Участвовал в конкурсе «Фанткритик-2011». Прошел в финал. Но до призов не дошел.
Рецензия на «Драконы Вавилона» М. Суэнвик М: Эксмо, 2011 г.
«Второе отражение»
Часто бывает, что созданный автором мир куда интереснее и богаче самого интересного и закрученного сюжета. Потому, когда история уже рассказана, автор возвращается – не к старым героям, но к привычной вселенной.
В «Драконах Вавилона» совершенно отдельный независимый сюжет, и к чему подробно пересказывать его, портить читателю удовольствие от раскрытия интриги? Тем более, что львиная часть комбинаций и хитросплетений лишь помогает раскрыть главное – устройство магического мира. Потому, чтобы оценить роман, надо понять сущность его вселенной и показать, что за герой живёт в ней.
Техно-магический космос Суэнвика стоит на четырех столпах.
Аллегория. Автор будто садовым сектором отрезает лишние качества привычных вещей, чтобы выделить то единственное, главное, что видят в них люди. И уже на основе этого основного, существенного свойства – лепится новый образ.
Кич и самовлюблённость звёзд эстрады – это мастурбирующий со сцены гермафродит.
Роскошь — это лимузин, который внутри целая квартира, даже с прислугой и небольшим водопадом.
Сжигающая сила, в лучах которой можно прожить лишь три недели – любовь.
Обсидиановый Престол, дающий всезнание и даже всемогущество – очень сильно похож на электрический стул, и обыкновенно, к голове сидящего на нём человека ещё и приставлен пистолет.
Автор оживляет образы яркими описаниями, и порой кажется, что со страниц книги блестит червонное золото или дует промозглый ветер. Однако каждый прием имеет свою оборотную сторону – своеобразную проблему, появление которой он вызывает в тексте.
Магия необходима, чтобы оживить созданный мир, без неё переделанные существа и предметы обернутся созданиями доктора Франкенштейна. Но простым «волшебством» не впечатлишь капризных читателей. Фэнтези переполнено колдовством – чары здесь, заклинания там и фаерболы повсюду. Автор находит выход: он показывает, как магия оживляет и трансформирует его мир.
Антропоморфизм. Множество вещей в космосе Суэнвика наделены чертами личности. Тут и стратегический бомбардировщик с темной и злой волей, и хтонический народ камня, несущий нестерпимый жар и заменяющий собой ядерную бомбу. На первый взгляд просто, но если оживить вообще всё, дать индивидуальность последней песчинке на пляже – получится не диалог, а какофония из возмущенных криков говорящих табуреток и сплетен половичков. Говорящая скульптура льва у библиотеки, наделенная страстью к чтению книг – вот тот максимум, за которым наступает хаос.
Где же найти ту грань, ту меру, до которой можно всех наделять сознанием, а после – ложкам и шлепанцам надо сохранять бессловесность?
И автор обнаруживает подходящие образы в мифологии: грифоны, крылатые быки, амазонки-кентавры, сатиры – используются все те выдумки эпох, когда животные казались людям близкими родственниками. Всюду, где может прижиться подобное существо, властвует разум и соперничают индивидуальности.
Однако возникает новая ловушка: магия и мифология требуют своего совмещения с техникой. Ведь если заклинание не идет от сердца, и становится всего лишь произнесенной формулой, то магия сначала превращается в алхимию, ну а потом в науку – методичную и до зевоты скучную. Роман предстал бы обыкновенным текстом в стиле стим-панк, где в топках пароходов сидят саламандры, а первые генераторы заклинаний дают своим создателям абсолютное преимущество над старыми колдунами. Пришлось бы показывать, как сила отчуждается от волшебников, как машины заменяют людей – точно так же, как фотография отчуждает портреты от живописцев.
Чтобы избежать подобного, автор сворачивает время в кольцо – третий столп.
Многие удивятся этому тезису. Как же так: на лицо явный прогресс. Есть иммиграционное агентство, поезда, ведется мировая война, и под Вавилоном имеются даже многоэтажные подземные катакомбы, наполненные вполне современными коммуникациями. Но в том-то и дело, вся технология заимствуется из нашего, механико-электронного, насквозь научного мира. Суть вещей в космосе Суэнвика остается неизменной. Пустой трон и титул «Его отсутствующее величество» на всех бланках – вовсе не переход к республике. Аристократия осталась всевластной, каковой была уже много столетий. Историческое время стоит на месте, пусть во всех кабинетах и кричат «Запад зашевелился». Древние амулеты не теряют своей мощи а, главное, эффективности. Чтобы услышать правильное предсказание, по-прежнему требуется смазывать губы оракулов собственной кровью. Любая изобретенная технология воскрешает очередную архаику. «Что было, то и будет» — этот принцип Суэнвик воплощает с неумолимостью часового механизма.
И самым ярким выражением неизменности времени становится вечный город – Вавилон. В нём легко узнать Нью-Йорк, Рим или любую другую «мировую столицу». И это четвертый столп техно-магического космоса Суэнвика. Вавилон обладает собственной логикой существования, он как бы сердце мироздания. В сказочном мире он – то самое мифологическое место, в котором должны происходить события, это ось, вокруг которой вращается история, и куда ведут все дороги. Любая деревня или поселение – лишь остановка героя на пути туда. Чтобы не произошло во вселенной, город сохранится, воспроизведется с непременными клоаками и дворцами.
Потому Вилл, которого автор поместил в этот набор шестеренок, обречен стать «героем частности», мастером эпизода, владыкой мелочей. Можно избавить деревню от дракона, можно приказать остановить бомбежку, можно дать бездомным кучу матрацев – но улучшить мир не получится. Безграничное могущество останется неиспользованным. Автор дает великолепный намек на заведомую бездеятельность Вилла – в сцене, когда департамент полиции останавливает время, и лишь вмешательство Ната спасает героя от ареста: они вдвоём идут по улицам с замершими людьми, они вольны сделать с ними все что угодно, но наставник и патрон Вилла использует эту возможность лишь для мелкого хулиганства.
Однако автор благосклонен к герою. Если дочь железного дракона, истомленная своими несчастными любовями, захотела уничтожить мир, то Виллу досталась участь вечного пересмешника. Он шут судьбы и фигляр эпохи, он мошенник, который проворачивает свои авантюры скорее из любви к искусству, чем ради денег. И главный его урок – отказ от мести и пролития крови.
Таков космос Суэнвика и его герой.
Пожалуй, единственным недостатком его вселенной есть неполнота её культуры. Аллегоризм автора безупречен, однако созданные образы должны обладать собственной историей в том, выдуманном мире. Каждому персонажу или предмету требуется свой символ, знак, эмблема, имя. Но эту символику надо где-то взять. Необходимо выдумать имена и эмблемы, которые будут хоть сколько-нибудь понятны, и не потребуют многостраничных разъяснений. Одним словом, надо создать «культурный слой», и не абсолютно отвлеченный, не «сферического коня в вакууме», а конструкт, связанный тысячами невидимых нитей с нашими сказками.
В полном объеме сей труд удался разве что Дж.Р.Р. Толкиену. Львиная доля других авторов заимствует для иных миров вполне земные мифы и сводки новостей, причем кусками, будто вырезая бумагу для аппликации. В первом романе Суэнвика эти заимствования подавались как «пробои» между мирами – и мальчишка-гном на драконьем заводе слышал радиопередачи, а главная героиня просто была человеческим ребенком. Во втором романе, где нет такой явной связи с Землей, автор вынужден прямо во вступлении, в благодарственном слове перечислять основные заимствования – тут и «Прорицание Вельвы» и боевая песня индейцев, и «Апокалипсис». Герои могут говорить по-французски и звучит «Лунная соната».
А ведь автором упоминаются многие тексты, он щедро даёт названия. Хотелось бы прочитать главы из тех магических книг, насладиться преданиями и подробными протоколами уголовных дел по преступлениям волшебников.
Потому есть надежда на третий роман – ведь потенциал техно-магического космоса Майклом Суэнвиком далеко не исчерпан.