Богохульник
Автор сего произведения заслуживает бурных и продолжительных аплодисментов, хотя бы за свою смелость — и в самом деле, идея перемешать в рамках одного небольшого рассказа мотивы из «Божественной комедии» Данте Алигьери, «Моби Дика» Германа Мелвилла и еще дюжины признанных шедевров мировой литературы свидетельствует не только о величине писательского интеллектуального багажа, но и размерах его творческих амбиций. С первых строчек автор предлагает читателю поучаствовать в своеобразной литературной игре «Угадай персонажа, найди цитату», но вся шутка заключается в том, что выбранная им стилистика «постмодернистского литературного альманаха» весьма негативно отражается на целостности самого произведения. С одной стороны мы имеем Филлипа ван Страатена — мрачного капитана проклятого судна грешников и богохульников, вошедшего в западноевропейскую мифологию под именем «Летучий голландец», с другой — персонажа курьезной юморески Фрэнсиса Скотта Фицджеральда «Забавный случай с Бенджамином Баттоном»— человека, прожившего свою жизнь задом наперед, которого непонятно каким ветром затянуло на это плавучее Чистилище. И действительно, почему на роль летописца человеческого грехопадения автор назначает именно Баттона, а не Икабода Крейна или Пера Гюнта или идеально вписавшегося бы в сюжетную и стилистическую канву доктора Фауста? Примерно так же, с одной стороны мы видим стилистически безупречный текст, представляющий собой идеальную усладу для глаз любителей литературного постмодернизма, но с другой — порой игра сама забывает о собственных правилах, и где-то между строк, далеко за рамками состязания, кто угадает наибольшее количество литературных ассоциаций, начинают раздаваться совсем нешуточные призывы к личному покаянию. Представьте себе, что один хороший знакомый предлагает Вам сыграть партию в шахматы, но когда его пешка наконец достигает противоположной стороны поля, вместо ожидаемого ферзя вдруг ставит на доску «дамку» и заявляет, что с этого момента Вы с ним играете в шашки. Однако, самая главная претензия к рассказу кроется отнюдь не в стилистической эклектике, изъянах литературной формы и даже не в его непосредственном содержании, а в соответствии теме конкурса, которого здесь мягко говоря не наблюдается. Складывается впечатление (возможно обманчивое, но невероятно устойчивое), что собираясь принять участие в «4-ой Фантлабораторной работе», автор просто достал из загашника свое лучшее произведение маленькой формы, совершенно не заботясь о том, как оно уместится в рамки заданного формата. И даже несмотря на всю мою любовь к данной стилистике и различного рода постмодернистским игрищам, умом я прекрасно понимаю, что на серьезных литературных конкурсах, подобный подход не заслуживает никакой пощады.
Резюмирую — смело, стильно, очень амбициозно, но совершенно очевидно, что формулируя тему данного конкурса Борис Натанович Стругацкий явно имел в виду нечто иное.
Переговорщик
С первого взгляда сюжет этого рассказа может показаться чудовищно банальным: в некоем современном городе происходит неудавшееся ограбление банка, закончившееся захватом заложников. И вот здесь автор произведения выкладывает перед читателем свой главный, и как впоследствии выяснится единственный козырь, потому как урегулирование этой потенциально взрывоопасной ситуации он решает доверить не какому-то там Грязному Гарри, Бэтману или скажем, Хеллбою, а нестареющему герою бессмертного романа Оскара Уайлда «Портрет Дориана Грея»! Причем, для того, чтобы выставить самого лорда Келсо в типичном амплуа нью-йоркского полицейского Джона Маклейна, у автора имеется единственное, зато железное оправдание — он просто так захотел. «А почему не Дракула, мистер Хайд или даже Карлсон, который живет на крыше?» — спросит на этом месте ошарашенный читатель и будет совершенно прав. Очевидно, автор на полном серьезе считает, что в постмодернистских конструкциях, равно как и в средневековой алхимии не бывает несмешиваемых ингредиентов. И поэтому не стоит удивляться тому обстоятельству, что сам рассказ изготовлен строго по проверенной формуле, когда в одну руку берется всемирно известный литературный персонаж (в данном случае — Дориан Грэй, он же «Франт», он же «позывной Денди»), в другую — наша современная реальность с ее непременными «торчками», «харями», «крантами» и «фраерками», после чего первый компонент грубо совмещается со вторым и растирается по часовой стрелке до полного впитывания. Почему? Зачем? С какой тайной целью автор заставил циничного британского лорда 3 страницы подряд слушать приблатненную лексику в исполнении доморощенных гопников отечествен ного разлива — правильный ответ на этот вопрос мы с Вами узнаем только после (в случае) его деаномизации. На самом деле, «Переговорщику» можно было бы простить и (мягко говоря) эксцентрические сюжетные ходы, и странноватую (тоже мягко выражаясь) логику персонажей , если бы глаза постоянно не спотыкались за неуклюжие словесные конструкции, с помощью которых автор очевидно пытался стилизовать свой текст под аристократическую речь викторианской эпохи: и если «скоропостижное молчание» еще отскакивает от читательской глазницы, не задев мозг, то «кургузый револьверчик» бьет в цель оба раза — без осечек и промахов.
Резюмирую — как в предисловии к Тому Самому Роману писал сам великий Оскар Уайлд «Кто пытается проникнуть глубже поверхности, тот идет на риск». У автора «Переговорщика» это явно не получилось. А вот какой именно глубины, он планировал достичь с помощью рассказа, который по своей форме и структуре больше напоминает затянувшееся стилистическое упражнение — спросите сами после (в случае) его деаномизации
цитировать
свернуть ветку