна девушка пронесла из викторианской эпохи в XXI век нечто — хотя, теоретически, это вообще невозможно. Так или иначе, повествователь, молодой историк Нед Генри, должен доставить это назад, а заодно отдохнуть в 1888 году от бесконечных поручений леди Шрапнель. Беда в том, что от прыжков во времени Нед заработал time-lag, помутнение сознания (первые признаки — повышенная влюбчивость и склонность к сентиментальной риторике), так что он совершенно не представляет, что именно должен отвезти и куда.

И, конечно, из-за того, что нечто... ладно, ладно, проспойлерю: из-за того, что

Или все наоборот?

Я вообще-то не поклонник юмора Конни Уиллис, но в этом романе она раскланивается перед Джеромом и Вудхаузом, заодно привлекая в игру Агату Кристи и Дороти Сейерс, — и получается очень смешно (чего стоят только поединок медиумов или описание «пенька«!), увлекательно и, по сути, вполне серьезно. Оксфордский студент, постоянно цитирующий Теннисона, профессор-историк, одержимый рыбной ловлей, девица, неимоверно похожая на Мадлен Бассет, бульдог Сирил, спиритка мадам Иритоцкая, дворецкий, читающий «Историю французской революции», и администратор из XXI века, нашедший свое призвание в веке XIX-м... (Не будучи знатоком викторианской Англии, я нашел только три ошибки, зато довольно грубые. Как можно было назвать Дживса дворецким!) В романе Джерома ироничная авторская речь то и дело прерывается поэтическими разглагольствованиями; в романе Уиллис тоже, но это потому, что бедный Нед никак не придет в себя. И не будем забывать, что «Не считая собаки» — еще и детектив. Большую часть авторских загадок внимательный читатель разгадает задолго до героев

А еще — в «Собаке» Уиллис намекает на то, что почти прямо будет сказано в «Отбое тревоги»: столь же прямо и столь же прикровенно, как у Толкина и Честертона. Жена настоятеля говорит, словно бы вскользь, что собор в Ковентри важен — но, в конце концов, это лишь символ чего-то большего. Как и пространственно-временной континуум, не допустивший победы нацизма; символ чего? Слово «Бог» Уиллис, слава богу, не произносит (кроме как в формуле-рефрене «Бог в деталях»), — но говорит именно о Нем. Grand Design, в котором предопределенность, случай и свобода воли нераздельны. Повторюсь: «Книга Страшного суда» была теодицией, «Отбой тревоги» — епифанией. «Не считая собаки» — история любви с первого взгляда, литературная игра, пародийный детектив и, подобно всем остальным частям «Оксфордского цикла», рассказ о спасении. На этот раз — не человеческой души, а «епископского птичьего пенька».

Надеюсь, что цикл когда-нибудь будет издан по-русски (или по-украински) полностью. При всех его недостатках, это умная, человечная и талантливая история — целостная история, которую Уиллис пишет уже тридцать лет.