Время козла

Вопрос о счастье сложен. Человек рожден для счастья как птица для работы, саркастически поправляет житейская мудрость мудрость крылатую. Или вот греки, которые считали достойными счастья лишь женщин, детей, рабов и животных. Путем нехитрой операции логического исключения несложно предположить, что сам грек — брутальный философ, философствующий воин — себе в этом самом счастье отказывал. По некой неопределенной причине. А ведь казалось бы — Греция, в которой все есть, оливки, теплое море и все как один голышом. Или почти все. Им ли быть в печали?! Как бы то ни было, но суровых греков давно поправила сама жизнь и даже конституционно закрепила с подачи прагматичных американцев, что каждый (каждый!) достоин счастья. Вопрос лишь в том, где его столько добыть?

Однако тысячелетние раздумья человечества о счастье все же не прошли даром. Рецептов было предложено много, но наиболее действенный предложил безымянный рабби, к которому пришел некто и возжаловался на свою несчастную жизнь, ибо вроде все у него есть — и дом, и скот, и жена, и дети, а вот счастья почему-то нет. На что рабби посоветовал несчастному взять в дом козу, а когда бедолаге совсем житья не стало от той козы, то разрешил изгнать из дома мерзко блеющее животное. И человек познал счастье. На Востоке сказали бы — достиг нирваны, а еще географически дальше — разгадал дзенский коан. С тех самых пор ничего более действенного в лечении несчастного от несчастья так и не придумали. И кто будет спорить, что счастье лучше, чем несчастье?

Впрочем, если сей рецепт в темном прошлом применялся с умеренной частотой, дополняясь всякими прочими иными, вроде благочестивых размышлений о боге, молитвами, постом и делами праведными на благо ближнего и дальнего своего, то в наш век секуляризации и материализма шагреневая кожа рецептурного счастья съежилась до размеров той самой козы.

Нисколько не настаивая на свежести метафоры, все же можно указать, что разомлевший от материального благополучия советский народ в один прекрасный момент вдруг осознал, что чугуна на душу населения много, а вот счастье — в дефиците. В редком случае — из-под полы и по спекулятивным ценам. И взалкав этого материалистичного счастья, то есть чтобы все осталось как при социализме, а вот магазины стали как при капитализме, решил действовать в полном сответстствии с притчей о рабби и пустил к себе в дом даже не козу, и не стадо коз, с которых хоть молока, а целое стадо наглых козлов. И в полном согласии с потеснившимися хозяевами дома, которые уповали на временность неудобств и чудодейственности козлиной вони, которая вскоре должна трансмутироваться во всеобщее счастье, козлы не только навели в этом доме свой козлиный беспорядок и беспредел, но и вытолкали рогами на улицу обалдевших хозяев.

Притча получила весьма свежую интерпретацию, ибо такой исход не мог привидеться и в кошмарном сне многомудрому рабби. А казалось бы, вот оно — счастье. Рядом.

И вот оно наступило во всей красе — время козла. Не только для бывшего советского народа, проживающего теперь в лучшем случае в пропахшем застарелой козлиной мочой овине (или как он там называется?), а в худшем так и вообще пущенного по миру, но и для человечества в целом. В какую географическую точку не ткни, так в полном соответствии с единством пространственно-временного континуума, который нам завещал великий Эйнштейн, обязательно наткнешься на время Его Высочества Козла. Без вариантов. Порой даже кажется, что ту притчу придумал не сам рабби, и не осчастливленный им имярек, а та самая коза, до поры жующая сено в холодном овине, которую вдруг с нечеловеческой силой посетило козье откровение о том, как с помощью идеологической бомбы обеспечить своим потомкам процветание на руинах человеческой цивилизации.

В общем, за козлов пора отвечать. Ибо если бы не мы, желающие, увы, не странного, а еще больше и побыстрее, то никакое время козла не наступило бы. Счастье он, по-видимому, в чем-то другом. И, наверное, мудрый рабби на это и намекал, только вот имярек его не понял. А ведь без козы вполне можно было бы обойтись. Вполне.