Детство — это особый мир, часто наполненный противоречивыми впечатлениями и страхами. Есть люди, которые вспоминают эти годы с содроганием. В литературе также есть особая ветвь своеобразных мемуарных откровений о детских годах, которые иногда схожи с произведениями Шаламова или Солженицына. Почему веселый паренек так тяготится чем-то, и вовсе не хочет идти утром в школу, а то и вовсе сворачивает в подворотню у самой школьной ограды, заметив знакомые тени, и гуляет по незнакомым районам, лишь бы не находиться в постылых стенах. Или девочка, переживающая первые чувства к однокласснику, узнав о которых он высмеивает ее в силу своей наивной глупости, но девочка уже пишет стихи, поэтому смех воспринимается еще больней, чем это может быть. Первые сигареты, первый алкоголь, а быть может и что-то еще. Всего и не упомнить. С каким благоговением человек может вспоминать армию или институт, но как часто стираются из памяти, уберегая ли, воспоминания о средней школе.

Таков этот сборник, сотканный, словно из осколков разных лет, разных городов и даже стран. Старческие морщины скрывают печаль, волшебство грез смыто дождем мегаполисов. Сидя в уютном кресле, попивая что-то терпкое из бокала маститый писатель расскажет нам о мертвом друге, забытом в холодильнике во время игры в прятки, первой любви к молдавской девочке, так и не ставшей позже никем, а быть может, кто-то залихватски шепнет на ухо о том, как был тем еще сорванцом «в твои-то годы». Но нет, большинство этих новелл, конечно, печальные, словно исповедь. Но, если честно, воспринимается сборник как-то неискренне, натянуто. Авторы словно напомнили о себе, и вновь растворились в бытийной рутине. Но и до них были свои книги, о том же и про то же. Владимир Козлов (его легендарные «Гопники» и «Школа» я перечитываю регулярно каждый год), «Чучело» Железникова, а также не читанный никем из моих знакомых «Китайский смех», опубликованный в журнале «МЫ». Все что осталось в детстве — похоронит память, чтобы лишь ностальгировать о сеге или вкладышах из жвачки, но не помнить ничего дурного. А может и стоит напоминать иногда...

«Секс и смерть» в названии антологии — исключительно коммерческий прием. Те, кто ожидает от этого сборника эротических или детективных рассказов, будет разочарован. Секс в произведениях скорее символический, он упоминается как факт, но никаких физиологических описаний нет. Смерть присутствует, но в виде самоубийства или убийства от ревности. В некоторых рассказах (например, «Не попутчица») нет ни того, ни другого. В целом, жанр книги я бы описал как «психологический реализм».

Главная идея сборника — показать как воспринимали любовь и секс городские жители недавно созданного СССР. А воспринимали исключительно как товар, который можно продать, купить или обменять на еду или одежду. Несмотря на то, что все произведения написаны мужчинами, в основном главными героями выступают женщины, их чувства и эмоции и стараются передать авторы.

Безусловный шедевр — «Наводнение» Евгения Замятина. Также понравились «Рынок любви», «Без черёмухи», «Гадюка» и «Дунькино счастье».

Сборник очень качественных, глубоких, интеллигентных и оригинальных лекций в формате текста. Несмотря на достаточно небольшой размер, каждая даёт неплохое представление об авторе — его образе мыслей и взглядов, контексте эпохи и среды, в которой он творил, о его знаковых произведениях. Всё это разложено по полкам, промаркировано и проанализировано с должной степенью академизма и одновременно простого человеческого понимания. Спасибо, Дмитрий, было интересно.

История любви замужней молодой женщины Кати и эвакуатора-инопланетянина Игоря на фоне непрерывно меняющей ландшафт Москвы или «игры, в которые играют люди». Сложилось впечатление, что автор во время написания книги всерьез раздумывал об отъезде и сублимировал в нее эти размышления. Начало, вообще, чудесное: описание флирта, языковые чудачества, взаимные подколки Кати и Игоря, чувствуется, как им хорошо вместе.Потом реальность начинает проявлять себя самопроизвольными хлопками в разных районах Москвы и, как следствие, сопутствующим ущербом среди жителей , в которых привычно винят чеченцев. И вот уже невинная игра в эвакуатора превращается в план спасения, а Кате надо за несколько дней решить: каких пять человек она хочет спасти вместе с собой. Потом будет успешная операция-эвакуация с непредвиденными последствиями. Рассказчик этой истории не любит людей от слова совсем, очень много точных наблюдений, метких характеристик, примет времени, штампов тоже с избытком: чеченка-фанатичка с поясом шахида, русские сами себя прекрасно загнобят, америкосы некрасивые и показательно набожные. Полный суповой набор, короче. Рассуждения о том, что уезжать бессмысленно, потому что свое зло люди забирают с собой, все рушится — когда все слишком плохо или наоборот слишком хорошо, даже в маленьком обществе всегда надо создать «чужого», чтобы против него сплотиться. Депрессивно. Слушал в авторском исполнении — хорошо слышно, что автор хочет выделить и подчеркнуть. Эвакуация как игра, как способ жить (пережить) это интересно, у Пелевина примерно о том же, только немного другими словами и с другого ракурса. Ну так и слон большой. Книга понравилась, рад, что прочитал: всегда приятно, когда после прочтения возникает желание обдумать прочитанное и, возможно, какие то вещи переосмыслить. У Быкова такая книжка и получилась, еще и классным языком написанная.

Каждая новая книжка Быкова это всегда в радость. Первые два очерка — о Толстых и Тургенев/ Виардо прямо образцовы и уровня эссе Алданова. Информативно, кратко, уважительно и интересно. Начиная с пар Серебрянного века и далее добавилось много идейного блуда, которого у Д.Л. всегда хватает. Его соображения насчет того, кто человек модерна, что такое советский проект и как плохо сейчас изложены многажды, понятны и в рассуждениях о парах хотелось бв больше психологии и поменьше всяких знамен. О Мережковском, Шоу, Блоке и половине персонажей Быков писпл раньше много и подробно и в этой книжке фрпгменты предыдущих ( читанных) эссе, так что сборник ну не то чтоб весь из мпиериала первой свежести.

И еше одно. Я больше всего люблю таки романы Д.Л., но особенность их такова, что обильно обкатав свои идейные концепции в публицистике, автор тащит их и в худлит.Что огорчает. Жду его след. романа, допишет ли он свой « Океан», который интересует побольше сем биография украинского лидера.

По уральской тайге бродят пятеро интеллигентов. Ищут самолёт, который пропал два месяца назад, но продолжает выходить в эфир. Находят много всего. Находят забытые секретные заводы, продолжающие выпускать неизвестную продукцию в никуда, находят деревни с крепостными, находят дикие племена, находят снежных людей, мамонтов, летающие тарелки и пр., и пр. У каждого из пятерых какое-нибудь приключение находит отклик в душе. Каждая находка получает в какой-то момент рациональное объяснение. И в этих объяснениях есть что-то иррациональное. А вот самолёта нет.

Если коротко определить характер книги, то у меня есть для этого только одно слово — фарс. Умный, интересный, грамотный, с кучей открытых финалов. Дмитрий Быков на это мастер. Собственно, проблемы современного мифотворчества и могут решаться только через фарс. Он здесь поднимается над конкретными байками. Поднимается над околополитическими рассуждениями, которых, кстати, тут немного. Поднимается над извечными проблемами нашего народа, да и других народов тоже. Уходит куда-то в космос. И изложено всё это лёгким ясным богатым языком, которым теперь мало кто владеет.

Я прочитал все романы Быкова, несколько сборников эссе, десяток лекций, сотни статей.

Пришла пара по второму кругу идти. Выбор пал на «Правду». Не самое очевидно решение. Просто захотелось немного юмористической конспирологии. Можно было бы почитать «Код Онегина» Брейн Дауна, но сюжет помню достаточно хорошо. А вот «Правда» как-то не очень отложилась в памяти. Хотя характерного Дзержинского я, как начал читать, сразу вспомнил.

Основное повествование предваряется поданным в юмористическом ключе выпуском передачи Ганапольского на «Эхе Москвы»:

«у микрофона Матвей Ганапольский, и я представляю вам наших гостей: первый и последний президент СССР Михаил Горбачев, историк Эдвард Радзинский, психолог Мария Арбатова, депутат Госдумы Алексей Митрофанов, режиссер Роман Виктюк и писатель Виктор Ерофеев.»

Иных уж нет, а те далече, как, допустим, упоминаемый Вольфыч.

В изголовье гроба Ильича найдена рукопись, повествующая всю правду о русских революционерах. Задача пролога — дать нам необходимые для понимания текста и должного настроя референсы. Они таковы: дилогия Ильфа и Петрова, трилогия Толкина, творчества Сорокина. Влияние Набокова и Горькова в тексте не заметил.

Пожалуй, главная находка романа-памфлета: образ Ленина — жовиального афериста и донжуана. К 2005-му году мему «Ленин — гриб» уже исполнилось почти полтора десятка лет и он прочно вошёл в культурный код. Первые строки романа:

"— На минуточку, уважаемый, это я куда попал?

Спрашивающий был рыж, скуласт, коренаст и всем обликом напоминал гриб-боровик на крепкой ножке...»

Джержинский, в свою очередь инфернален и маниакален. В багаже детская травма, и не одна, комплекс мессии и «принца инкогнито», а также наклонности Чикатило.

Ностальгия on: чтение первой главы «Правды» дико напомнило мне книжки из серии «Библиотека пародии и юмора», выходившие в начале девяностых. Формат покетбука, персонажи советского культурного кода в главных ролях: Штирлиц, Остап Бендер, Василий Иваныч и Петька, Винни-Пух, Шерлок Холмс, Колобок. Непрерывный стёб, фактически венок анекдотов, заплетенный вокруг тонкой нити сюжета. Читали, ржали. Ну а что, тоже постмодернизм и ретеллинг с тейлкиллингом. Если кто не читал — рекомендую для расширения кругозора и понимания духа эпохи. Я себе про Штирлица и Бендера скачал, перечитать-посмеяться на досуге. Ностальгия off.

Написано живо, бойко, с искромётным и уместным юмором. Только вот объём тома противоречит формату юморески. У меня был том в бумаге. И это кирпич на семьсот страниц, правда, книга чуть меньше стандартного формата.

Безусловно, это плутовской роман с обаятельным пройдохой в главной роли и водевильно-демоническим антагонистом Дзержинским. От тех же пародийных миниатюр роман отличает только более глубокая проработка материала и огромное количество отсылок к биографиям действующих лиц и истории революции в России. Жаль только, спустя почти два десятилетия после написания всё меньше и меньше людей считают все ненавязчивые отсылки. Для этого надо было родиться в СССР. Ну или получить образование историка.

Встреча Ленина в швейцарской психушке с английским воякой Джоном, который постоянно называл Вену обителью зла и Мордором, шикарна. Да, речь про Толкина. А санитарам в больничке — австрияка Шикльгрубер. А лечащим врачом — доктор Плейшнер.

Есть такой мощный роман, «Бесконечная шутка». Это прямо про «Правду» Быкова сотоварищи. Всё-таки юмореска должна быть не только хлёсткой как выстрел, но и такой же короткой. А канонада в основном натужных и однообразных шуток на шестьсот страниц — сущая мука, увы.

5(СРЕДНЕ)

Роман Дмитрия Быкова «Июнь» — своеобразное продолжение его художественного исследования эпохи 30 — 40-х годов прошлого века, книга, призванная объяснить феномен советского человека, его психологию, логику действий, особенности способа жизни.

Так получилось, что эта книга была прочитана мною последней. До этого я ознакомился с романами «Икс» и «Истребитель», которые мне, в целом, понравились.

«Июнь» мне показался чуть посложнее, да и форма романа необычна.

По сути он состоит из трёх самостоятельных повестей, которые можно читать отдельно. Наверное, отсюда сложности восприятия данного текста.

Первая повесть (в книге она обозначена как часть 1, но, повторюсь, она более похожа на отдельное произведение) рассказывает о судьбе самого обычного, рядового студента Миши Гвирцмана, отчисленного из института за «аморальное поведение» (приставал на танцах к студентке Крапивиной, хотел поцеловать её, а может и большего; Валя состряпала донос о домогательствах). После «дикого» общественного разбирательства, отчисленный Миша, при помощи отца, устраивается работать санитаром в больницу и жизнь поворачивается к нему самой неприглядной, прозаической и реалистической стороной. Несмотря на «прозу жизни», Гвирцман не уходит от духовно- культурной жизни, общается с циничным доморощенным «философом» Колычевым, ходит на собрания литераторов.

Много места посвящено его отношениям с двумя девушками, одна из них та же Валя Крапивина, от которой Миша и пострадал и с которой у него всё таки завязались любовные отношения (при этом Валя видит в Мише лишь объект для удовлетворения страсти, а сам Миша расценивает их отношения, как нечто большее, чем просто постельные утехи).

В результате получается, что Михаил Гвирцман так и не обретает себя в этой жизни, мечется, не находя ни личного счастья, ни места в общественной жизни, поэтому начало войны, намёк на которую промелькнул на последней странице, возможно, начнёт новый этап в его судьбе.

Лично мне эта часть показалась непомерно растянутой, да и герой каким-то усреднённым и неинтересным (возможно в этом и был замысел писателя).

Вторая повесть — куда более тонкое и интересное исследование аморфной души 37 -летнего журналиста Гордона Бориса, ставшего осведомителем НКВД, его сложных отношений с возлюбленной Алей (прототипом послужила Ариадна Эфрон).

Последняя повесть (часть 3), наверное, самая загадочная и мистическая, наиболее динамичная и ёмкая. Главный герой писатель Игнатий Крастышевский напоминает безумного учёного, одинокого мечтателя, который пытается с помощью удачной расстановки слов и букв в своих текстах повлиять на читателей, на принятие ими каких-либо решений. Прототипом главного героя стал полузабытый писатель Сигизмунд Кржижановский, известность к которому пришла уже после распада СССР в 90-е годы.

В целом, роман «Июнь» получился интересным и необычным. Книга к тому же оригинально оформлена в виде машинописной копии самиздата.

Ни чего, не понимая в поэзии, и не претендуя на объективность, хочу отметить великолепное душевное состояние поэта и наполнение читателя атмосферой покоя и миросозерцания.

Да. Сегодня автор не в чести и не в тренде.

Да сегодня он сам и его творчество там никому не нужно, а здесь одиозно. Весьма.

Но!

Талант творца, не есть его собственность, но Дар Божий. А к дарам Господа необходимо относиться с трепетом.

Через такую поэзию Создатель говорит со своими созданиями, устами и рукой гонимых и призираемых.

Меня всегда интересовали люди 20-х — 30-х годов. Почему они были именно такими, откуда они черпали свои силы, идеи, вдохновение, мужество?

Это были рабочие и крестьяне, лётчики и моряки, учёные и артисты, поэты и музыканты. Они все будто ходили по краешку пропасти, иногда срываясь в неё. Они воспаряли вверх и падали вниз...

Да, это были поколения титанов и героев. Титаны, как и положено, после были низвергнуты новыми богами в Тартар. Герои почти все погибли...

Книга Д. Быкова «Истребитель» во многом приоткрывает завесу тайны той дальней эпохи. С её неистовыми и красивыми людьми, с её бесконечными рекордами и падениями, свободной жизнью и шарашками... Пытаясь дать картину той эпохи, Быков едва уловимо прибегает к стилю и языку прозы 20-х годов, чтобы ярче данная эпоха была видна.

Повествование идёт, в основном, о лётчиках, но появляются и учёные, моряки, представители партийной верхушки. Объединяет все эти истории судьба журналиста, корреспондента газеты «Правда» Бровмана (в реальности, Броймана) писавшего много очерков и статей о героях той эпохи и ничуть не пожалевшего об этом. Поэтому, на вопрос интервьюера о том, что же он заслужил от власти (живёт в маленькой однокомнатной квартире, очень скромная пенсия), старик Бровман с улыбкой отвечает:

«Всё — таки я был очень высоко».

Роман Быкова, как это часто бывает у этого писателя, заполнен большим количеством персонажей. Все они интересны, индивидуальны, трагедийны. Тут и история лётчика Петрова (Серова), воевавшего в Испании и влюблённой в него штурмана Степановой Полины; тут и загадочный поляк Гринивецкий (Леваневский), пропавший без вести; имеется и всем известный лётчик — ас Волчак (Чкалов), ставивший немыслимые рекорды, запросто одолевавший как дальние расстояния (перелёт в Америку) так и высокие небеса (подъёмы на небывалую высоту); и лётчик- весельчак Канделаки (Коккинаки); и капитан «Седова» Ладыгин (Бадигин) и многие другие.

Роман наполнен живыми людьми, он пропитан воздухом эпохи и всё это интересно читать и изучать. Поэтому, по прочтении, тянешься к интернету, ищешь, чтобы побольше узнать об этих людях.

Все начинается с любви

Когда твое лицо в простой оправе

Перед мной сияло на столе.

Александр Блок.

За каждым успешным мужчиной стоит женщина — общеизвестно. «Не менее интересная,« — говорит Дмитрий Быков, и выводит из тени женщин, стоящих за славой мужей и любовников. Героинями книги стали те, о ком знаем мало или совсем ничего, как жена Евгения Шварца Катерина Ивановна или Ася Тургенева, муза Андрея Белого. О ком что-то когда-то слышали, но толком ничего не вспомним: Нина Петровская («Огненный ангел» Брюсова), Мария Андреева (Феномен Горького), Наталья Крандиевская (Даша из «Хождения по мукам» Алексея Толстого). О ком знаем много, да все не то: Софья Андреевна Толстая, Надежда Константиновна Крупская. О равновеликих своим мужчинам и превзошедшим их: Анна Ахматова, Марина Цветаева, Зинаида Гиппиус, Нина Берберова.

«Великие пары» — это двадцать три истории любви и страсти, охлаждений и ненависти. расставаний и возвращений. Всего, из чего складываются обычно отношения в паре. С поправкой на артистический темперамент, постоянное нахождение на виду у широкой публики, а также, в немалой степени — на антропологические особенности людей модерна, какими считает автор большинство своих героев и мы, по здравом размышлении, не можем с ним не согласиться.

А что такое «человек модерна»? О, это замечательно интересно и я не могу отказать себе в удовольствии конспективно наметить те особые черты, которые характеризовали видных людей времени бурь и потрясений мирового масштаба. 1. Новый мозг: гигантская память, нечеловеческая работоспособность, умение считать комбинации, очень умны, но ум их нечеловеческий, какой-то машинный. рациональный; творчество своеобразно и рассчитано в первую очередь на таких, как они.2. Безымоциональны в привычном смысле, сторонятся социально-навязанных эмоций. 3. Все подвергают анализу (фрейдизм в первую очередь не про либидо и эрос с танатосом, а именно про психоанализ). 4. Совершенно чужды мистики, не релегиозны, зачем Бог тому, кто сам видит себя Творцом. 5. Живут, чтобы работать, а не работают, чтобы жить.

Однако разного рода классификация и категоризация может быть интересна мне, но совсем не нужна вам, кто заглянет в этот текст, чтобы узнать, о чем все-таки книга, интересна ли? Невероятно, и одарит такими подробностями, каких можете не узнать, перечитав кучу специальной биографической литературы. Быков гений и один стоит десятка современных литераторов (даже и не одного десятка). Он такой Гамаюн русской литературы XXI века, у двадцатого был Сирин, у нынешнего одна равнозначная фигура: поэт, прозаик, драматург, критик, литературовед, популяризатор. Лучше него, при всем нынешнем обилии говорящих голов, никто не умеет находить интересное и рассказывать так, что слушаешь и оторваться не можешь.

Мне бы хотелось хоть по чуть-чуть сказать о каждом из эссе, обычно так и делаю, когда рассказываю о сборниках, не в этом случае. Во-первых, легко увлечься, заговориться, развезти турусы на колесах на лонгрид, прочесть который никому не хватит терпения, да так ничего толком и не сказать. А во-вторых (и главных) — ну как можно состязаться на этом поле с автором? Лучше читайте. От чистого сердца говорю — это великолепно.

До меня только сейчас дошло, почему у обоих романов (данной книги) такие «знакомые, незнакомые» названия... Так, первый роман «9/1 недель» здесь значился под псевдонимом «66 дней»... Второй (комментируемый) роман вместо «Дикой орхидеи», стал «Орхидея джунглей»))

Сперва я конечно «грешил на трудности перевода» в малознакомой серии (мало ли как перевели все это — в неком издательстве ТКО «АСТ», в книге 1991 «года рождения»)) Но как оказалось по прочтении романа первого («66 дней») выяснилось, что это не просто ошибка «экранизации», хотя в аннотации они идут, как: два романа написанных, цитирую «...по мотивам нашумевших фильмов»))

Самое забавное, что в этой аннотации (к книге) издательство СОВСЕМ НЕ ВРЕТ, т.к только потом начинаешь улавливать нюансы слов «...по мотивам»)) Ведь тут прямым текстом пишется «...авторы попытались глубже вникнуть в прошлое и настоящее героев, и их любовные переживания»)) Т.е то что по факту (изначально) воспринимается именно как «прямая калька с фильма» (как это есть в большинстве БГ-шных изданий), по прочтении (наконец-таки доходит) что это — лишь некий «вольный пересказ» (причем пересказ весьма русифицированный)), где фантазия автора (как оказалось — фантазия не кого, нибудь, а фантазия тов.Быкова) «открывает новые горизонты» (в глубоком взгляде «...на нашумевший фильм»))

В общем, ожидая получить «на выходе» (после покупки и прочтения) некую новую линейку книг в стиле БГ (они же «Бестселлеры Голливуда») — я получил «практически черт знает что» и некий «взрыв мозга»))

И если «с первым фильмом», все было (более-менее) ясно, то сюжет второго просто ... невозможно описать словами (ибо чисто логически, «тут вообще ничего никак не бьется», от слова вообще)). С одной стороны — вначале: «по условиям исходных» показана некая весьма практичная (и весьма «чистая») девочка, оправляющаяся в свою первую служебную командировку в Рио...

Этот сюжет не нов, и обыгрывался кучу раз... Новые яркие впечатления, новая (не совсем понятная, но чем-то притягательно манящаяя) страна, новые обязанности и новые знакомства... В общем — почти ничего нового (лишь очередная «арабская ночь» из мультфильма Алладин) с той лишь разницей — что здесь немного «другой меридиан»...

Дальше начинается «полная дичь» (непостижимая для моего мужского ума)) Это и почти рабское желание подчиняться «некоему идеалу» (конечно в виде «ужжжасно загадочного и упакованного незнакомца»)), и желание сделать что-то (вопреки, наперекор) что-то доказать... и «будь я проклят» — если хоть что понял из того, что произошло дальше))

Какие-то «хотелки» и полное равнодушие «мужскАГА мачо» (прям как в фильме «Romanse» 1999 года)), психологические игры и «спор на слабо»)) В конце концов — дикие метания, таки заканчиваются весьма условным «хепиэндом»... Однако (собственно) для чего было «валять в грязи, вкусняшку, перед тем как ее сьесть», я решительно отказываюсь понимать)) Такое впечатление, что всем героям (этой книги) сперва стоило пройти некий курс психотерапии прежде чем браться за свои воспаленные фантазии, но нет)), видимо этого «в планах» как раз и нет))

Таким образом, наконец дочитав (и местами домучив) данную книгу — наконец-таки «кладу ее на задворки» и временно прекращаю эксперементы с подобного рода литературой)) Да и серия в принципе весьма редкая — и вряд ли когда нибудь еще попадется мне на развале))

P.S и да... я так и не понял были ли М.Булл и Э.Миллер реальными людьми (написавшими реальные романы), либо это лишь очередные псевдонимы тов.Быкова (как и у И.Сербина, перенесшего не один «бестселлер» на бумажный язык)) Впрочем как бы там ни было...))

P.S.S ан нет... посмотрел «на портрет»)) Все таки М.Булл — это псевдоним)) А вот Элия Миллер — пока непонятно))

Коротко о прочитанном, в трёх пунктах.

Пункт 1. ПРО ИНОГЕНТОВ.

Честно говоря, этого пункта не было бы, если бы на днях в гости не зашёл друг и увидев лежавший на тумбочке у телевизора томик, не спросил:

»- Зачем ты читаешь этого ....... (нехорошего человека)?»

На сию претензию был дан ответ:

»- Мне ....... (всё равно) какой он человек. Книжка хорошая».

В самом деле, русская литература никогда не была сплочённым и монолитным коллективом единомышленников. Всегда условным Достоевскому и Карамзину, составляли противовес условные Салтыков-Щедрин и Некрасов. Вот и сейчас, есть Александр Проханов и Захар Прилепин, а есть Дмитрий Быков и Алексей Иванов. И спрашивается, какого чёрта я должен выбирать между ними? Если лично мне более близки условные «Бесы», это не повод не читать условных «Кому на Руси жить хорошо». Любовь к творчеству Захара Прилепина, не повод игнорировать творчество Дмитрия Быкова. Тем более, что это мы все со временем «канем в небытие». А творчество Прилепина и Быкова будет вполне мирно соседствовать в учебнике по русской литературе, первой половины 21 века. Точно также, как соседствуют в учебниках «красный граф» Алексей Толстой и эмигрант Иван Бунин.

Пункт 2. СОБСТВЕННО О КНИГЕ.

В принципе, можно обойтись и одним словом — «Браво!», а далее бурные аплодисменты. Всё что я хотел прочитать — я прочитал. Всё что я ожидал — книга оправдала. Жизнь Маяковского, творчество Маяковского, друзья и окружение Маяковского, революция и Маяковский, наконец женщины Маяковского..... Полное погружение в эпоху, нырок с головой в жизнь одного из любимейших с детства поэтов. Буквально физически тяжёлое прочтение последних страниц. Читатель медленно, вместе с Маяковским идёт к неизбежному выстрелу и каждая страница последней главы даётся с трудом ...... хотя по сути, к этой самой неизбежности Владимир Владимирович вёл читателя за руку буквально с первых страниц книги. По части эмоциональности — безупречно.

Пункт 3. О ЛИЧНОСТИ ГЕРОЯ И АВТОРА.

Читал достаточно много биографических книг, где автор своими рассуждениями о герое, фактически «забивает» собственно героя и сам становится основным действующим лицом чужой биографии. В частности, этим грешит книга В.Новикова о Владимире Высоцком. Так вот, в книге Быкова о Маяковском, целиком и полностью царит Маяковский. Поэзия Маяковского. Дмитрий Львович не выходит за рамки «голоса за кадром», не навязывает читателю своё виденье и своё понимание, а комментирует происходящее тактично и с чувством меры. Вообще, чувство меры и тактичность для биографа важны не меньше, имхо, чем скрупулёзность и понимание предмета исследования. У Быкова с вышеперечисленным полный порядок, поэтому оценка максимальная.

Вообще-то «что бы долго не оправдываться» — сразу скажу следующее)) Во первых — я сперва долго и нудно игнорировал данную книгу (сиротливо лежащую на полке уже видимо энное количество лет) и купил — ее только ввиду отсутствия чего-либо более перспективного (в букинистическом магазине, на тот момент). Плюс — наконец-то разглядев «абревиатурру VHS» на обложке, я (немного полазив на сайте) обнаружил, что данная серия является не только фактически клоном «знаменитой БГ-шки» (им.ввиду «Бестселлеры Голливуда), но даже имеет общие «киноверсии» (например кинороман «Крепкий орешек»). В общем — раз такое дело, книгу надо было брать «по любому». Плюс немного нестандартная и пафосно откровенная «линейка» романов (которые сейчас думаю, можно смело назвать «пробабушками» нынешних «серых и прочих оттенков»))

Так вот, «заценив раритет» и купив его — я ожидал найти там что-то похожее на очередную книгу Доценко «Бешеный»)), где всякие-такие сцены (с переодеваниями, раздеваниями, связываниями и прочим ажиотажным флером) на момент издения (а это «на минутку», время начала 90-х) должно было произвести просто оглушающий эффект «на неокрепшие умы» (вчерашних) строителей коммунизма)) Что-то вроде «очередной вражеской пропаганды», призванной привить восторг перед «раскованностью Запада» и тп.))

Но — как ни странно, ничего подобного здесь нет и в помине... Пару-тройку сцен конечно имеются — но с учетом «современных опусов», они вообще не сойдут «за откровение»)) Так же, это произведение, ну никак не стоит ставить (как я первоначально опасался), в ряд «картинно-томных» изданий типа «Леди-Шарм» (или просто «Шарм», не помню точно)) того времени...

Как ни странно, но несмотря на (мое) полное непонимание характера «основных героев», эта книга произвела (в итоге) гораздо более серьезное впечатление (чем я мог и представить в самом начале)) С одной стороны — нелогичность женских метаний, с другой — некая трагичность всего происходящего (как бы ни смешно, это не выглядит со стороны)).

ГГ «дама» с одной стороны «дико устав» от «нормально-шаблонных» отношений, бросает «своего бывшего» — ради «дико загадочного» незнакомца, который сходу «наплетает тумана и интриги» чем (вполне ожидаемо) «завлекает» уже заскучавшую героиню...

Не буду тут долго «разводить политесы» (и описывать все их «игры и игрушки»), но «походу пьесы» (в том и весь трагизм) героиня внезапно понимает что ни нормальные отношения (с бывшим), ни «яркий взрыв» (с нынешним) не гарантируют внутреннего покоя и счастья... и просто обречены на провал)) В итоге после пары ссор и возвращений (в том числе и из-за того что «новый мачо» себя вел порой уж очень по скотски, и явно «перегибает палку»)) героиня — обреченно уходит «в дождь», напоследок окончательно «обрушив все мосты» и произведя «очередную внутреннюю мучительную переоценку своего идеала»...

Не знаю, правильно ли я все понял (своим сугубо «зашоренным», мужским взглядом)), однако думаю — это лишь очередной пример того, как некоторым парам (несмотря на всю их внешнюю идеальность) просто не суждено быть друг с другом)) Хотя — если бы оба «просто поумерили свой пыл», думаю концовка данного (кино)романа, была бы совсем иной (и более «няшной»))

P.s Совсем забыл сказать, что совсем другим путем, здесь идет «лучшая подруга» героини — которая давно «забила» на все эти «поиски счастья» и просто живет в более «примитивном ключе» (не заморачиваясь и «беря от жизни все» что плохо лежит)) В общем — это как бы, некий антипод всем «этим ненужным страданиям» (мол, живи просто и тупо и не жди «прЫнца»))

В итоге, что лучше — «пепел побед» героини или «тупая и ровная безмятежность» ее подруги, видимо вопрос субьективный)) В конце концов — думаю это совсем неважно. Однако нельзя не отметить, что при всей «нелогичности происходящего» в финале данной книги осталась некая недосказанность)) Словно прочитав ее — ты что-то безусловно понял, только вот никак не можешь сформулировать (что именно))

Самое забавное, что автор показал и «третий путь» (если считать за первые два — выбор героини и ее подруги). Третьим путем «пошел старик с собакой», который (по его собственному уверению: «...всю жизнь прождал, что вот настанет тот момент..» и в итоге так и остался не с чем (доживая последние дни, лелея свое одиночество, и кляня себя за нерешительность).

В общем — как бы там ни было, думаю все равно, этот роман «несколько больше» (чем просто «очередная эротичная» легенда 90-х)) Плюс (как я сообразил лишь в финале) весь этот «пересказ», хоть и формально был написан по фильму — написан не «строго по автору», а в рамках «вольной трактовки» нашими отечественными киноведами)) А уж они то, просто не могли написать «тупо» лишь очередную «инструкцию по Кама-Сутре»)) Даже если бы сильно и захотели))

P.s.s Дмитрий Быков!?!?!)) Тот самый Быков («друг печально известного» Ефремова)) Да ладно, блин!)) Ну кто бы знал))

Далеко не лучший, но достойный роман Дмитрия Быкова. Лучшее здесь — сам текст. Не соглашусь с одним из предыдущих ораторов, что Быков многословен. Наоборот, здесь каждое слово на месте. Ни убавить, ни прибавить. Никакой избыточности, и никакой экономии. Отдельный плюс за умение построить не имеющий сюжетного единства роман так, что он воспринимается, как целое. И за умение мыслить парадоксами. Именно мыслить. Это мало кто умеет, даже среди тех, кто числит себя постмодернистом.

Форма оказалась всё же несколько лучше содержания. «Июнь» — история предвоенной жизни трёх интеллигентов. Околотворческих интеллигентов-гуманитариев. Людей разного возраста, характера и судьбы. Объединяет их чужеродность окружающем миру. Остальные персонажи только видны. Причём видны так, как они видятся тому же интеллигенту-гуманитарию. Симпатий в романе не вызывает никто, кроме Миши, в силу его юношеской бестолковости. И ещё потому, что понимаешь — уж его-то война не пощадит.

В аннотации пишут, что все боятся войны и все её желают. Неправда. В книге её желают единицы, кстати, самые нехорошие единицы. А в реальности, думаю, войны не желал никто, даже профессионалы этого дела. Просто очень многие понимали, что война неизбежна или очень вероятна, и старались по возможности об этом не думать. Жили обычной жизнью. Как и каждый человек понимает, что рано или поздно умрёт, никуда не деться, но избегает этих мыслей. Пока что надо прожить жизнь.

К Дмитрию Быкову у меня двойственное отношение. С одной стороны, когда он начинает говорить о политике, я практически сразу «вырубаю», борясь с подступающим раздражением. Ибо совершенно не близко, чуждо и максимально противоположно моему мировоззрению. С другой, когда Быков начинает рассказывать о литературе, часто могу «залипнуть» до финала и не заметить, как пролетело время. Рассказывает о литературе, разбирается в литературе, Быков как очень и очень немногие, нужно отдать должное. Слава Богу, книжка о Горьком из «второй категории». За менее чем 300 страниц уменьшенного формата, Дмитрий Львович сумел очень увлекательно и рассказать о жизни Алексея Максимовича и раскрыть читателю его непростую личность и показать «творческую кухню» Великого Автора, и наконец очень убедительно доказать значение и место Горького в истории русской и мировой литературы. Быков-политик тоже конечно «заглядывает на огонёк «, но абсолютно ненавязчиво и не раздражающе, словно бы не забывая, что в книжке о Горьком он гость и ведя себя с соответствующим тактом. Прочитав рассказ Быкова о Горьком, захотелось прочитать/перечитать Горького и это лучший признак того, что книга удалась.

Замужняя женщина Катя встречает весьма необычного мужчину Игоря, который представляется ей инопланетным жителем Альфы Козерога. Катя охотно подхватывает эту игру, чтобы восхититься фантазиями своего избранника и применить их к своей жизни. Но чем больше она узнает, тем больше убеждается, что услышанное больше походит на правду, чем на шутку...

Сама идея представить истину в виде своеобразной шутки довольно оригинальна и необычна. Честно говоря, я и сам до половины романа считал, что Игорь таким способом просто «раскручивает» девушек на секс — до того нелепой была сама мысль о его инопланетном происхождении. Особенно нелепым был инопланетный язык, сильно напоминавший блатной жаргон времен СССР (кирдык, тыбыдым и прочие «словизмы»). Да и идея «живых» денег, которые надо в самом прямом смысле кормить и растить, также не выглядела серьезной. Но ближе к финалу выясняется, что Игорь говорил правду и его задачей являлась эвакуация с гибнущей Земли наиболее достойных представителей земной цивилизации. Автор явно иронизирует над проблемой Первого Контакта, представляя ее как некий «взрослый» анекдот. А вот по поводу гибели цивилизации он говорит вполне серьезно. В те годы, когда писалось это произведение, терроризм в России был весьма актуальным явлением, уносившим в могилу по сотне людей зараз. Автор сделал экстраполяцию событий в будущее, и она оказалась весьма негативной: массовые теракты привели страну в состояние анархии и развала, власти капитулировали, и общество фактически скатилось к примитивному уровню Средневековья эпохи эпидемии чумы. Стало невозможно определить, кто именно выполняет эти теракты — злобные чечены или представители власти, мечтающие «половить рыбку в мутной воде». Особенно поразила меня одна фраза, которую можно воспринять как своего рода пророчество: Игорь говорит, что в скором будущем всё станет хуже и «в Киеве будет буча». Если заменить жаргонное словечко на имя собственное, то всё оказывается правдой, как и ранее сама история эвакуатора. Вообще роман пронизан острой ностальгией по советскому прошлому нашей страны, когда ее еще уважали в мире и у населения всё ладилось. Даже образ «танцующего» подростка фактически списан с игравшего в «войну» мальчика из известного каждому гражданину СССР рассказа Леонида Пантелеева «Честное слово». Критика же политической реальности образца «нулевых» годов, напротив, весьма жестка и полна негатива. Автор задается вопросом: а стоит ли спасать ТАКУЮ Россию? Может, куда проще дождаться ее полного краха и начать всё строить «с нуля»? Как символ полного разлада в обществе — мальчик-даун, которого никто не понимает, но все ненавидят, даже воспитатели. А на деле выходит, что он чуть ли не гений у себя на Альфе! Вот и пойми их, этих имбецилов...

Несомненно, читать сие произведение — удел нелегкий и даже неприятный. Как я уже говорил в отзыве на одну из аналитических статей в журнале «Полдень XXI век», фантастика 90-х была фантастикой упадка и пессимизма. Если вам подобное настроение не по душе, браться за роман не стоит. Тем более, что оптимистического финала у него нет.

--------------

РЕЗЮМЕ: роман-предсказание о любви инопланетянина к земной женщине на фоне рукотворного Конца Света в России. Мораль: если дела в стране идут неважно, постарайтесь найти себе «тарелку» и эвакуироваться на другую планету (желательно, обитаемую).

Сделаю пометку: это мой первый роман Быкова.

Идея с раздвоением личности кажется избитой и в романе ничего нового нн встретилось, но написано отлично. Некоторые говорят, что финальный твист становится очевиден только, собственно, в финале. Мне, однако, кажется, что на страницах разбросано достаточно(даже слишком много) намеков, чтобы начать что-то подозревать.

Роман написан интересно, а местами еще и очень смешно. Эпизоды с Шоу зачитывал своим друзьям. Язык очень живой!

Удобно купить бумажную версию, потому что обилие имен, дат.. с телефона будет совершенно неудобно постоянно листать.

Для первого знакомства с Быковым показалось в самый раз, буду продолжать.

Если с Быковым — человеком Культуры — для меня все очевидно ( безусловный авторитет, маяк и мой Вергилий в литературных архипелагах прошлого, настоящего и будущего), то с Быковым-романистом все неоднозначно. Очередная попытка полюбить его художественную прозу привела к тому же итогу: интересные события , яркий историко-культурный фон, захватывающие размышления и — увы, как всегда — рыхлая форма, картонные персонажи, длинноты и повторы на грани графоманских. В чем же дело? Очередной раз попробую для себя сформулировать. Прежде всего, Быков — человек культуры, редкой эрудиции. Плюс к этому, он действительно любит литературу; его искренняя убежденность, что это лучшее, чего достигло человечество, превращает литературоведческие исследования ( часто засушенные под пером иного специалиста) в настоящие детективы и романы- признания в любви к культуре. Действует это на читателя очень заразительно. Именно поэтому больше всего я люблю у него нон-фикшн: «Пастернак», «13-й апостол» и — шире — все его лекции. Парадоксально, но тот же культурный багаж при написании романов выходит ему боком: Быков слишком образован, слишком культурен, слишком обременён своими знаниями и — как следствие — слишком сдержан в творческой фантазии, стеснён в вольном творческом акте грузом авторитетов. В результате его романы- очень умные и насыщенные культурными аллюзиями, цитатами и метафорами — превращаются как-бы в пересказ несуществующего более совершенного мета- романа. Пересказ без цвета, вкуса и запаха, где все герои говорят одним языком- языком автора; где сюжетные ходы искусно цитируют любимые сюжеты других писателей, где описания пейзажей — замечательная стилизация Пастернака, Окуджавы, Белого и многих других- увы!- неразгаданных мной ввиду недостаточной начитанности. Наверно можно сказать, что романы Быкова — это коллажи на тему русской культуры ( назвать его старьевщиком, как персонажа Орфографии, собирающего в своей лавке все без разбору в неодолимой любви к истории и культуре — было бы несправедливо и грубо). Быков сам очень точно определил своё место в русской литературе, назвав себя реинкарнацией Мережковского: такого же как он блестящего эрудита и автора прекрасных эссе о писателях «Вечные спутники», и такого же правильного и скучного ( по отзывам современников) беллетриста. Но! Все сказанное не отменяет удовольствия от чтения романов Быкова, как текстов прежде всего умных и чутких ко времени, всегда актуальных, несмотря на исторический флёр. В 2022 году Орфография читается как пугающее предупреждение интеллигенции и неизбежности все тех же ошибок , которые с безнадежной цикличностью повторяются на каждом витке нашей истории . Прошло 20 лет, а мы так и не можем определиться с своём отношении к этому государству, хотя казалось бы сколько жестких уроков оно нам преподнесло. Так и остаёшься в недоумении — то ли на Руси такие писатели провидцы, то ли история пугающе- повторяемая.

Поэт в России больше, чем поэт. Писатель, соответственно, тоже. Он обязан быть ещё и общественным деятелем, и если он хотя бы дважды в неделю не будет светить лицом в политических шоу – его книги упадут в цене. Замечено: книги писателей, «которые просто писатели», не политики, а мастера слова, стоят 300-400 рублей, а книги того же объёма писателей, «которые больше чем писатели», – в два раза дороже при худшем качестве полиграфии. Оно и понятно: помимо текста в стоимость входят политические взгляды автора. Оговорюсь: моя язвительность в равной степени относится и к тем писателям, чьи взгляды я разделяю, и к тем, кому оппонирую.

Быкову я оппонирую. Поэтому браться за книгу было страшно. Но я рада, что взялась. Во-первых потому, что теперь могу оценивать Быкова не только как общественного деятеля, но и, так сказать, по прямой профессии. И во-вторых, книга подтолкнула кое-что самостоятельно «погуглить» и восполнить некоторые пробелы. Было интересно.

Итак. Роман не совсем художественный, потому что автор лишь перетасовал и переозвучил реальные очень известные истории из жизни реальных очень известных людей (отдельный респект за анаграмму Волчак). Где-то получилось вполне канонично, где-то фантазия разыгралась через край. Штука в том, что при таком прямом отсыле к реальным людям малейшее отклонение уже уводит роман из жанра «история» в жанр «альтернативная история».

Сама атмосфера именно авиации той эпохи передана отлично. Стремление к рекордам, зависимость от славы, высокомерие людей, которым позволено много больше, чем всем остальным. Да, там, где автор просто пересказывает, как было и как могло быть, – там читать интересно, но, к сожалению, автор не отказывает себе в удовольствии язвить, ехидничать и обличать. Эпизодичный персонаж Маргарита Степанян – комичен и колоритен, и я с удовольствием посмеялась бы, если бы не понимала, что это всего лишь аллюзия.

Но нет, дело даже не в политическом подтексте, который продавался вместе с текстом — разочаровал и сам текст. Например, просторечные, едва ли не жаргонные выражения используются не только в прямой речи, что оправдано, но и в речи от автора – что (ИМХО) допустимо для сочинения десятиклассника, но не для «большого романа» «большого писателя». Но что больше всего повергло в уныние, это неопрятность логического построения мысли. Это касается как отдельных предложений, так и целых абзацев. Сама люблю длинные и сложные конструкции, но у Быкова они НЕНУЖНО длинные и сложные, и каждый следующий оборот далеко не обязательно связан с предыдущим. Мысль хаотично мечется, получается каша, за которой очень сложно следить. Да и само построение сюжета, разбивка по главам и их содержание не сложились для меня в единое целое. Центральные линии не связаны друг с другом, временные сдвиги между этими линиями вносят путаницу, множество ненужных линий, упирающихся в тупики, какая-то потусторонщина, а линия с маньяком и его жертвой – вообще полный сюр.

Осталось два вопроса к автору: «почему» и «зачем». Почему выбран именно такой недодокументальный-недохудожественный формат? Почему автор предпочёл играться с реальными историческими характерами, а не придумал своих героев? Не хотелось тратить душу на то, что так презираешь? Так зачем вообще было писать этот роман? Явно не для популяризации истории советской авиации. А для того, чтобы подвести всё под вывод жирными буквами: «Ненавижу всё советское, чего и вам советую». Но автор манипулирует фактами, подгоняя их под нужный себе вывод: если в своей альтернативной истории Быков перебил всех «своих» героев, даже Раскову превратил в Осипенко, лишь бы поскорее стукнуть её о землю, то в реальности на горстку погибших знаковых имён мы имеем армию других, не менее знаковых, прекрасно переживших столь ненавидимые автором тридцатые. Я в принципе не понимаю, зачем писать о времени, которое ненавидишь, о людях, которых не понимаешь и презираешь. Человек должен заниматься тем, от чего получает удовольствие, а писатель – счастливый человек, он сам задаёт себе рамки и может работать с темой, соприкосновение с которой будет доставлять ему удовольствие. А не раздражение. Или автор только от того и получает удовольствие, что имеет неограниченную свободу транслировать свою язвительную ненависть в общество?

Толковый словарь живой великорусской литературы

Делать в России что-нибудь чрезвычайно опасно, обязательно окажешься скомпроментирован... А вот если не делаешь ничего и ругаешь остальных, это практически гарантированная репутация, а иногда и бессмертие.

Прослушивание литературоведческих лекций Дмитрия Быкова недурной способ восстановить душевное равновесие. Когда удельный вес напыщенной глупости в окружающем пространстве стремится к критической отметке, их можно принимать как антидот, не теряющий эффективности при повторном прослушивании. Не в том смысле, что всякий раз, «как мысли черные придут» гоняю по кругу ограниченный набор быковских лекций, а в том, что значительную часть текстов в составе этого сборника уже читала/слушала прежде.

В основе «Страсти и власти» принцип «Поэта и гражданина». Объясню, как я это понимаю: по метаистории Даниила Андреева, русская религиозность сращена с эргрегором российской государственности, и не может осуществлять роль духовного руководства нации, как в абсолютном большинстве западных культур. Эта роль поневоле делегирутся литераторам, названным Вестниками, естественно находящимся в конфронтации с властью.

«Житие протопопа Аввакума» — памятник древнерусской литературы, иллюстрирующий время раскола, удивительно интересен сегодня, я имела случай убедиться в этом. Страшно, невыносимо грустно, местами трогательно и исполнено высокой поэтики.

Ломоносов с «Вечерним размышлением о Божием величестве» рассказ о Михайло Васильевиче, который не только делал физические опыты и изготовлял стекло, не только стоял у истоков Российской Академии наук, но на практике сделал реформу стихосложения Тредьяковского действенным инструментом осмысления реальности, «открылась бездна, звезд полна» оттуда мы и теперь с удовольствием цитируем.

Иван Андреевич Крылов, чья протестная муза наиболее полно выразилась не в известных всем баснях и знакомых куда меньшему числу читателей пьесах, но в журнале «Почта духов», за который ву относительно вегетарианские времена был примерно наказан.

Дивный цикл пушкинских лекций. О «Евгении Онегине», из которой узнаем, что прототипом героя был не автор, но Раевский, а Пушкин там Татьяна — самый цельный, честный, порядочный образ романа. «Медный всадник» как метафора отношений маленького человека и власти. «Пиковая дама» — мистический триллер, сюжетная коллизия которого ляжет в основу самого знаменитого русского детектива — молодой человек убивает старуху.

«Капитанская дочка» и неожиданная для меня мысль о тяготениеи пушкина к комиксовости, к раскрытию содержания посредством картин, о которых рассказывается в зачине: в «Станционном смотрителе» по стенам развешан цикл лубков на сюжет «Блудного сына», здесь не связанная тематически тройка, завершают которую «Похороны кота» — символическая отсылка к казни Пугачова. И ты думаешь, блин, а ведь и в самом деле, Пушкин много рисовал на полях своих= рукописях и не оборвись его жизнь так трагически рано, возможно культура графического романа была бы в нашей литературе столь же естественной, как в американской.

Лермонтов, сыгравший роль Павла при христологическойпушкинской фигуре, внес в ее цельность мучительную раздвоенность и придал дополнительной глубины. Гоголевский «Вий», в котором ДЛ видит черты эротической прозы (по правде, мне кажется изрядно притянутым за уши). Ярчайшая фигура Некрасова, в котором автор видит универсального гения.

Даже несколько слов, сказанные о каждом из героев, рискуют превратить этот отзыв в нечитаемого объема лонгрид, а рассказать хочется обо всех. Не всегда однако наши желания совпадают с нашими возможностями. потому совершенно галопом по европам: «Братья Карамазовы» мистический роман, «Анна Каренина» — политический, апология Обломова, Островский русский Шекспир. Безнадеждный Чехов как лучший антидепрессант, роль Короленко в Деле Бейлиса, о которой большинство, ручаюсь, не знало.

Ходасевич прототип Клима Самгина. Необычайный профессионализм Куприна и бунинская сентиментальность, которая у любого другого воспринималась бы пошлостью — не у него. Прекрасная Тэффи — воплощение английскости в русской прозе и почему «Петербург» Андрея Белого нужно читать, несмотря на отсутствие атлантов в том районе города. куда он их поместил.

Кто в детстве не любил милых славных муми-троллей? Ну я не любила, потому что книги у меня не было, а к мультикам, кроме Миядзаки, равнодушна. Влюбилась, когда купила и начала читать сыну. Вот тогда Туве Янссон с этим ее немыслимым ощущением домашнего тепла посреди вселенской катастрофы, стала моей любимой писательницей. А Дмитрию Львовичу довелось встретиться с ней и поговорить, и она оказалась похожей на вечную девочку-подростка с короткой взъерошенной стрижкой и тихим, немного грустным голосом. А в Финляндии муми-тролли встретят вас в любом магазине. Во всех возможных видах

А вот мысль соотнести Карлсона, который живет на крыше с лермонтовским Демоном. бьюсь об заклад, не пришла бы вам в голову ни под гипнозом, ни под наркозом. Ну потому мы с вами здесь, а ДЛ за лекторской кафедрой и вообще, лучший в мире Кар..., простите — литературовед, критик, прозаик и поэт. Чуддное эссе. А стокгольмские дети все еще лезут на крыши в поисках домика маленького мерзавца с пропеллером.

Подробный и не вполне справедливый (при всей любви к ДЛ), потому что несколько снисходительный, разбор творчества Стивена Кинга и причин, по которым он так любим на просторах бывшего Союза — «кинга знают все вокруг, это наш ужасный друг!» Но я уже проходила период отторжения от Быкова после первой его лекции о Кинге, теперь люблю почти так же сильно и оставлю его с его заблуждениями.

Марк Твен, как он есть, с лучшими из своих романов, из которых вышла вся американская литература, как русская из гоголевской «Шинели». «Приключения...» как самая американская литература из возможных: простор, пафос преодоления, желание выстроить новый, подлинно божий мир. И Твен как изумительно талантливый, невероятно смешной, хотя часто жестокий писатель.

Трогательное, исполненное грустной сочувственной нежности, эссе о Вечном Жиде. Писателе невероятно финансово успешном, женатом на звезде экрана, обладавшим замечательной живописной коллекцией и оставшимся неприкаянным эмигрантом. Хм. и я вот не знала о браке с Марлен Дитрих, которую продолжал любить, даже не умея жить с ней.

Так точно, идиот. Ну что тут добавить? К эпопее Йозефа Швейка у каждого свое отношение. Да, это роман, писавшийся сильно пившим Гашеком на коленке. И да, без черновиков. И да — апофеоз торжествующего убожества, более всего ценящего возможность жрать и испражняться. Но я спасалась им, от первой депрессии взрослой жизни, пришедшей с осознанием, что в стране Советский Союз мне жить и помереть — читая по кругу. Не выход, но болеутоляющее. И славно, что в сегодняшней жизни неактуально.

Мне известно трепетное отношение Быкова к Мопассану, это у него пунктиром по многим лекциям и книгам. Не умея разделить страсти, сама в девичестве только «Жизнь», «Милого друга» да несколько новелл прочла, не полюбив писателя, полагаюсь тут на мнение ДЛ, который считает Мопассана величайшим психологом, а «Орля» лучшей готической новеллой.

Почему нет? Редкая книга и редкий герой становится в наше время узколокальных групповых интересов столь всеобщим, чтобы можно было присвоить ей/ему статус подлинно культового. Эпопея мальчика-волшебника смогла. ГП по Быкову — это проповедь упоительной непростоты, выступающей антитезой повсеместному упрощению и примитивизации, насаждаемым эпохой потребления.

А слабо рассмотреть Королеву детектива с точки зрения богоискательства? Быков может, и получается это у него отменно. Не «кто» и «за что» убил главное в детективе. Но восстановление нарушенного преступлением миропорядка. Не наказание виновного, но оправдание невинного, который может пострадать. А также подробный разбор основных методов леди Агаты иконстатация, что для феминистского лобби она сделала очень много.

Парадоксальное утверждение, что у нас Приключения Шерлока Холмса знают и любят больше. чем даже у него на родине, осавлю на совести ДЛ. Я вот не знала, что повестей о нем у Конан-Дойла 4, рассказов 56, из них наиболее любимых автором 12. При том, что Холмс был моей первой книжной любовью и воображаемым другом, а историю Райхенбахского водопада залила в свои семь лет количеством влаги, которое могло бы соперничать с водами достопримечательности. Ну, мы просто обращаем внимание на разные аспекты. Где тебе видна одна сторона, Быков видит все шесть. Интересный рассказ, в том числе и об увлечении зрелого Конан-Дойла спиритизмом.

Думал ли он. что наибольшую популярность из написанного им обретет безделка, написанная к бенефису подруги-актрисы — «Пигмалион». А «Дома, где разбиваются сердца» и ставить почти не будут — слишком горько, серьезно, мрачно. А его замечательные афоризмы, это ведь банальность, возведенная в абсолют, и услышь мы: «Рождество — это время года, когда мы должны покупать вещи, которые никому не нужны, и дарить их людям, которые нам не нравятся» — от кого другого, поморщились бы, но Шоу можно все.

«Гибель богов» Киплинг и его отчаянные попытки удержать кренящийся мир Империи. Вечная проповедь «Запад есть Запад и Восток есть Восток» и вечное желание совместить то с этим, взяв лучшее от обоих. Полная личных трагедий жизнь и немыслимая прижизненная слава. И нерукопожатность. И Маугли в сопоставлении с Мцыри. Совершенно неожиданное удивительное совмещение, которого вы уже не забудете.

Странно, мне никогда не приходило в голову рассматривать творчество эпатажного, ниспровергающего устои Уайльда, мастера абсурдистских парадоксов, как проповедь христианства. Хотя на поверхности ведь, и его исполненные пафоса самопожертвования сказки «Счастливый Принц», «Мальчик-звезда», и плач о малых мира сего, кто оступившись, наказан прижизненным адом «Баллада Редингской тюрьмы». И даже нарочито циничный «Портрет Дориана Грея».

Чарльз Диккенс, как человек, возвративший миру Рождество. Подробный разбор пяти Рождественских историй, которые писались к этой дате на протяжении пяти лет, и из которых знаем мы в основном историю Скруджа (чуть было не сказала «МакДака»), ну может еще «Песнь Сверчка». Интересно, ярко, захватывающе. В раздел Диккенса включена также лекция о «Тайне Эдвина Друда», страсти к которой я, не будучи друдианкой, не разделяю. Но чертовски интересно.

Шекспир и море конспирологических теорий, окружающих его, со стремлением приписать авторство пьес кому угодно, от королевы Елизаветы и Френсиса Бэкона до коллектива авторов. Почему так? Ну, потому что трудно уместить в сознании, что Такое мог написать сын перчаточника и земельный ростовщик. О трагической недооцененности Шекспира современниками, о секуляции, которой подвергались его пьесы до последнего времени, о том, что ушел из жизни, по большому счету, неудачником.

Блаженный Августин, богослов, философ, отец церкви, святой с его «Исповедью» положившей начало европейской литературы. Три канонических требования: будь честен, помни о смертности, говори о том, что знаешь. Три обоснования Бога: эстетическое: «Господи, хорошо нам в мире Твоем»; потребность в творческом преобразовании действительности, в упорядочивании; потребность в высшем собеседнике. Автор соотносит Августина с Аввакумом, стоявшим у истоков русской литературы, и находит много общего, несмотря на немалые различия.

Российская интеллигенция всегда призывала и будет призывать к спасению России кто бы ей ни правил. Быков призывал к этому делу в 1999 г. хотя у руля тогда были совсем другие люди, призывает к спасению и сейчас, когда к власти пришли люди иного склада. В чем-то даже противоположные правителям 90-х. Запусти его в 1899 г. Быков и там найдет от чего спасать Россию. Впрочем Быков и сам это о себе знает ))

В данном произведении рассматриваются вопросы будущего России как самостоятельного государства. Автор маскирует свои размышления под видом славословия одному из деятелей той эпохи, занятому подниманию России из глубокой ямы экзистенционального беспросвета. Будучи гениальным провидцем, Д.Л. безошибочно адресует вечные вопросы бытия своему герою и его команде, призванных, по мнению автора, удержать от распада великую державу.

Как человек, улавливающий дуновения грядущего, Д.Л. избегает всяких отсылок к тогдашнему положению главного героя произведения, камуфлируя общими фразами вида «спасатель». Действительно, в какое бы время ни жил герой, какое бы место ни занимал он во властной структуре государства, всегда ему и ему подобным предстоит «спасать» России, ибо, по мнению автора, Россия — вечно-спасаема и всегда-не-спасённая.

в данном произведении автор формирует возможный диалог между президентами двух соседних государств: РФ и ЮО. Как и полагается, в диалоге затронуты как экономические, так и политические вопросы, связанные с развитием добрососедских отношений, и кроме того, реакцию на это других независимых государств.

Но автор не был бы Дмитрием Быковым, если бы в его реконструкции не прозвучали провидческие нотки, ибо только такой великий поэт, как Д.Л., мог, пропустив через себя «вселенский сквозняк», уловить в нём отзвуки грядущих событий.

Поразительно чётко и скрупулёзно выверено Быков набатным громом погружает читателя в недалёкое будущее, маскируя свои прогнозы под простонародную речь президентов.

В целом произведение оставляет горькое послевкусие.

В данном произведении рассматривается вопросы о необходимости, сроках и методах проведения юбилейных мероприятий, связанных с чествованием уже умерших деятелей культуры, таких, как приведённый в пример А.С. Пушкин, чей юбилей то ли смерти, то ли рождения отмечался как раз в то время, когда автор решил написать фельетон.

В произведении упомянуты как ныне здравствующие, так и тоже ушедшие вслед за Пушкиным политические и общественные лица допутинской эпохи.

Вывод, который делает автор на основе своих наблюдений, не является парадоксальным, однако, благодаря форме, воспринимается не как закономерный, а как прочувствованно-личный.

Произведение оставляет яркое послевкусие, доступное каждому непредубеждённому ценителю искромётной поэзии Пушкина и Быкова.

В коротком предисловии Дмитрий Быков рассказывает о том, как родилась идея стихотворных фельетонов, где они публиковались, также автор выражает благодарность главным редакторам изданий, где эти фельетоны публиковались.

Главное, что надеется получить Быков от читателя, это импульс веселья, отражённый от его собственного, возникшего при создании стихов. Насколько оправдана эта надежда, предстоит узнать каждому читателю самостоятельно, а не на основе отзывов других читателей, поскольку политическая направленность произведений не оставляет места для однонаправленного консенсуса, а предполагает многообразие оценок, связанных как с личным восприятием читателем тех событий и героев, которых затрагивает в своих стихах автор, так и с общим багажом политических пристрастий отдельного читателя.

Также в предисловии рассматриваются вопросы формы литературных произведений-фельетонов, насколько критична форма для восприятия читателем, насколько она подходит для выражения автором своих глубинных мыслей.

В целом предисловие оставляет хорошее впечатление, несмотря на то, что по объёму оно вполовину меньше, чем данный отзыв.

Сборник эссе об известных советских беллетристах и поэтах.

Читается с интересом. Ярко проявляется стиль Быкова-эссеиста.

Поднимается ряд интересных фактов о писателях.

Насколько спорны они — не могу судить (не специалист в этой области).

Читать интересно. Вспоминал учебники по литературе, улыбался. Вот они были нечитаемы.

В целом, книга о тех, кого скоро и не вспомнят.

Оценка — 8.

Ожидаемо блистательный и информативный роман. Д.Л. перелопатил и осмыслил уйму литературы о сталинских соколах и выдал на гору идейный полупублицистичный роман, разбитый на главки по героям. Псеводонимы легко считываются, читается на ура ( пролог отсылает к «Голубой чашке»). С одной стороны, без знания фактографии тяжело в полной меере восхититься артистизмом интерпретаций, с другой — уверен, что быков все самое вкусное и занимательное так или иначе уже извлек и обработал пряностями. «Июнь» мне понравился большей, он и художественней, но Истребитель — прямо информационная махина сравнительно с камерным Иксом, допустим. Д.Л. столь велик, что его обращения в художественной форме к историческому материалу — это всегда интересно и здорово.

( при всем этом поставить балл выше мешают два обстоятельства:«Истребитель» — это оммаж первому, лучшему роману и всякие авторские осмысления советского проекта как предназначенного для ковки сверхлюдей или «выхода в стратосферу» уже были в более совершенной форме.

Второе: я вот постоянно почитываю расшифровку передачи Один с Д.Л. на «Эхо Москвы». Д.Л. — человек избыточный во многих смыслах и все его рассуждения о советском проекте, афоризмы и тезисы о сталинской эпохе, самоцитирование приводит к тому, что до чтения книги половина ее идейного содержания автором изложена. Сейчас он занимается тем же в отношении грядущей книги «Океан»)

«Обломись!» — экономическая [и политическая] программа Путина.

:))

«Ну-к что ж, ничаво. Не хужей всякой другой. Коротко, ясно, непонятно — что ещё нужно от экономической программы?»

Такая вот притча. Из сборника «Как Путин стал президентом США: новые русские сказки».

Вполне читабельно.

Травка зеленеет, солнышко блестит, летчик над Гудзоном ласточкой летит (с) Манго-Манго

Долгожданное (это Вам не Пелевин) окончание И-трилогии.

У меня был долгий период влюблённости в творчество Дмитрия Львовича. Читал у него всё подряд: и публицистику, и подборки журнальных колонок, и стихотворные сборники, и, конечно же, художественные произведения.

«ЖД» прочитал сразу после выхода, еще до фанатства — крайне необычная притча!

Очень хорош Быков на пародийной ниве — «Правда», написанная в соавторстве, чуть дурновкусна, но очень смешна; «Код Онегина», написанный под псевдонимом Брейн Даун, с лёгкостью обставляет «Код»-оригинал; «Квартал», стилизованный под мотивационную литературу, и смешон, и пронзительно жуток одновременно.

Вершиной творчества считаю О-трилогию. Прочитал все романы почти подряд в 2010-м и только совсем недавно узнал, что «Оправдание» и «Орфография» — дебютные вещи автора. Очень мощно и зрело. Конспирологически-параноидальное «Оправдание» стоит несколько особняком — такой отрог перед двойной вершиной «Орфографии» и «Остромова».

«Эвакуатор» хорош своей обречённостью и лирикой. Где-то рядом по качеству — «Списанные» и «Сигналы».

А потом началась И-трилогия. «Икс» — теория об авторстве любимого Быковым «Тихого Дона» (по мнению ДМБ — величайший русский роман 20-го века, объясняющий Россию) и «Июнь», об ощущении наступающей войны.

То ли у меня быковский период прошёл, то ли первые два И-романа действительно попроще О-трилогии, но читал спокойно, не мотая головой от восторга.

И вот — «Истребитель». Финал И-трилогии, про лётчиков-героев тридцатых годов. Не «Истина» про дело Бейлиса, как мы все ждали. Очень символично, кстати. Истребитель вместо Истины. «Не Истину я принёс вам, но Истребителя».

В тексте есть как тончайшие пасхалки-отсылки к другим романам автора, так и намёки на текущую ситуацию, в том числе эпидемиологическую.

На дворе — Эпоха Героев, тридцатые! У страны, помимо индустриализации, еще один сверхпроект — авиация! Место приложения лучших рук и умов. Авиация, создающая героев мирового уровня, практически полубогов.

Несколько объёмных глав, почти каждая посвящена одному из известнейших лётчиков или лётчиц. И только Чкалову (в романе Волчаку) посвящено две главы. Ну и масштаб Чкалова несоизмерим. Персонажем, нитью связывающий разрозненные события в единое повествования, является журналист Бровман (прототипом является сотрудник «Правды» Бронтман, на чьих дневниках, собственно, и основан роман). Бровман наблюдатель-хроникёр, как и лётчики — тоже ас своего дела.

Есть ещё сюжетный пунктир про загадочную фемину и про то ли гения, то ли маньяка.

Ещё более незаметна линия про подпольную сеть учёных-эзотериков, осваивающих невероятные умения: невидимость, левитация, прочее.

Интонация романа — подробный застольный пересказ событий от грамотного, увлечённого, любящего свои истории рассказчика. Встречая характерные обороты, так и представляешь поздние посиделки взрослых, умудрённых жизнью мужиков. Компания своя и где-то можно обойтись намёками, неважно, говоришь ли ты про постель или про политику — все и так поймут.

Этим романом Быков закрывает для себя художественное осмысление советского проекта.

Так как главные герои люди необычные, то и смотрим мы на жуткие репрессивные года, эпоху чисток и Большого Террора через странную оптику. Да, люди пропадают — но в остальном-то всё прекрасно! Да, за каждым могут прийти, но «как воскликнется каким-то уродом — как цветут таланты на службе народу«!

И Сталин у нас добрый всемогущий дедушка, практически Санта-Клаус. И в «шарагах» не так плохо. Неожиданно, и тем интереснее, читать такое от Быкова.

Держим под рукой википедию, по косвенным признакам пытаемся отгадать, какого же героя автор зашифровал в каждой из глав, читаем реальную биографию человека. Получаем фантастические расхождения и с новым уважением смотрим на сюжет.

Основной вывод — только СССР мог создать условия лётных, полярных и космических рекордов. Жить в СССР было нельзя, но ставить рекорды — можно.

Хороший роман, мастерски погружающий в атмосферу тридцатых. Но слишком рядовой для закрытия темы Советского Союза и долгожданного завершения И-трилогии.

Ждём теперь недостающие романы трилогии «Нулевые».

8(ОЧЕНЬ ХОРОШО)

Читаю «Истребителя», как бились и гибли лётчики-испытатели в тридцатых — вижу новость о падении самолёта с парашютистами из-за отказа двигателя. Жуткая синхронистичность.

Капель датского короля не найти полезней

«Когда мужик не Блюхера,

И не милорда глупого —

Белинского и Гоголя

С базара понесет.»

Датский заглавия никак не связан с тенью отца, памятником русалочке и прочими занимательными вещами скандинавской страны. Вовсе даже к ней не имеет отношения (как, впрочем, и у Окуджавы) . А имеет к обычаю отмечать знаменательные даты, вроде юбилеев, статьями о виновниках торжеств. Которых (статей) за годы сотрудничества с «Известиями» у Дмитрия Быкова накопилось изрядно. Сборник составляют «датские» колонки, в разное время опубликованные в этой газете.

Хорошо, что не стала читать вторую часть «Календаря» тотчас после первой, дала время книге отлежаться, а впечатлению отстояться, зато могу с определенностью сказать, что продолжение не уступает началу. Единой концепции нет, как и в случае первого Календаря, знаете такого: здесь только о литературе, а там о политике, о науке или об искусстве. Единственная форма структурирования — течение календарного года, от января к декабрю.

Больше семи десятков статей при достаточно компактном объеме книги — чуть больше трехсот страниц, в среднем текст страницы на четыре. Можно читать подряд, а можно растянуть надолго, пробегая очередной глазами, как в прежние времена реверс сорванного календарного листка. Обидно, что рассказать об отдельных безумно интересных статьях, не получится, только общее впечатление, абрис, контур.

И все же, в отчаянной попытке удержать ускользающее, пройду по содержанию, уделяя несколько слов тому, что показалось наиболее интересным. «Горе ума» о Грибоедове и о том, что ум не живет в вакууме, набрасываясь по-щенячьи даже на самого неподходящего собеседника, за неимением лучшего. «Опыт о сдвиге» Высоцкий в мучительной раздвоенности между тем, чтобы быть плоть от плоти советскиv (совейским — свойским, своим) и невозможностью отменить собственный культурно-ментальный багаж, знание о реальности как она есть.

«Потеря кормильца» на смерть Ильи Кормильцева, пронзительное как плач. И, блин, «Я хочу быть с тобой» написана, оказывается, в те пятнадцать минут, что он ждал свою девушку, которая опаздывала на встречу. «Лесковское одеяло» живи как перекати-поле, стань очарованным странником, делай бесполезное, к чему душа твоя лежит. Такова жизнь в России по Лескову. «Онегин как бренд» очаровательный оммаж роману в стихах и «лишним людям». Считали подражанием Байрону, и кто нынче читает того лорда, а Онегин весь на цитаты разобран, хотя бы только на русскоязычном пространстве.

«Даешь Гомера» о Джамбуле Джабаеве и о великом национальном эпосе, которые нужно было бы создать коллективными усилиями акына и переводчиков, даже если материала не хватало. «Минидернизация» отличный скетч о феминизме и мини-юбках, как в сути антисекс-одежде, замене действия декларацией. «Господи, мы у костра» дивное о Фазиле Искандере, сделавшем период государственной опалы временем свободного творчества. И чудесное «Мравалжамиер, батоно Шалва» о Шалве Амонашвили, одном из моих героев, великом учителе, и о том, почему педагоги-новаторы всегда будут штучным товаром

«Путем улитки» про мою любимую вещь у Стругацких, которую сами АБС, оказывается, тоже ценили больше прочих. «Агент Грин» на смерть Грэма Грина, вот не знала, что он был религиозен, хотя о чем я, этого нельзя не почувствовать, зная его книги. «Декаденты и диссиденты» о Бодлере и «Цветах зла», любопытное со/ противопоставление его Некрасову, и да, я тоже думаю, хорошо, что у русской поэзии такого гения не было.

«Нерусский телеграф» офигительно интересная биографическая статья о Сэмюэле Морзе. «Похождения бравого солдата Гашека во время Третьей Мировой войны» — кто, как я читал в свое время Швейка по кругу, тот оценит. И бесспорную связь с «Уловкой 22», и может еще потому мне так полюбился «Календарь 2», что открывает его «Резиновая пята» о Джеке Лондоне и его «Смирительной рубашке», которая вытянула меня из затяжной депрессии начала взросления, в процессе которой Швейком нон-стоп спасалась.

«Барышни и хулиганы» интересное исследование трансформации образа дворового хулигана в советской литературе. «Свято место» о Пушкине в Михайловском, с его скудным, едва не на грани нищеты, бытом и, ну, в общем, когда б вы знали, из какого сора... White Spirit о нелепом и абсурдном, на поверхностный взгляд, обращении Конан-Дойла в конце жизни к спиритизму.

«Новый Орля» замечательная статья о Мопассане, разбившая вдребезги мое еще юношеское против него предубеждение. «Дело молодых» — культурная революция в Китае. «Эдвард, сын Вильяма» уморительно смешной рассказ об Эдварде Радзинском, которому удалось таки осуществить вековечную польскую мечту — покорить Россию (вот даже сейчас смеюсь, вспоминая). «Потерянные и найденные» , хорошо о Ремарке. «Ода сухарю», ко дню учителя, с любовью и уважением к профессии и сильно против либерализма в ней. Да и будет, наверно, необъятного не обнимешь (во всех смыслах), но если ищете, чего почитать об истории и культуре, это идеальное попадание.

Быков окончательно переквалифицируется из романиста в эссеиста. Рудиментарный сюжет служит для иллюстрации сотни раз (без всякого преувеличения, сотни) проговоренных Дмитрием Львовичем в его радиоэфирах идей. Советская идея такая-то и такая-то. Фаустианский сюжет это то-то и то-то. Персонажи мыслят и разговаривают словами Быкова.

Читать интересно при этом.

Вперед и выше. Все вперед и выше

Зачем такие, как он, умерши, смущают душу своей любовью к полетам в небо? Что им там ясно?

Горький «Песнь о Соколе»

Их называли Сталинскими Соколами. Они были цветом нации, ее новой аристократией, которая заслужила, в противоположность прежней, родовой, свой статус трудом и героизмом. Ими восхищались, в них влюблялись, их боготворили. Апостолы нового культа — человек ведь не может жить, вовсе ни во что не веря — стали в массовом сознании символом веры, своего рода святыми предстоятелями верховного божества.

До Бога высоко, но между ним и простыми людьми всегда были святые, чье место теперь заняли они, герои-первопроходцы и буквально покорители неба. Промежуточное звено с более высоким местом в иерархии, чем даже герои труда. Те свои подвиги совершали в привычной обстановке повседневности, в то время, как они вырывались за пределы.

А теперь скажите. кого из них мы нынче знаем и помним? Ну Чкалов. Я еще Коккинаки, потому что подружка жила на улице, имени его (в девичестве хихикали и перевирали всеми возможными способами), и Гастелло, потому что девиз нашего отряда был «Служить народу смело, как капитан Гастелло», хотя он не из числа сталинских соколов. И? И все. Дальше — тишина.

Дмитрий Быков продолжает этим романом возвращение памяти и завершает (по крайней мере, сам он говорит, что окончательно объяснил себе) советский проект, включающий шестикнижие О-трилогии: «Оправдание», «Орфография», «Остромов» , И-трилогии: «Икс», «Июнь» с нынешним заключительным.

Вот с выбором начальных литер мне интересно, это осознанная или бессознательная отсылка к замятинскому «Мы», где речь тоже шла о строительстве дивного нового мира, между делом расчеловечившего человека? Двух женщин героя, помните, звали И-330 и О-90. Однако к «Истребителю» . Это рассказ о летчиках асах, в тридцатые годах прошлого века на далеких от нынешнего технического совершенства машинах, ставивших рекорды скорости, высоты, дальности, грузоподъемности.

Как-то так получилось, что очень немногие из них пережили первый взлет своей немыслимой славы, буквально оказавшись теми, кто живет по законам другим, и кому умирать молодым. Даже до Великой Отечественной мало кто из них дожил. Новому культу без надобности оказались святые предстоятели.

Структурно «Истребитель» представляет собой семь достаточно автономных глав (девять с прологом и эпилогом), объединенных фигурой журналиста Бровмана, реальным прообразом которого стал известный в то время репортер Лазарь Бронтман. Талантливый и фантастически работоспособный, он оказывался на острие самых ярких событий: спускался в шахты, летал с пилотами, освещал папанинскую и челюскинскую экспедиции, зимовал на полюсе в затертом льдами «Седове».

В остальном, отдельные главы посвящены нескольким фигурам с рассказом о наиболее значительных, связанных с ними, событиях. С финальной интермедией каждой из глав, напрямую никак не соотносящейся ни с личностями героев ни содержанием. В большинстве которых появляется загадочная женщина в повторяющемся сюжете взаимодействия с разными (не героями) мужчинами.

На этом имеет смысл остановиться подробнее, хотя, если разного рода метафизику считаете чушью собачьей, пропускайте этот абзац. Образ магнетически притягательной, с легкой (а чаще выраженной), сумасшедшинкой, красавицы — он сквозной в быковском творчестве и искать героине соответствий в реальности скорее всего бесполезно. Она метафорическое выражение России, которая не может существовать без тех, кто ее убивает. Даже не так. Которой для продолжения «не-жизни», в какой она пребывает, необходимы периодические взаимные инвольтации с Истребителем.

Коротко расскажу о главах. В прологе «Красный стакан» тех, кто помнит советское детство, ждет ностальгическая встреча с «Синей чашкой» Гайдара. «Прыжок», первая глава о роковом затяжном парном прыжке Тамары Ивановой и Любови Берлин (Лондон в романе). «Сеть» создание КБ Антонова, шарашки, к работе в которой необходимо привлечь лучшие умы, о том, что некоторые, даже и тогда, выбирали возможность строить другую сеть по иным принципам.

«Двое» параллельный рассказ о герое Испании Анатолии Серове, в романе Петрове (в реальности женатом на актрисе Валентине Серовой, которую любил Константин Симонов, «Жди меня» — это ей, вот так все было туго переплетено: не мир тесен, а прослойка тонка). Вторая линия главы — женский экипаж Гризодубовой, Осипенко, Расковой.

Эта часть книги так трогательна, романтична, до предела насыщена литературными и киноаллюзиями с отсылками к реальным событиям — и одновременно едва ли не ернически сатирична в части дальневосточной тайги, где шагу не ступишь, не наткнувшись на очередного культурного героя и культового персонажа. Кто любит быковское творчество, без труда опознает пародию на «Доктора Живаго», нежность к которому не мешает Дмитрию Львовичу бесконечно повторять, что там все со всеми совершенно ненатуральным образом встречаются.

«Вылет», четвертая глава, исполнена героической романтики и наиболее конспирологична. Ее герой аристократ Гриневицкий (в реальности прототипом послужил Сигизмунд Леваневский). Центральной фигурой пятой и шестой глав соответственно «Вождь» и «Дождь», будет Волчак (достаточно узнаваемый Чкалов, хотя он не тождественен прототипу, являя собой скорее собирательный образ тогдашних героев, как Стаханов, Мамлякат Нахангова).

Седьмая «Сжатие» — единственная не о летчиках, посвящена двухлетнему полярному дрейфу сжатого льдами ледокола «Седов», и будет по достоинству оценена поклонниками симмонсовского «Террора». А еще, в ней невыносимо трогательная и прекрасная история венгерского физика Карла Сцилларда, которая для меня жемчужина книги. Автор говорит, что это было на самом деле, с чего бы мне ему не верить?

Ну вот, пора бы и честь знать, как-то очень много понаписала, но это потому что люблю обе трилогии Дмитрия Быкова и очень ждала этой книги.

Летчики, пилоты, бомбы, самолеты,

Вот и улетели в дальний путь.

Вы когда вернетесь? Я не знаю, скоро ли,

Только возвращайтесь, хоть когда-нибудь

Первое прочитанное произведение Дмитрия Быкова (не считая стихов в журналах).

Затронуло. Некоторые части читаются безотрывно.

Богато и ярко заполнено словами.

Эмоционально окрашено.

Немного напоминает Пелевина.

Несколько интересных рассуждений о природе оправдания.

Напрашиваются параллели : описанные ситуации в двух селах Чистое и реальная бессмысленность традиционной жизни.

Любопытно описание туристического лагеря с элементами садомахохизма.

Яркие наглядные описания.

Решил читать романы автора дальше. На очереди — «Орфография».

Оценка — девять.