Любили в старину в Англии притчи... десяток строк, которые каждый может понять так, как ему нравится.

Кто то решит, что даже энтропии (червю) не все подвластно, а другой задумается о том, что он оставит после своей смерти этой земле, а третий плюнет на все эти размышления, пойдет дерябнет сотню-другую граммов и снимет красивую девчонку. Такова уж участь каждого философа — что бы думать о сказанном им, надо думать. А что бы жить — надо просто жить. И грань между первым и вторым, каждый из живущих проводит сам.

Еще одна версия истории о Вечном Жиде. Правда, зовут его на этот раз Билл, и в общем то понятно за что он наказан. После того, как он организовал бунт, высадив капитана на необитаемом острове, а затем пробавлялся каннибализмом, тяжело было ожидать что Беднягу Билли под ручки примут в царствие небесное. Впрочем, на этот рассказ можно посмотреть и с другой стороны. :) Старушка Англия знала много матросских бунтов. Баунти, по большому случаю, был достаточно рядовым событием и вошел в историю отнюдь не из-за его исключительности. А такие страшилки — за бунт и смерть капитана всех ждет жуткое сверхъестественное возмездие, а зачинщику достанется больше всех, наряду с угрозой виселицей, служили отличным сдерживающим фактором для очень многих забитых, необразованных и суеверных матросов.

Безумец тот, кто сомневается в реальности снов… Следовало бы сомневаться в подлинности просыпания.

Миллионы жизней против одной, тысячи эпох против сотни лет, россыпь миров против четырех стен, долгий, как судьба, караван, нагруженный жемчужинами воображения, шелком историй, нефритом чудес и янтарем поэзии, против испуганного ишака, уже увязшего копытами в болоте серости, скуки и забвения, — да разве есть у нас выбор?

«Из той же мы материи, что сны», вещал древний мудрец; «одни лишь грёзы истинно существуют», вторит ему наш Автор.

Грезить — такого права не дала нам природа, озабоченная выживанием, но мы сами отвоевали его, и эта борьба сделала нас теми, кто мы есть.

Не в рассудительном труде, не в сплоченном коллективизме пробуждалось сознание перволюдей, но в муках грозящих видений, в кошмарах галлюцинаций, в сполохах фантазмов и спасительном забытьи снов — таким было зарево грядущей ясности и величия духа; родившееся во тьме пещер, от первой мучительной черты углем по стене, от первого фантомного проблеска, увидевшего — разглядевшего! — в метнувшейся тени призрака, в катящемся камне живого бога, оно вышло на залитую солнцем равнину поэтического творчества, забурлило дунаями песен и сказаний, возвысилось до олимпийской вершины мифа — чтобы никогда уже оттуда не сходить; ио, Пан, ио! — творцом стал человек, и так стал человеком.

Скажите, где широкий парус Вавилона? где трирема Рима? где серебряный галеон Вест-Индии? где фрегаты и линкоры колониальных империй? — на дне моря, именуемого Историей, и рыбы пасутся в пустых глазницах царей и министров, и песок затирает последние законы с полуистлевших бортов, и наши имена прибой забормотал до неразличимого шептания — «а плотик, что сделал Гомер для Елены, плывет».

Бессмертна лишь песня, бесценна лишь мечта, безгранично лишь чудо.

Лучшие Поэты блюдут сию заповедь, и наш Автор среди них.

И как один шествует обручь с Уризеном и Ринтрой, как другой ведет беседы на квенья с Илуватаром, так и наш Автор окружен божественным сонмом — Кибом и Сишем, Слидом и Руном, Асгулом и Ругом, сладкоголосым Лимпанг-Тангом и самым правдивым из них — Йохарнет-Лехеем, повелителем сновидений и фантазий.

И есть под тем небом короли и пророки, пастухи и воители, реки и пустыни, грёзы и битвы, баньши и фейри, смерть и любовь, благородство и подлость, улыбки и слезы, маки и лютни, пляски девушек и драгоценные каменья, и превращения в гусей, и даже псы с тросточкой — словом, всё, кроме самой малости, о которой вы, пожалуй, и не вспомните, если вам не подскажут: а именно — курсов валют, ежедневных новостей, предвыборной демагогии, бизнес-планов, чартерных рейсов, электронных блогов, автомобильных пробок, равно как и самих автомобилей, электричества и водопровода — вкупе с счетами на них, а еще проблемы перенаселения, национального вопроса, загрязнения среды, политических санкций, стратегий личностного роста и советов «как заработать миллион».

Вижу, потянулись руки за кошельками, требуя билета, — о этот век-Мидас, превращающий всё, чего ни коснется, в рекламу, и в повод для рекламы, и в рекламу повода!

Но путь туда не оплатить даже оболом Харона.

И вот он каков: с раннего детства жадно внимать сказкам; в юности чтить героические сказания; в зрелости вдохновляться стариной; во всякое время дышать лесом и лугом; ни на миг не забывать, что всё прейдет, оттого преисполняться щемящей грустью и светлой иронией; быть равнодушным к тревогам и соблазнам мира сего, но использовать любую возможность, дабы унестись мыслью к Водопаду древних песен, и к Равнине летучих снов, и к Бездне, полной звездной пыли, — а вернувшись, осторожно стряхнуть ту пыль на чистые листы бумаги; и сочинять, грезя, и грезить, читая; и так до скончания лет своих, не исчисляя их и не жалея.

Долог тот путь, а всё ж не напрасен; и смерть на нем — лишь остановка.

«Кто умер, тот никогда не жил».

А потому оставим сетовать малодушных и злободневных, печалиться об уделе трусливых и скаредных, отправимся же вслед за любезным Автором в дивную страну Пегану — любоваться мраморными террасами Сардатриона, восхищаться неколебимым пиком Тинтаггона, считать идолов Млидина (берегитесь, если их сто!), слушать песни о Ханазаре, вернувшем прошлое, печалиться над гибелью долины Сидифь и радоваться милости Сарнидака — хромоногого мальчугана, сохранившего для людей лунный свет, и тишину рассветного часа, и воспоминание о заросшем тростником озере, без которых и мир не мир, и мы не мы, и даже боги не боги.

И когда от нас не останется ничего: ни разума, ни чувств, ни памяти, ни имени, ни наследия и наследников, останется еще Южный Ветер, неутомимо странствующий, плачущий и не дающий никому покоя; и поверьте, это немало, ибо «настанет день, когда он одолеет горы и осушит ледяные моря, доберется до полюса» и сметет шахматные фигуры с доски Вечности, чтобы началось всё заново и снова жили мы.

И какие бы эоны времен ни минули до того дня, они продлятся не дольше взмаха крыльев бабочки, ибо жизнь поистине вечна, а небытия нет.

«Мы лишь на миг закрыли глаза», скажут тогда люди, удивленно оглядывая незнакомый мир; и лишь Поэт будет знать правду, но какое дело людям до Поэта? — они вновь не поверят ему.

Что ж, Поэты и не строят ковчегов; им достаточно малого плотика — неброской фиолетовой книжицы, и одинокого читателя, прильнувшего к ней посреди гудящего техникой мира.

И это всё, что имеет значение.

Именно этого я жду от короткого рассказа. Динамичное действие в, котором главное не содержание, хотя и оно присутствует, а форма. Вызывает бурю эмоций. Перечитывал много раз и готов перечитать ещё. Не советую пытаться разобрать его с позиций логики и здравого смысла. Просто наслаждайтесь изяществом лингвистических конструкций.

Для знакомства с лордом Дансейни одного рассказика, вырванного из контекста сборника, категорически мало. «Почему молочник боится рассвета» оказался неприлично коротким, но мучала я его целых два вечера, проведенных в ожидании того момента, когда же смогу наконец раскачаться и поскакать по волнам витиеватой притчеватости господина лорда. Пф, не тут-то было. Практически на каждой строке меня поджидала подляна – вот я вроде бы читаю текст и вникаю, а через пару строк осознаю, что внимание уехало отдыхать в жаркие страны и я слушаю как дерутся коты во дворе вместо того, чтобы вдуплять что же такое возвышенное пытается протолкнуть этот фэнтезийный столп. Сжав волю в кулак, я все же заставила глаза не отрываться от текста и с горем пополам домучала это двухстраничное недоразумение.

Кстати, никакой фэнтезятины тут нет и в помине. Только старательное нагнетание атмосферы в духе «еще пара абзацев и ты познаешь ВЕЛИКУЮ ТАЙНУ», уютный кружок посвященных, винишко, камин и мэрисьюшная история, от которой даже веники начинают шабаш во имя сей кладези мудрости. А тот факт, что в итоге автор оказался

Только дочитав, думала поплеваться в сторону рассказа, мол, оставил равнодушной, а ожидания были такие-растакие. Даже придумала центральную фразу, что-то вроде «пустышка в изящном оформлении». Но катастрофический недосып и неожиданно навалившиеся заботы сделали свое дело – я прониклась лукавым Дансейни если не до печенок, то до ребер точно. Он отлично подходит для заторможенных мозгов, когда от усталости нет сил злиться или праведно негодовать, и остается только принять его таким, какой он есть. Подозреваю, оценка поставлена в основном перемигиванию и обмену ухмылками с автором ;)

И название – самое крутецкое заманилово, что встречалось мне за последний год (ну полгода точно), а после прочтения тролльность сего вопроса так вообще зашкаливает :-P

Намедни приобрел первый из анонсированных 3-х томов Дансейни, большую часть текстов прочел и составил кой-какое мнение. Итак, мифотворческое. Дансейни очень хорош в этом деле. Взяв за основу библейские тексты, он творит иногда настоящую магию, с капелькой иронии. Его Пегана забавна, хоть и грустна слегка.

Итак, ирландское. Думаю, Брэдбери свои ирландские рассказы писал с оглядкой/с почтением к Дансейни, это чувствуется. Милые строгие пожилые дамы, прикидывающиеся ведьмами, которых боится магистрат, а простые люди простодушно верят. Небольшой бриллиант – «Человек, который съел феникса».

Итак, сатирическое, а также притчевое. Вторичное, надоедающее уже после чтения 2-3-5 рассказов. Такую сатиру мы уже читали у Клапки Джерома, у Марка Твена, у кого угодно. Старомодно. Нафталинно. Притчи же, сам по себе жанр как жанр, неплохой, в этом сборнике, рядом с богами Пеганы и лепреконами, вызывают некоторое удивление, словно к привычному тексту подверстали страницы кого-то другого, из совсем другой книги. Но, возможно, это просто я такой брезгливый относительно смешения жанров.

Вывод: второй том – скорее всего, куплю, третий нет. Потому что то, как издатели составляют сборники, мне не нравится.

Потому что самого что ни на есть вкусного – едва ли на треть книги, остальное – викторианская водичная вода и скука.

Рассказ-легенда, действительно очень поэтичный, романтико-рыцарский.

Отличный рассказ, который запросто может быть прочитан как вполне не-фантастический, поскольку все происходящее с героем — порождение его головы.

Мистическая история, вполне вписывающаяся в литературу таинственного, характерную для периода конца 19-начала 20 века.

Блестящий ироничный рассказ, который можно рассматривать как иллюстрацию языческого сознания.

Этот цикл, несомненно, более зрелая и интересная работа Дансени в сравнении с «Богами Пеганы». Рассказы становятся длиннее, истории интереснее. Сначала мы имеем очень приличные имитации мифов древних народов, которые иногда можно даже спутать с оригиналами. Но потом отношения автора к тексту усложняется, появляется ирония и игра с мифическими структурами, которую можно назвать вполне модернистской.

Если читать этот цикл безотносительно от всего творчества Дансени, то едва ли оно бы заслуживало внимания. Довольно скучная и вялая имитация мифов народов мира. Но если рассматривать как первый опыт автора в этом направлении, то он по-своему интересен как ступень авторской эволюции. Впрочем, последующий цикл «Время и боги» явно производит впечатление более зрелого, более независимого и сами рассказы просто лучше написаны.

Боги Пеганы — это сборник микрорассказов, претендующий на эпос вымышленного мира Пеганы. Я не понял для чего это было написано. По-моему лучше прочитать реальный эпос, например скандинавский, или мифы Древней Греции. А тут описаны стопицот богов, в которых к концу уже путаешься, куча пророков, сменяющих друг друга. Мне непонятно вообще зачем это было и придумано и написано. Ну выдуманная мифология вымышленного мира с кучей мелких богов и спящим... Ну и зачем мне в моей голове они нужны? Еще не понравилась стилизация под Библию, типа «И пришел он, и увидел, и сказал, и ответили, и...... « К чему это вообще, если автор свою мифологию пишет?

Пожалуй это произведение — Призраки у Дансени (хоть и написано много ранее) наиболее близко к нескольким подобным, блестяще поданным на суд публике известнейшими мастерами аналогичного жанра — К.Э.Смитом и Г.Ф.Лавкрафтом.

Творчество лорда Дансени лично для меня — воплощение английского духа, который немыслим без примеси духа ирландского. И пусть англичане оспорят это утверждение, но данный роман — лишнее тому подтверждение. В нём есть всё — тонкий английский юмор, традиционная неспешность классического английского повествования, потрясающие описания нетронутой человеком природы, сохранявшейся в холмах и долинах Англии до начала XX века, и вместе с тем — потрясающая, пронизывающая атмосфера ирландских сказаний, когда буквально каждый камешек дышит Историей, которая уходит вглубь на несколько тысячелетий.

И пусть книга покажется кому-то простенькой и не очень глубокой, но атмосфера столкновения двух совершенно разных миров — современного автору и мифологического — показана просто потрясающе. Потому что вот они — поезда и дороги, а вот — Старые Камни Волдинга. И одного без другого попросту не бывает...

Конечно, это очень простенький отзыв, и говорить об этой книге я бы мог долго, но всем любителям настоящей английской литературы книга — обязательна к прочтению. А вот людям, которые негативно относятся к языческому мировоззрению, книга — строго противопоказана. И вряд ли она понравится сразу, (я сам «распробовал» её только с третьего раза), но Дансени достоин того, чтобы потратить на один из немногих переведённых его романов пару-тройку вечеров.

Истоки жанра fantasy после этого станут гораздо понятнее =)))

Да, с аннотацией сложно не согласиться =))) Действительно, для Дансени Первую мировую войну развязал лично кайзер, немцы являются воплощением какого-то всепоглощающего зла, а добрые англичане, пришедшие на помощь Европе, все, как один, благородны, честны и мужественны, но... Но ведь это лорд Дансени! И он остаётся прежде всего потрясающим рассказчиком, певцом «ведомых нам полей», которые, как ни крути, война исковеркала до неузнаваемости. Собственно, об этом — все зарисовки молодого барона. В этом плане — произведение знаковое, как и прямое его продолжение — «Далёкие бедствия». Изящно, тонко, романтично. От некоторых историй — буквально мороз по коже.

Если учесть, что оба сборника выходили в виде брошюр и занимают страниц по 50-60 каждый, — можно не пожалеть вечера-другого на ознакомление с этим блестяще описанным срезом настроений, которые царили в высшем английском обществе во времена Первой мировой.

И низкий поклон переводчику за проделанную работу.

Простенькая история, через которую Лорд Дансени сравнивает гармонию природного мира (мир призраков) с миром людей (мир города, бездушных машин).

Все это преподносится через путешествие дикого призрачного существа в мир людей. Философская составляющая закручивается вокруг возможности ощущать мир и действительность при наличии души или ее отсутствии. И каждый может сделать свой выбор — какой мир и какое восприятие лучше всего.

Каждую книгу нужно читать в подходящем возрасте и настроении. С творчеством Дансени в этом отношении нужно знакомиться осторожно.

В 16 лет я только знакомилась с фэнтази, хотелось чего-то яркого и гениального, а попалась мне «Дочь короля Эльфландии». На тот момент раздражала неспешность повествования и какая-то спокойная, обыденная магия в произведении. Характеры главных героев тоже не добавляли симпатии из-за излишней архетипичности и идеализированности.

Но потом, года через четыре, случайно заново перечитала это произведение и прониклась его атмосферой. Это книга не только о волшебном мире Эльфландии, но и о нашем мире — начале двадцатого века. Это время, которое, несмотря на уже обрушивающуюся тяжесть, осталось неторопливым и чуть наивным, и от этого волшебная сказка становится ностальгией по человеку, который уже не вернется.

Мне чужда идеализация прошлого, но такой текст невольно начинаешь ценить, и весь он какой-то хрупкий, несмотря на тяжеловесность. Такое не станешь читать каждый день, и это отнюдь не плохо.

Я думаю, что во время прочтения ощущение волшебства либо появится, либо нет. И если да, то тексту многое можно простить.

Прочитал рассказ в качестве знакомства с автором. Язык повествования несколько тяжеловат, идея отсылает к древнегреческому эпосу. Усталость власть имущих, желание вернуть прошлое и запечатлеть будущее, осуществляемое через народные песни и баллады. В целом банально, единственно что запомнилось это стилистика.

Очень занятный цикл рассказов, который завоевал меня как читателя в главную очередь непредсказуемостью своих рассказов. Раз за разом я делал свои догадки о том, что произойдёт дальше — и снова и снова я ошибался. И это с учётом того, что рассказы-то крошечные! Поначалу я был очень удивлён их стилем, где довольно плавное повествование резко обрывалось развязкой, но не могу не отметить, что из-за этого рассказы ни капельки не пострадали, а, наоборот, только выиграли. По сравнению с «Богами Пеганы», где все рассказы казались хоть и гармоничными, но всё же чересчур спокойными, «Книга Чудес» подходит совсем с другой стороны. Этот сборник рассказов — это набор очень ярких и красочных зарисовок. Да, некоторые рассказы хуже, некоторые лучше, но общие впечатления от чтения только положительные.

Отличная книга на вечер, потраченного на неё времени жаль уж точно не будет.

«Боги Пеганы» показались мне довольно неоднозначным сборником рассказов. Многие из них не смогли меня зацепить, а учитывая их размер, были прочитаны и благополучно забыты. Нет, конечно, были и те, что меня очень заинтересовали, например, «О строительстве Башни Исхода Дней» или «Бунт речных божеств», однако в большинстве своём отдельные рассказы меня не впечатлили.

Что же мне действительно пришлось по душе в «Богах Пеганы», так это сама система построения мира, которая понемногу раскрывается в микрорассказах.

Не буду говорить, что этот сборник является прямо необходимым для прочтения, но и вряд ли вы в пустую потратите пару часов, если возьмётесь за него.

Прекрасный образец обмана священниками своей паствы. Из предыдущего рассказа цикла мы знаем, что Мунг никогда не откликается на просьбы смертных. Однако его жрецы призывают и призывают верующих нести им пожертвования, что бы те молили и молили бога смерти о жалости. Ведь главное в этом деле не результат, которого по определению не может быть, а сам процесс непрерывного поступления даров. Этой небольшой историей, как мне кажется, Лорд Дансени тонко и язвительно высмеял институт Церкви вне зависимости от её конфессиональной принадлежности, ведь желание служителей культа вытянуть из паствы как можно больше пожертвований – явление универсальное для всех религий.

Если «Боги Пеганы» Дансени предвосхитили упомянутый «Сильмариллион», то «Время и Боги» наполнили своим духом и атмосферой не только Легендариум Толкиена, но и творчество Нила Геймана, Кэтрин Курц, Говарда Лавкрафта и многих других. Это крайне эпичное и по-прежнему потрясающее воображение произведение. Язык здесь более сложен для восприятия, чем в первой книге, да и теогонии уделяется меньше внимания. Все больше о жизненном укладе вымышленных Дансени стран, о мифах и восприятии людьми стоящих над ними богов.

Прекрасное, вызывающее неподдельное восхищение изложение теогонии и космогонии авторского мира Лорда Дансени — Пеганы. Один из первых литературных опытов изложения на бумаге «священного писания» вымышленной вселенной. Даже искушенные читатели вспоминают разве что «Сильмариллион», но «Боги Пеганы» — сборник коротких, взаимосвязанных и легкодоступных для понимания новелл — хронологически является более ранней попыткой собрать из разрозненных обрывков мыслей целый (и цельный) мир. Многие образы потрясают воображение и сегодня: Пес-Время, Птица с трубным клекотом, распоясавшиеся боги, сотворившие все миры и наполнившие их жизнью, пока их непосредственный Создатель решил отдохнуть на перине сотворенной им вселенной. Вы не читали «Сильмариллион» Толкиена? Начните с «Богов Пеганы» Дансени. Вы читали «Сильмариллион» Толкиена? Вы обязаны ознакомиться с «Богами Пеганы». И не нужно их сравнивать. Это два, по-своему великолепных, воплощения гениальности своих авторов.

С этого произведения началась история жанра фэнтези. Вернее, его записывали в «предтечи» Толкиеновскому Легендариуму. Волшебная страна как явление было наиболее полно раскрыто до «Властелина Колец» в творчестве Эдварда Планкетта, 18-го барона Дансени. Тут даже Кейбелл с его сказаниями о Мануэле, увы, не сравнится с неустаревающей историей о «Дочери короля Эльфландии». Книга вряд ли тронет современного читателя, несмотря даже на вполне сочный и понятный язык, которым написана; но как исторический факт, как веха на пути возникновения жанра — безусловно будет интересна. Те же, кто ищет в фэнтези реализма, пусть читают Мартина. Дансени балансирует на границе между сказкой и реальностью. Порой — как в этой повести — эта граница имеет конкретные границы, которые могут передвигаться в пространстве и менять структуру. Одним словом, магия!

Я даже не поняла, о чём это! Записки на манжетах какие-то! Это автор, наверное, с кем-то поспорил, что сможет рассказ за 30 секунд написать, вот что из этого получилось...

Ничего необычного и особо интересного в рассказе нет. Многие готовы за то, чтобы приоткрыть завесу тайны годами ждать, даже незная что может принести её раскрытие — возможно даже смерть. Но вопрос в другом — позволят ли обладатели тайны раскрыть её, да и еще допустить ее распространение?

В общем неплохой рассказ, написанный красивым языком. Время беспощадно почти ко всему: людям, животным, зданиям, рекам, морям и даже целым планетам. Но также оно беспощадно к всемогущим богам? — на этот вопрос и отвечает данный рассказ.

Не надо предъявлять к роману требований, по которым судим о произведениях, привычно относимых к жанру фэнтези. «Дочь короля эльфов» — это фэнтези совершенно иного порядка. По «внешним», наиболее быстро улавливаемым компонентам (характер действия, полнота описаний персонажей, предметно-бытовая прорисовка мира) произведение, пожалуй, не впечатлит. Но берет-то оно совсем не этим, а чем-то нутряным, «настоящим». Творение Дансени волшебное «по-настоящему». В романе выражен дух волшебства. Пожалуй, это характерно для всего творчества автора. Читая, оказываешься в плавном, уютном течении красивых и поэтичных описаний природы, метких и тонких зарисовок и мыслей о явлениях человеческой жизни и жизни вообще. Но и это — не главное, хотя дорогого стоит.

Автор создает сильные аллегории, которые поначалу не кажутся таковыми, воспринимаясь как элемент предлагаемого окружения, часть мира истории; затем же образы вдруг начинают звучать и ощущаться иначе, приобретая, с одной стороны, глубину, с другой – явные очертания упомянутого литературно-художественного средства. И вот тогда произведение начинает играть в полную силу!

Дансени – автор талантливый и тонкий. Он мастерски использует смысловые намеки и полутона, причем делает это нарочито на контрасте с яркими и однозначными по смыслу образами и описаниями, из-за которых и складывается ощущение некоторой архаичности повествования. Лишь дочитав, понимаешь, что всё оправдано, и если б было по-другому, то уже не так по-особенному мелодично…

Дансени – человек наблюдательный и мудрый. Легкими, почти незаметными намеками и полутонами он поддевает читателя и ведет по истории, поучая, но так исподволь, что этого почти не улавливаешь. Автор погружает в ощущение ностальгии по волшебному (и по прошлому, по детству), и ощущение это очень объемное, сильное, затрагивающее за живое. Благодарен автору за столь глубокую подачу образов. «Дочь короля эльфов» дышит искренностью и чарующей атмосферой сказочного, уже потерянного или еще пока утрачиваемого.

Данный роман – произведение взрослое. Это не значит, что нельзя читать детям, нет. Произведение взрослое по идеям и мыслям, вложенным в него. В простоте повествования кроется серьезность. Роман многослойный. А этого я изначально от «Дочери короля эльфов» не ожидал. Слышал, что предтеча и чуть ли не первооснова для фэнтези как жанра, источник вдохновения для целой плеяды авторов, но вот многослойности не ждал. Позволил себе забыть, что автор – лорд Дансени.

«Дочь короля эльфов», безусловно, обладает вдохновляющим эффектом. Многие образы истории проработаны так ощущенчески глубоко, что, действительно, могут считаться в качестве источника, из которого – сколько бы ни черпали – не убудет. Этот роман – заключенная в прозу поэзия, проникнутая ностальгической тональностью, произведение многослойное и сильное.

Хороший сборник рассказов. И пусть в нем уровень рассказов несколько разнится, но все же в целом он оставляет очень хорошее впечатление. Очарование ряда коротких притч и аллегорических мини-рассказов из этого сборника, по крайней мере для меня, неоспоримо. Правда, в ряде рассказов сквозит одна и та же тема, что придает сборнику больше этакого, несколько сомнительного, «разнообразия в однообразном», а некоторые рассказы слишком уж просты... Более других мне понравились такие мини-рассказы, как Свидание, Харон, Курица, Истинная История Зайца и Черепахи, Как Враг пришел в Тлунрану, Воздаяние. В общем, данный сборник — весьма достойное чтение от предтечи фэнтези.

Если б еще на просторах СНГ лорда Дансени более-менее издавали...

Есть, пожалуй, некие «абсолютные» литературные приёмы, создающие иным произведениям ореол непреходящей притягательности. Рассказ Дансейни — из этого ряда. (Так и напрашивается сравнение с уэллсовской «Дверью в стене». Или — с его же «Хрустальным яйцом»). Для создания требуемого эффекта читательского «соприсутствия» и «сопричастности» авторам требуется изрядное мастерство и умение оставить недоговоренность, — предоставив, тем самым, читателю право этического выбора.

Порталы к Недостижимому, Ирреальному, Волшебно-идеальному способно создавать только искусство. Вооружённое мощным оружием символизма. А Лорд Дансейни им владел вполне.

Интересный и вдумчивый рассказ. А именно заставил подумать о целях в жизни:glasses:

Сначала я отнесся к творчеству Дансени скептически. Пока не прочитал этот небольшой сборник. Скептицизм исчез как небывало, и его сменило восхищение. Такая фэнтези — это именно то, что мне по душе. Словно в калейдоскопе сменяют друг друга места, времена и персонажи. А какие имена — красивые, звучные и диковинные! Как заметил Лавкрафт «мы думаем о нем как о поэте, который из любого читателя творит поэта». Как хорошо и точно сказано! Автор уводит нас в Страну Грез и делает это умело, как никто иной.

А что ещё хотелось бы услышать в «нагорной проповеди» Киба — пославшего Жизнь во все Миры? Киба, что творил, как боги все остальные, знамением — жестом? Овладевшим Деянием прежде Слова? Киба, что просто игрушка?...

Ведь мы привыкли к Нагорной Проповеди бога-человека: «...нет Смерти, ...каждый человек — добр...».

А Киб — это Киб: чужой среди своих, свой среди чужих (но мы Его не помним...).

А Лорд — это Лорд.

»...и будет одиноко Мана-Йуд-Сушаи...»

«Мир уцелел, потому что смеялся?» — о, человеки..., не слышали вы смеха Мана-Йуд-Сушаи — ведь смех его убьёт не только Миры, но и Солнца...

Да ведь о чём и петь должны всеведущие боги — о развоплощении Миров, а ведь и они сами не вечны (ведь и они просто игрушки, о которых забыли на время сна)... Они поют свои апокалипсические гимны (быть может и перемежая со скабрезными частушками — но то нам не ведомо :)).

А ведь это пролом за Пространство и Время, если Боги игрушки.... То в чьих руках? Как по Лорду — Мана-Йуд-Сушаи?..

Песнь, под пока непрерывную дробь барабанщика Скарла.

«Что наша жизнь? — Игра!!!»

И над богами, — «среди бесчисленных светил», и только..., — в бесконечном течении времени довлеет скука — субъективное замедление (а бог — он тоже субъект :( ) его течения, когда и барабанная дробь Скарла, словно замерзая, все реже и реже, протяжней и протяжней, и невыносимо тягостной и однообразной.... Замшелый омут, у которого даже лень стартануть с камешка вглубь..., — противно....

Игра — панацея от скуки: пусть не на деньги (а их ещё нет :)), на звёзды, миры и солнца.... Лишь бы азарт и бонус — какой-никакой результат, критерий оценки: успешно — нет, вернее: интересно — нет.

Игра вторая: животные — и Жизнь и Смерть (спасибо Кибу, да не зарастут тропы звериные к храмам его...).

И третья игра Киба: человек (вот уж кто и помнить о нём не будет...), и Мунг спускает на них Смерть....

И боги остальные не статисты.

А уж человеки — такие доки в Играх, тем паче на Жизнь и Смерть.

А лорд? — а лорд над Всеми.

Скарл-барабанщик, ловко орудуя «кленовыми палочками», запустил Время. Точка отсчёта во Вселенной Пеганы — первый его удар, конец Вселенной — пока слышится эхо последнего удара.... Только Время: ни жары, ни холода, ни звуков — только барабанная дробь, как метроном, безразмерная....

А Миры — это Пространство, это уже размерность: верх, низ, лево, право, далеко, близко, маленькое, большое. Сравнение и соразмерность — Пространство, деяние и последствия — Пространство и Время, История...

Сотворение Миров — это ещё и создания Жизни и Смерти.

Фантастическая находка Дансени — боги, дабы не нарушить тишину, общаются жестами! Слова, слова звуком, ещё нет! Только жесты.... Говорящие жесты — пантомима, лицедейство, театр? — да! «Весь Мир театр». Думаю, что архетип Шекспира, в это время, увлажнил глаза :).

И в полной тишине, являя знамения — жесты! — на сцене Времени появляется Пространство: миры и солнца, и свет в небесных чертогах, и та, «что будет искать, но никогда не выяснит, почему боги творили», и много ещё чего, но создали и ту «что

восхищает» — Землю....

Космогония от лорда Дансени — поэзия высшей пробы.

Неплохая попытка создать священную книгу вымышленной страны. Не скажу, чтоб слишком уж удачная, но тем не менее. Плюс в атмосферу книги — довольно удачная стилизация под древние священные книги. Есть в этом всем ряд интересностей.

Прочтя эту книгу я наконец-то понял почему существует миф о том что фэнтези придумал Толкиен.

Потому что книга эта просто концентрат того за что не любят классическую литературу, а именно — за длинные описания природы. «Дочь короля Эльфландии» это одно сплошное «описание природы».

Читать поначалу практически невозможно За три дня удалось продраться только через 25 страниц :) Но если добраться хотя бы до трети уже помалу привыкаешь и тогда есть уже шанс дочитать до конца. :)

Мне могут возразить что тут хороший и богатый язык. Возможно (если забыть о словосочетании «ведомые нам поля» повторяемом не менее ста раз). Но ведь язык это лишь инструмент. У Кафки, например словарный запас был довольно мал и тем не менее его произведения стали всемирно признанными шедеврами. Тут же наоборот.

Одним словом ужасно занудно.

Как тут не вспомнить тех кто критикует «Властелин колец» за разные «нудные описания». Эти люди явно не читали Дансени. :biggrin:

Теперь то я действительно понял почему творение «профессора» завоевало аж такую любовь читателей. Фэнтези-то было, но выглядело оно весьма непривлекательно — с одной стороны машущий мечом человек-танк по имени Конан, с другой — Эльфландия наводящая свои эльфийские сны на долину Эрла и всех неострожных читателей.

Вот разве что ради этого понимания стоило сие читать.

Резюме — если вас мучает бессонница примите страничек 5 после еды.

И мораль отсюда, когда задумал пошутить, винно или невинно, какую бы власть ты не имел, знай последствия непредсказуемы...

Я ничего не знаю о дрожжах «Yeasto», о которых пишет Дансени. Но если вспомнить о термофильных дрожжах, то они действительно являются неоднозначным изобретением человечества, потому что повсеместно и эффективно снижают иммунитет, а еще вызывают раковые заболевания.

Рассказ бы получился правильный, нравоучительный и скучный, если бы не талант писателя. Он придал образам двойственную природу. Добро расширяет границы ада.

И даже не так. Ангелы, наделенные творческим началом и ведомые благими намерениями, совершенствуют преисподнюю.

А в это время…

На Земле люди утоляют голод своих детей продуктами питания, в состав которых входят дрожжи, изобретенные (безусловно, наисветлейшим умом) гением кулинарии, а затем продвинутые на рынок яркой рекламой и творческими способностями маркетолога.

Какая восхитительная двусмысленность!

То, что, вероятно, смотрелось в своё время как разгул фантазии, ныне читается как «зарисовки на тему». И в этом беда текстов, составляющих цикл, но и одновременно — и достоинство: это такой букварь для последователей стиля не сдерживаемого ничем воображения. Он не прикидывается реальностью, но доверчиво-обманчиво притягателен. Притягателен фантастичностью, а обманчив в общем-то большей пустотой. Часть из тех, кто пошёл дальше этой дорогой, смогли частично заполнить эту пустоту. Правда — далеко не все...

Как о чертогах короля эльфов можно рассказать лишь в песне, так и эта история рассказана прежде всего языком поэзии, несмотря на то, что ни на одной странице вы не найдете ни одной рифмы. Признаюсь, что никогда не причисляла себя к эстетам, гурманам от литературы, любителям высоколобого интеллектуального чтива, но мастерство писателя Дансени неоднократно заставляло меня перечитывать некоторые строчки по нескольку раз, наслаждаясь их изысканным вкусом, смакуя каждую интонацию.

У меня эта вещь вызвала ассоциацию с гоголевскими «Вечерами на хуторе…» — и там и тут гений и волшебник слова пересказал древние народные предания. Может у Гоголя язык чуть более прост, приближен к народному, тогда как Дансени все же говорит на языке трубадуров и менестрелей. Но у обоих авторов каждая строчка дышит любовью к своей земле, к людям, ее населяющим — будь то жители ведомых нам полей или народ холмов, к их верованиям и прекрасным легендам. Если мне скажут, что ведьма Зирундерель была няней маленького барона, я нисколько не удивлюсь. Можно долго и скучно рассуждать о сюжетных линиях, образах, философии — поверьте, все это есть, и надлежащего уровня, есть и ирония, и юмор — одни приключения шкодливого тролля чего стоят, но мне почему-то совсем не хочется «раскатывать по бревнышку» эту волшебную сказку. Эта книга из разряда тех, которые либо околдовывают сразу и навсегда, либо также сразу и навсегда оказываются недочитанными, заброшенными и непонятными.

Это история для неисправимых романтиков…

Это история для тех, кто, гуляя по полям, всегда склоняет голову, выискивая взглядом четырехлистник клевера….

Это история для тех, кто «Сон в летнюю ночь» ставит выше «Гамлета» или «Короля Лира»…

Сядьте поудобней в уютное кресло, приглушите свет, укутайтесь в клетчатый плед, можно взять с собой кружку травяного чая или — любителям — сухого сидра. Саундтрек — да хоть бы Энья... И в добрый путь…

Очень интересный способ устранения неугодных чужими руками, а главное, действительно безнаказанно.

Однако, подумав, я засомневалась в безупречности этого способа. Ведь связь собаки и хозяина не всегда основана только на запахах: она с этого только начинается. Позднее связь становится более сильной, во взаимодействие включается психология человека и зоопсихология собаки. Тогда воздействие только на обоняние может не привести к желаемому результату.

Очень хорошая вещь — уходящее вдаль славное прошлое, великие давно погибшие герои, охраняющие свой город, люди, в момент опасности взявшие мечи предков

Еще одна история о том, что в нашем мире есть странные вещи. Обычно их не видно, но на самом деле они рядом. А большинство людей их не видят, а когда им странности подсовывают под нос, закрывают глаза и делают вид, что ничего, ничего не было, все идет нормально. Это называется «здравый смысл».

Викария мне жалко — человек бился один за общее дело, и никто ему не помог

У священных книг есть свойство, за которое их ценят даже те, у кого их святость доверия не вызывает: всеохватность. На скромном текстовом пространстве умещается и человек со всеми его радостями, горестями и чаяниями, и устройство вещей, и громогласно-тихая поступь богов. Можно поспорить, что картина всегда неполна, что никаким писаниям не под силу вместить жизнь во всей ее полноте. Но ведь и чертеж машины не дает нам представления о шероховатости ее корпуса, о блеске металла на полуденном солнце, о тоне и ритме ее песен — а все-таки в черно-белых схемах заложено достаточно знаний, чтобы машина из умозрительной заготовки стала частью реальности и предстала перед нашими глазами.

Так и в «Богах Пеганы» содержится ровно столько мудрости, сколько нужно, чтобы с чистого листа набросать небольшую вселенную. Если бы судьба призвала меня стать основателем новой религии, я бы предал имя Дансени забвению и высек бы его слова на двунадесяти двенадцати каменных плитах — и кто знает, не стало бы тогда в мире больше добра, не растворилось бы без остатка зло в простом и разумном порядке вещей. Ибо боги и пророки Пеганы не учат безгрешности, не ворошат, подобно опавшим листьям, хитросплетений нравственности: призывают они лишь к примирению с тем, что нас окружает и составляет. В мире нашлось место и жизни, и смерти, и взрывам веселья, и минутам покоя — и, быть может, «это очень мудро со стороны богов», как сказал бы Лимпанг-Танг, бог радости и сладкоголосых музыкантов. Но правил, по которым играют они в свои игры, нам не понять. Остается лишь принимать мир таким, какой он есть — и помнить, что в сердце его…

Красота. Не бледная чахоточная особа, которой восторгался Уайльд; не пухлая земная человекородица, которую живописал Рубенс; не гибрид из силикона и плоти, что смотрит на нас с глянцевой обложки. Нет, эта первородная красота открывается лишь тому, «с кем во время одиноких ночных прогулок говорят боги, склоняясь с расцвеченного звездами неба, тому, кто слышит их божественные голоса над полоской зари или видит над морем их лики». Это красота бога, что гладит кошку, и бога, что успокаивает пса; красота человека, бессильного в схватке с мирозданием и сильного в своем бессилии; красота конца времен — неизбежного, непостижимого и не окончательного...

Проза лорда Дансени — не самый безопасный из наркотиков, но ведь дозу рискуешь получить в любую минуту — достаточно летней ночью оказаться в поле и услышать голос ночной птицы; выглянуть январским вечером в окно и увидеть танец снежных бесов; замереть на скалистом берегу, вглядываясь в круговорот безумных волн. То, о чем писал Дансени, всегда рядом — это мы далеко...

Более всего «Боги Пеганы» схожи с первыми главами «Сильмариллиона», и даже не с окончательным компендиумом преданий Первой Эпохи, а самой ранней его редакцией, созданной всего через десятилетие после Дансени, – «Книгой Утраченных Сказаний» (1916-20).

Различия также очевидны: мир Толкина, хоть и «вторичный» (то есть плод воображения), неразрывно связан с нашим, будучи его неизмеримо глубоким прошлым. Мир Дансени совершенно автономен: на острова Срединного моря (не «Средиземного», как в русском переводе!) наши корабли не прибудут; и пустынная страна «Afrik», где на черных скалах сидит вечно мучимый жаждой бог Амбул, – не наша Африка.

Дансени создал мифологию в полном значении этого слова: не просто набор текстов о богах, людях и мирах, но систему, которая подчиняется определенным законам и остается внутренне целостной, несмотря на противоречия. Рассказы «Пеганы» могут расходиться друг с другом – особенно когда речь идет о грядущем конце миров. Это создает замечательный эффект достоверности: «Пегана» становится не авторским текстом, а собранием разнородных (то есть объективно существующих!) преданий.

Вскоре Дансени доведет этот подход до предела в повести «Путешествие Короля» из сборника «Время и боги» (1906): каждый из пророков неведомых земель излагает свою версию космогонии и свои предначертания будущего, – но единственно верным предсказанием оказывается изреченное Смертью; ибо КОНЕЦ ожидает всех. (Ближайший аналог этой повести в фантастике ХХ века – многосложные беседы королей, мудрецов и конструкторов в лемовской «Кибериаде»; интересно, читал ли поляк ирландца?)

Творец, который спит и не вмешивается в жизнь созданной им вселенной; боги, чьими трудами явились на свет земля и люди, – боги, чье бытие продлится лишь до тех пор, пока не пробудится МАНА-ЙУД-СУШАИ; люди, подражающие богам и способные даже занять их место, пока те, в свою очередь, не проснутся... Модель, на которую опирался Дансени, очевидна: это гностические учения, которые уже почти две тысячи лет пронизывают культуру.

Интерес к язычеству, столь свойственный культуре рубежа XIX-XX веков, не минул и Дансени. Но писатель не приводит древних богов в наш мир – в отличие от многих коллег, зачарованных образом великого Пана, и в отличие от Лавкрафта, начинавшего с прямых подражаний Дансени. Не привносит он и «нашу» (европейскую, христианскую) этику в мир вымышленный – в отличие от Джорджа Макдональда и, в меньшей степени, Уильяма Морриса. Дансени выстраивает собственный мир на основаниях, не вполне привычных для читателей того времени: каждый элемент хорошо знаком, но целое – удивляет. Мир – откровенно не-христианский, но при этом описанный языком «библии короля Иакова» – классического перевода, вошедшего в плоть и кровь английского языка.

Вероятно, здесь сказалось влияние колониальной прозы, не в последнюю очередь Киплинга, также широко пользовавшегося «библейским английским». «Колонизаторы» открыли чудесные страны, живущие по своим законам и во власти своих богов, – Дансени убрал точку отсчета (наш мир, Европу); так возник самодостаточный и странный мир. Мир, управляемый не этикой, а эстетикой: у Дансени совершенно отсутствует моральная оценка событий, они важны лишь как «прекрасные» или «ужасные», – а красота может быть и в ужасе.

Борхес писал о Дансени: «Его рассказы о сверхъестественном отвергают как аллегорические толкования, так и научные объяснения. Их нельзя свести ни к Эзопу, ни к Г.Дж.Уэллсу. Еще меньше они нуждаются в многозначительных толкованиях болтунов-психоаналитиков. Они просто волшебны». Аргентинец, по сути, говорит о фэнтези, которая отлична и от басен, и от научной фантастики. То, что рассказы Дансени не имеют отношения к НФ, очевидно; автор «Пеганы» (как и автор «Властелина Колец») подчеркивал, что не пишет и аллегории. Но все же Дансени пришлось подчиниться законам сотворенного им мира: законам, от которых он бежал в страну неуемной фантазии.

Первый сборник рассказов 18-го барона Дансени — ярчайший пример оригинального мифотворчества. На малом объеме, пользуясь весьма ограниченным набором художественных средств, Эдвард Джон Мортон Дрэкс Планкетт создал абсолютно завершенный мир — со своим началом, историей и концом. Величие Пеганы вряд ли открылось немногочисленным читателям этой книги. Дансени публиковался за свой счет, к славе не стремился и только пьесы и поздние «клубные рассказы» принесли ему более или менее широкую известность.

Борхес полвека спустя назвал Дансени «рожденным для бессмертия». Но именно Пегана стала залогом этого бессмертия — лорд Дансени впервые предложил читателям завершенную мифологию, которая стала основой мироустройства сказочной страны. Именно так: в реальном мире связь между мифом и повседневностью ослаблена, для ее реконструкции требуются усилия многих специалистов — культурологов, филологов, фольклористов, историков... В мире Пеганы мифология и есть единственная реальность; все последующие рассказы серии основаны на сюжетных конструкциях, намеченных в изначальном цикле. Ведь судьба Пеганы прослежена от начала времен до самого конца, от устроения бытия до окончательной гибели мироздания, от первого движения Мана-Йад-Сушаи до последнего удара барабанщика Скарла. Казалось бы, в этой закольцованности вторичного мира и состоит основное достижение Дансени. Он создал иную реальность, которая независимо от нас существует и описание которой можно лишь уточнять, развивая некоторые намеки...

На самом деле все гораздо сложнее. Космогонии создавались и до Пеганы, элегантные мифологические построения можно обнаружить и в фантазиях конца XIX века (не говоря о более раннем этапе!). И пользовались они куда как большим успехом, нежели «странное» сочинение Дансени, о котором теперь мы вспоминаем чаще всего. В чем же тайна Пеганы?

Я могу предложить несколько пояснений. Во-первых, иллюстрации Сиднея Сайма, за которые лорд Дансени когда-то заплатил и без которых Пегану теперь и вообразить нельзя. Ведь это не просто картинки, сопровождающие текст. Мир Пеганы запечатлен, он вещественен, он представим — и с помощью убедительных образов, воссозданных Саймом, мы получаем дополнительную возможность проникнуть в него. Картинки становятся ключом от врат «иного мира», книжным аналогом магического портала. И подобного эффекта от сочетания текста и иллюстраций до Дансени никто не достигал.

Вторая важная деталь — цикличность истории Пеганы. Дансени проводит нас по кругу, снова и снова возвращаясь к любимой мысли о замкнутости порядка вещей. Эта космологическая модель явлена и в самых что ни на есть реалистических текстах писателя, в «Богах Пеганы» она дана в обнаженном и концентрированном виде. Вторичная реальность — не просто воображаемый мир, а мир замкнутый, параллельный нашему или — как знать? — предшествующий ему. Может, Пегана уже была... Может, ее эра только наступит... Но так ли это важно? Дансени дал на этот вопрос решительный ответ, определивший отношения фэнтези с окружающим миром. И ответ заключен в одном единственном слове. И слово это: «Нет».

Пожалуй, успех этой книги — самое странное явление в истории фэнтези. Роман тяжеловесен, старомоден, читается с трудом, кажется неоригинальным и даже скучноватым, а о сюжете как-то неловко говорить. История о поисках сказочной принцессы прекрасным принцем, об их супружестве, разделении и воссоединении уже в средние века казалась давно знакомой. И фирменный стиль Дансени, и красиво придуманные имена (Алверик, Лиразель, Жирондерель), и нарочито таинственные описания магических действий могли расточиться впустую.

Но этого не случилось. Каждый раз, когда «Дочь короля эльфов» переиздается, происходит нечто... волшебное. Начинается резкий подъем интереса к фэнтези. Он может быть не связан напрямую с этой книгой, ее могут даже не заметить, но само ее появление всегда симптоматично.

Дансени совершил невозможное — он перенес вторичную реальность из Волшебной страны в наш мир. По крайней мере, так утверждал писатель. На самом деле большая часть событий разворачивается на границе двух миров. Страна Эльфов постепенно набирала силу — и в финале «нахлынула на страну Эрл и затопила ее всю». И тогда король, его подданные и родственники погружаются в бесконечную дрему, растворяясь в океане чудес и скрываясь от земных взоров. Так что «обычный мир» у Дансени — только ширма или условность. Писатель изображает все те же магические земли, которые были ареной действия его ранних рассказов. Мы узнаем некоторых героев, некоторые детали и элементы сюжетов. Ирония Дансени направлена на знакомый мир — поэзия достается миру сказочному. Мы вольны выбирать: либо согласиться с автором и принять магию как единственную реальность или возразить ему — и поверить, что действие романа разворачивается исключительно в Волшебной стране. И в том, и в другом случае мы неизбежно попадаем в ловушку фантазии. Мы принимаем реальность колдовства — но это принятие таит некую опасность...

Здесь Дансени совершил подлинное открытие. Позднее он им своеобразно распорядился (в романе «Благословение Пана» или в рассказах о Джоркенсе). Но само открытие никуда не делось. Магический мир может угрожать людям — меняются устоявшиеся представления и появляются совершенно новые. Но для Волшебной страны контакт с нашим миром тоже таит в себе угрозу. Не будь отчаянного похода Алверика, Страна Эльфов пребывала бы в абсолютном покое. Вторжение приграничных обитателей разрушает совершенную красоту волшебства, искажает идеальные пропорции магического мира. Дансени не призывает читателей на защиту зачарованной страны — для этого он слишком интеллигентен (да и экологическое мышление еще не открыто). Он просто задумывается: а что если наши попытки смоделировать иную реальность оказывают воздействие на обитателей волшебных миров? Если героические подвиги губят хрупкую материю, из которой сотканы сны? Если человек вторгается туда, куда вторгаться не должен? Тогда спасти Волшебную страну от поглощения нашим миром может только чудо. Но как же может быть иначе? Ведь именно чуждые нашей логике магические действия обеспечивают существование неведомого края. Последняя эльфийская руна разносится в воздухе... Волшебная страна одерживает победу. Дансени в чудеса еще верил — и его роман сохраняет эту веру в первозданной чистоте. Потом у многих зародились сомнения — но «Дочь короля эльфов» оставалась лучшим средством, чтобы их развеять.