Успех «Шерлока Холмса» неотвратимо действовал на многих авторов. Честертон упрямо раскручивает своего персонажа — отца Брауна, который в очередном рассказе решает задачу как ребус на последней странице в журнале. Как и во многих других рассказах Честертона, здесь двухходовый твист — все считают, что убийца — дворецкий, а наш толстячок убеждает остальных, что убийца — садовник, так как дворецкий не любит розы.

Вот и в «Человеке в проулке» оптический эффект, весьма спорный, кстати, старательно приберегался Честертоном для доказательство правоты его героя. Ни мотивы, ни следственные действия, ни аргументы противников после резюме отца Брауна, как и в других произведениях, даже не рассматриваются — все дружно балдеют от неожиданного, хотя вовсе и не железобетонного вывода. И умозаключения Шерлока Холмса выглядят на этом фоне (а куда деться от сравнений) просто математическими доказательствами (они учитывали и характер, и научно-следственные мелочи, и даже второстепенные факты).

Но, в отличие от немного занудливой морали (вроде, становления на путь истинный заблудшей души Фламбо) других рассказов, здесь явно юморная концовка, которая перевешивает трагизм двух смертей (причем, вторую особо и не объясняли). Карикатурные представители аристократии и героики выставили себя в дурном свете. Интеллигентно произнесем несколько «ха», отдавая дань британскому юмору.

Очень любопытное эссе, вышедшее из-под пера англичанина. Оно о некоторых моментах воспитания школьников в Англии. Речь идет о закрытых учебных заведениях, из которых, как известно, выходит вся будущая т.н. англосаксонская элита. Банкиры, министры, чиновники и т.п. Так было раньше (эссе в 1910 г. написано), так продолжается и сейчас, ничего не изменилось. В статье есть много чего интересного, но меня заинтересовал один факт, проливающий свет на «происхождение» знаменитого «highly likely». Процитирую Честертона: «В английских закрытых школах воспитанников не учат говорить правду по очень простой причине: их не учат стремиться к истине. С самого начала в них воспитывают полное безразличие к тому, соответствуют ли те или иные «факты» действительному положению вещей или нет, их только учат использовать эти «факты» в собственных интересах». В этом он видит главный изъян системы образования. Трудно с ним не согласиться. Интересно, правда? Сразу вспоминаются скрипали, полоний, березовский, дети из Алеппо, белые каски и прочее и прочее и прочее…

По большому счёту эти рассказы не совсем детектив в привычном, современном понимании. Это скорее рассказы — притчи, от которых я в полном восторге. Не все из них идеальны, но они всегда очень занимательны. Не смотря на поднятые в рассказах темы, не смотря на происходящие в них преступления, от историй веет умиротворением и покоем.

Мне не понравилась вложенность этого рассказа и показалась излишней. Я понимаю что это просто чать цикла о Мистере Понде, но вне контекста это сммотрелось странно.

Однако внутренняя история сама по себе интересна. Она рассказывает о казни знаменитого культурного деятеля в Польше. Это история про конфликтующие приказы и то, как они могут повлиять на выполнение задачи.

Это история о конфликтах и о том, как такие конфликты могут привести к недопониманию, путанице и хаосу, даже если в армии должен царить абсолютный порядок. В рассказе показано, что даже если все правила соблюдены, даже если все приказы поняты и выполнены беспрекословно, сложностей и хаоса всё равно не избежать.

Сюжет вращается вокруг трёх “всадников апокалипсиса”, которые должны были исполнить казнь политического и культурного деятеля. Сначала в соседний город отправили письмо о том, что казнь нужно провести немедленно, затем отправили другое письмо, которое требовало отмены казни, а после этого отправили ещё одного человека, чтобы он убедился, что второе письмо не будет доставлено. Из этого вышла путаница, которая нарушила весь порядок, несмотря на старания всех участников.

Очень милые, душевные зарисовки. Хочется вырезать множество цитат, непостаревших со временем.

Рассказы написаны очень приятным языком, читать одно удовольствие. Рекомендую, как хорошую литературу. Рассказы с приставкой «превосходно».

Как узнать всю подноготную о человеке, которого видел один раз в жизни в течении минуты? Элементарно: нужно внимательно рассмотреть лицо его подчинённого, и «в этом зеркале вы увидите настоящее лицо» хозяина-преступника. И вовсе нет, подчинённый не соучастник, он ни ухом, ни рылом насчёт убийства, но тем не менее на лице у него будет написано всё необходимое для раскрытия преступления. Такой вот прогрессивный, ноосферный метод отца Брауна, от которого злыми слезами зависти плачут Шерлок Холмс с Эркюлем Пуаро.

Заодно Честертон небрежно расправляется с загадкой запертой комнаты – прямо как Александр Македонский с гордиевым узлом. Вводная: есть запертая комната с покойником внутри. Далее: отец Браун смотрит в лицо кому надо, считывает информацию и объявляет, что убийца разоблачён. Ну же, ну?! КАК убил-то, ведь это самое интересное? Простое и элегантное решение автора: а пёс его знает. Возможно, есть люк какой-нибудь замаскированный или ещё что-нибудь этакое. Не суть важно, сами додумайте, особого значения не имеет. Отца Брауна заботят грехи человеческие, а не пошлые технические детали. Лишнее всё это, суета и прах, так сказать.

Вот даже непонятно. Рассказ за рассказом отец Браун из ниоткуда получает откровение, вешает мудрёную лапшу на уши окружающим (и читателю) и удаляется грустить о несовершенстве подлунного мира. Или Честертон попросту издевался над любителями детективного жанра? Он мог, человек был весьма ядовитый. Но почти полсотни рассказов?.. Если шутка, то она слишком уж затянулась.

Ну и нравы у них там, в английской глубинке. Вот вы стали бы, наслушавшись россказней двух незнакомых людей, набрасываться на третьего незнакомого человека, орать в голос и драть на нём волосы? Да ещё при условии, что у этого третьего титул герцога? Хотя не знаю, конечно: старейшая европейская демократия, хартия вольностей и всё такое. Вполне возможно, в старой доброй Англии это в порядке вещей – ведь никто, собственно, и не удивился, даже помогали немножко.

Второй подряд рассказ в сборнике, основанный на переодевании. В предыдущем («Профиль Цезаря») из-за приклеенной бороды и фальшивого носа сестра не может узнать родного брата, на чем и построен весь идиотский сюжет. Здесь же и простого парика достаточно, чтобы многие годы морочить голову всей округе, то есть тысячам людей. До тех пор, разумеется, пока в английскую глубинку не забрёл отец Браун и за пять минут мимоходом не разоблачил самозванца, которого тоже увидел первый раз в жизни.

Отдельный вопрос: а в чём смысл дурацкого маскарада, в чём адская интрига, если самозванец, строго говоря, и не самозванец вовсе? Ответ: да просто так, из любви к искусству. У Шекспира кое-где ловко переодеваются, вот и у Честертона тоже. Традиции в старой доброй Англии любят и хранят, даже в ущерб здравому смыслу.

А так-то сатира, да, только довольно унылая. Чувствуется, что не любил Честертон герцогов. Правда, непонятно, каких именно – вообще всех в принципе или конкретно вот таких, «новодельных».

В наличии свежий труп. Казалось бы, чего проще: осмотреть тело и определить причину смерти? Но нет, это скучная проза жизни. Полицейским гораздо интереснее гадать – застрелили жертву, зарезали или задушили. Хоть какое-никакое развлечение, потому что преступник и без того сразу найден – им объявлен первый встречный. Так и разошлись бы по домам, пожимая плечами, если бы не отец Браун.

Рассказ выгодно отличается от десятка предшествующих, поскольку здесь отец Браун всё-таки ведёт следственные действия – ползает на четвереньках по ковру. Полицейские благоговейно за ним наблюдают. Вопрос, какого чёрта тут делает этот человек, у них просто не возникает – раз ползает, значит, так нужно. Ковёр, видимо, несёт в себе детальный информационный слепок произошедшего. Что именно обнаружил отец Браун, мы так и не узнаем, но он встает, обтряхивается и в подробностях излагает, как на самом деле всё было. Полицейские выслушивают его, раскрыв рот, и немедленно снимают наручники с невинно заподозренного. Конец рассказа.

Про причины, по которым образовался труп, говорить не буду. Я уже понял, что для Честертона это нормально – максимально вычурная и нелепая подоплёка событий, которая нормальному человеку и в голову не придёт из-за её бредовости. Одному отцу Брауну по силам её постичь.

P.S. Хотя о чём я? Этот рассказ вполне реалистичен по сравнению с соседним «Оком Аполлона». Там жертва, молодая женщина, падает в шахту лифта, и люди на улице слышат: «что-то страшно затрещало, словно взорвалась ракета... над улицей повисла несказанная жуть». Нет, она не шахидка с поясом смертника, а просто свалилась сослепу. Но такой вот бурный эффект. И зоркий отец Браун сразу срисовывает злодея: тот стоит на балконе десятью этажами выше и даже не вздрогнул при «страшном треске». Попался, голубчик!

Это не детектив. Нравоучительная новелла, психологический этюд, очерк нравов – назовите как угодно, но не детектив, потому что ничего отец Браун не расследует, а просто случайно оказывается на месте преступления, и путём мистического прозрения ему открывается истина. Как, впрочем, и в большинстве других рассказов про маленького толстенького патера.

Почему мистического? Потому что в тексте отсутствуют хотя бы малейшие зацепки для разгадки преступления или хотя бы намёки на таковые. Да и отец Браун не утруждает себя какими-либо объяснениями ни для окружающих, ни для читателя, а просто ласково говорит преступнику, что раскусил его. И что характерно, тот немедленно заливается слезами и идёт предаваться в руки правосудия – тоже своего рода волшебство.

Мало того, Честертон откровенно жульничает: подробно описан разговор благочестивого Уилфрида с распутным Норманом, а затем оказывается, что во время душеспасительной беседы благочестивый Уилфрид подобрал с земли и сунул себе за пазуху молоток. Ну так, между делом, незаметно. Такую мелочь автор решил читателю не сообщать, хотя всё происходило вроде бы у меня, читателя, на глазах. А вот отец Браун немного позже помолился и сразу всё понял.

Ну и идиотский способ убийства – Честертон это уважает. Высота церкви конкретно не указана, но с верхней её галереи «далеко-далеко внизу рисовался четкий квадратик двора». Молоток бросает сверху не специально обученный ниндзя-метатель, а почтенный служитель англиканской церкви. Ничего, справился: с первой попытки – в голову, да так, что головы мало чего осталось. Страшные люди, эти англиканские преподобные.

Читал «Отца Брауна» в юности, очень нравилось. А сейчас что-то все меньше и меньше.

После первого рассказа сборника («Сапфировый крест») – с его достаточно несерьёзным подходом к жанру детектива – мы возвращаемся к более традиционной схеме. Совершено преступление – убийство (и даже, как кажется, два убийства). Место преступления – замкнутое пространство почти полностью изолированного от внешнего мира дома (с садом, фигурирующим в заглавии рассказа). Узкий круг персонажей – гостей хозяина дома. И один из них – не только в результате логического анализа фактов, но и благодаря дарованному свыше озарению – раскрывает истинную связь событий.

«Подождите минуту! Мне понятно пока не все! Дарует ли мне силы Всевышний? Позволит ли внезапное озарение моему разуму постигнуть все в целом? Боже, помоги мне! .. Расколется ли моя голова – или я пойму суть дела? Я понимаю пока лишь половину, все в целом же осмыслить не могу!»

Мрачная атрибутика изложения

Однако мотивировка действий преступника представляется очень уж грубой.

Подобное объяснение выглядит просто карикатурным. Похоже, что пером Честертона водила подобная же – но противоположно направленная и выразившаяся всего лишь в изображении неправдоподобного, утрированного характера персонажа – ненависть к атеизму. Это не делает ему чести.

(Видимо, именно этот примитивный анти-атеистический пафос рассказа и был достаточной причиной того, что в Советском Союзе его напечатали впервые только в 1990 году.)

***

Не буду перечислять многочисленные неувязки (мягко выражаясь) в «механизме» преступления и описывать нереальную хронологию событий в те несколько минут, что непосредственно предшествовали преступлению и последовали за ним.

***

Фразу, сказанную Валантэном о неизвестном преступнике: «Силён, как горилла» («He must have been as strong as a gorilla»), можно рассматривать как неявную отсылку к рассказу Эдгара По «Убийство на улице Морг» – первому детективному рассказу в истории литературы.

***

Еще одно место в тексте (не имеющее непосредственного отношения к детективной сути сюжета) вызвало у меня недоумение. Молодая дочь английского лорда публично обращается к нему со словами «Дурень ты старый!» («You old fool!») !?! Это не вяжется с моими представлениями о нормах приличия у английской аристократии…

SPOILER:

Фабула этого рассказа практически идентична рассказу «Худшее преступление в мире», что особенно странно, потому что оба рассказа входят в один и тот же авторский сборник «Тайна отца Брауна», причём идут почти подряд, оба написаны в 1925 году. Ну разве что в том рассказе преступник не раскаивался. Думаю, любой читатель этого сборника после прочтения «Худшего преступления в мире» мгновенно раскроет тайну преступления в данном рассказе. Так что я в недоумении — неужели у Честертона в тот период настолько истощилось писательское воображение?

Этот рассказ более обычного (даже для Честертона) содержит рассуждения философского и теологического характера и, соответственно, меньше детектива.

Для начала отец Браун резко отзывается о модном в начале XX века подражании восточному мистицизму: если это шарлатанский балаган, то он ничего против не имеет, но если воспринимается как альтернативная духовная истина, то это дьявольский соблазн.

В рассказе упомянуты целых три кражи. Первая — похищение рубина, в котором вор пытается обвинить гуру, равнодушного к мирским ценностям. Вторая — «кража чуда», когда гуру приписывает себе экстрасенсорный перенос рубина, чтобы поднять свой престиж — для него сомнение в его супервозможностях более оскорбительно, чем обвинение в краже. Третья, в самом конце — намёк на разгон католических монастырей в Англии (Генрих VIII, 1530-е годы) и присвоение их собственности, которое автор также рассматривает как кражу, особенно с учётом того, что в бывшем аббатстве поселился языческий гуру: Похищение рубина, таким образом, может рассматриваться как божье наказание за похищение аббатства.

«Священник указал на готический силуэт великого аббатства. «Огромный резной камень, — сказал он, — и его тоже украли»».

(в переводе Трауберг слово GRAVEN, вопреки контексту, почему-то переведено не как РЕЗНОЙ, а как МОГИЛЬНЫЙ).

Всё это призвано яснее оттенить разницу между моралью католического христианства и моралью других религий (включая англиканство), возразить высказанному в рассказе мнению. что все религии одинаковы и равноценны и показать, что они существенно отличны.

Самый слабый рассказ в этом сборнике. По современным меркам, он нескрываемо расистский, но это не главный его недостаток. Сюжет рыхлый, смутный и насквозь неправдоподобный —

* культ вуду обычно не связан с человеческими жертвоприношениями, в крайнем случае режут петуха;

* зачем-то тело жертвы спрятали под эстраду, куда во время прогулки очень удачно провалился отец Браун;

* роль и степень участия содержателя гостиницы неясны;

* немыслимо, что патер Браун одним словом останавливает соревнование, на которое собрались толпы народа;

* напрасно Честертон считает, что лицо мулата, если его как следует отбелить, сойдёт за чистокровно белое.

Даже Агата Кристи, известная неправдоподобием большинства своих сюжетов, до такой небрежности не доходила.

Среди детективов Честертона это лучший, настоящий шедевр. Читатель сразу погружается в готическую атмосферу, разгадка глубоко похороненной тайны битвы на Чёрной реке открывается постепенно, тонкими лимонными дольками. Восхищает художественная изобретательность автора — с каждой такой долькой, на пути к разгадке многократно меняются местами мотивы преступления, предполагаемые убийцы и жертвы, предательство и благородство — причем разгадка становится всё более и более мерзкой. Отец Браун здесь убедительно выказывает свои способности как непревзойдённый знаток закоулков человеческой души; разгадка стала известна только ему и останется скрытой навсегда.

Впечатление не портят ни практически полное отсутствие действия, ни даже дежурные для Честертона выпады против некатолического толкования Библии, которое якобы способствует грехопадению — как будто процесс Жанны д'Арк и другие ведьмовские процессы не опирались на строго католическое толкование Писания.

В оригинале рассказ называется «Символ сломанной шпаги» (The Sign of the Broken Sword), и эта сломанная шпага в самом деле, в изложении Честертона, становится символом аморальной британской колониальной политики — особенно в сравнении с подчёркнуто великодушной политикой президента Оливье..

С появлением в бороде седины, не только в ребро вселяется бес, но также возникает потребность вернуться во времена юности, постараться вновь пережить какие-то эмоции и ощущения, отпечатавшиеся в памяти с тех времён. Поэтому я снова взял в руки книгу о приключениях отца Брауна, читанную мною, когда мне было лет 15-16.

Хотя в этот раз загадочные случаи из жизни католического священника воспринимались совершенно по-другому, и моё внимание было привлечено к иным аспектам новелл, в целом воспоминания не лгали: книга действительно чудесная.

Я полностью согласен с тезисом, что Г.К. Честертон писал свои детективные истории так, чтобы, в первую очередь, их было интересно читать, нежели просто определять злоумышленника. Впрочем, и вторая задача не так уж просто решается. Примечательно, что во многих рассказах либо преступник остаётся без наказания, либо оказывается, что его преступление было каким-то образом морально оправдано.

При характеристиках личности автора, тексты о расследованиях отца Брауна не могли быть заурядными. Один из самых остроумных англичан своей эпохи, блестящий полемист, который никогда не уклонялся от дебатов, Честертон голосом отца Брауна, во многом, наверное, идентичным собственному голосу, произносит массу тонких замечаний, острот, проницательных наблюдений, как смешных, так и очень глубоких.

Меня поразил тот факт, что в эпоху до мании политкорректности, когда можно было называть вещи своими именами, не опасаясь потревожить чьё-то воспалённое коллективное эго, Честертону удавалось клеймить общественную нетерпимость и предубеждения намного яростнее и убедительнее, чем это делают сегодняшние авторы, часто конвейерные и однообразные.

При этом отец Браун, персонаж, неизбежно вызывающий симпатию читателя, фигура удивительная. Я бы назвал его чистой функцией, если бы он не был так выпукло прописан Честертоном в конкретных ситуациях. Судите сами, в новеллах у него нет привычек и страстей (даже ледяной Шерлок Холмс играл на скрипке и палил в стену из пистолета), нет прошлого (кроме намёков на знакомство с дном общества), нет будущего в виде определённой цели, к которой он идёт. Отец Браун есть только в настоящем, где, как и положено пастырю, борется за паству с силами зла и превозмогает их.

Ещё один интересный момент: оказывается, в очень многих из рассказов о патере Брауне либо действуют американцы, либо действие происходит в Америке. Честертон, мне кажется, видел в них новых англичан, менее закрепощённых условностями, более непосредственных.

PS Финальная фраза одного из последних рассказов цикла: «Я связан с Англией, — ответил отец Браун. — Я родом оттуда. А самое смешное, что можно любить ее, жить в ней и ничего в ней не смыслить». Божечки, можно заменить слово «Англией» на другое имя из семи букв, и фраза останется столь же правдивой...

Нечистоплотный талант

Радиоспектакль по рассказу «Обречённый род». И хотя отец Браун (герой целого цикла детективных рассказов Честертона) здесь не является главным действующим лицом, однако же именно он, как это ему и свойственно, раскрывает и тайну рода Дарнуэй, и смерть одного из её представителей. Но выделить кого-то одного в качестве основного персонажа в этом рассказе вообще невозможно — в центре внимания читателей (слушателей) находятся сразу несколько человек. Ну, и сама загадка мрачного предсказания.

Раскрывать секреты интриги мы не будем, лучше всего это сделает непосредственно автор, ну, или актёры, задействованные в спектакле: отец Браун — Виктор Сергачев; Вуд — Валентин Никулин; Пейн — Александр Кохун; Герберт Дарнуэй — Игорь Охлупин; Уэйн — Сергей Цейц; мисс Дарнуэй — Елена Шанина; Дюрок — Рогволд Суховерко; Чейс — Александр Дик. Совсем неплохая компания, не находите?

Ну, а если говорить о сюжете, то, на мой взгляд, там есть небольшая натяжка —

Но не будем придираться к классику.

Один из самых глупых мотивов убийства из встреченных мной в книгах

Один бал за интригу плюс один бал за имя.

Рассказ про «неразрешимую загадку», которую отец Браун решает без всякого напряжения своего колоссального интеллекта, всего лишь при помощи уникальной способности проникать в чужие души, мгновенно вживаться в психику всех окружающих его людей, довольно слаб. Обычные детективы строятся на том, что читатели получают улики, но не могут сложить их в правильной последовательности, а Великий Детектив (Шерлок Холмс из ранних рассказов Артура Конан-Дойла или отец Браун из ранних рассказов Честертона) блестяще решает головоломку, демонстрируя, что тайна с самого начала была видна читателю, но он неправильно её расшифровывал.

Однако ко времени написания «Неразрешимой загадки» Честертону наскучила эта игра, и сверхчеловечески гениальный отец Браун непрерывно достаёт «рояли из кустов». Кому как, но мне рассказ показался чрезвычайно запутанным, неубедительным и глупым.

Неслучайно этот рассказ не переводили и не публиковали до 90-х годов. Этот рассказ считали «некондиционным», слишком слабым — только в 90-е годы, когда на рынок хлынула литература самого разного качества, в том числе, откровенный трэш, неистоавая поклонница Честертона Н.Трауберг, наконец, пробила публикацию.

Детективный рассказ о загадочной смерти последнего графа Гленгайла в Шотландии начала 20-го века.

Оливково-серебристые сумерки, шотландская долина, причудливый замок Гленгайл, напоминающий об остроконечных колпаках ведьм — антураж, создающий атмосферу этого детективного рассказа из цикла «Отец Браун». Образ получился мрачный и таинственный, по настроению напомнивший гремучую смесь впечатлений от «Собаки Баскервилей» Конан Дойла и «Дракулы» Брэма Стокера, чем-то отсылающий и к «Ламмермурской невесте» Вальтера Скотта. Но это лишь образы, разгадка совсем «из другой оперы». Однако, именно необычными декорациями история понравилась мне более других об отце Брауне, из прочитанных на данный момент.

Английский юмор цикла «Отец Браун» — это хорошо, но для меня — не всегда достаточно. А вот таинственность «Чести Изрэела Гау» покорила сразу и на все 100%.

Конечно, там есть все то, за что мы Честертона и любим. Но не об этом.

Сейчас это на редкость злободневная книга. Как, испугавшись социализма, откатились к феодализму. И там не удержались.

На что похоже? Конечно, на уэллсовское Самовластье мистера Парэма.

Конечно, Лемовский Альфред Целлерман Группенфюрер Луи XVI.

И, если совсем зло, то Трудно быть богом.

И из всех «Янки», конечно, пьеса Клауса Хаммеля.

Настоящий «Дон Кихот»? Нет. Это было бы не по Честертоновски зло.

Детективная линия «Летучих звёзд» очень слаба и нелепа, потому что патер Браун ничего не расследует, а просто «догадывается» о сути происходящего на его глазах. Это, конечно, плохо и глупо. Но, с другой стороны, рассказ написан не ради детективной линии, а ради прелестной картинки предрождественской суеты и ради самого праздника. Это у Честертона сделано прекрасно, завораживающе красиво. Красота и обаяние этих сцен почти гипнотические. Особенно симпатично то, что Честертон, рассуждающий о самодеятельных «домашних» постановках народных фарсов, действительно знает, о чём говорит — это чувствуется, и это... кхм... извините... информативно.

Проникновенна и замечательна проповедь патера Брауна, сказанная им для Фламбо. Конечно, воздействие такой проповеди совершенно нереалистично (спойлер: вор тут же раскаивается), но ведь «Летучие звезды» это рождественская сказка, а рождественская сказка просто обязана заканчиваться хэппи-эндом, так что даже неубедительность финала работает на литературный эффект рассказа в целом.

«Летучие звезды» относятся к лучшим страницам Честертона. Это поистине сновидческая атмосфера, нелогичная, расслабляющая и успокаивающая, именно то, что мы так любим в творчестве талантливого но неровного писателя Честертона.

Если назвать рассказ Честертона «Сокровенный сад» глупым, это будет сильным преуменьшением. Это, вероятно, один из самых идиотских рассказов в английской литературе, рассказ, насквозь пропитанный фирменными честертоновскими тупой злобностью (подаваемой неизменно с «доброй» извиняющейся улыбкой) и ксенофобией, в данном конкретном случае направленной почему-то против Франции.

Кроме того, отрубить голову саблей почти невозможно, именно поэтому палачи никогда не пользовались саблями. Но Честертон тут, как и во многих других своих рассказах и романах, проявляет беспечальное ребяческое невежество, восхищающее его поклонников.

Рассказ настолько плох, что его перевод напечатали только в 1990 году, когда стали публиковать всё подряд, не глядя на качество.

Банальный выпад Честертона против модного ориенталистского мистицизма.

Честертону всё время казалось, что над ним, таким честным консервативным британским католиком, постоянно потешаются то восточные мистики, то злые атеисты — иностранцы! — и он разоблачал их козни в своих рассказах про маленького мудрого Йоду... пардон, маленького мудрого патера Брауна, прозревающего истину силой своего духа.

«Алая луна Меру» непреднамеренно смешна тем, что по ходу рассказа никакой разницы между оккультным Учителем и патером Брауном не наблюдается. Они ведут себя одинаково, они абсолютно взаимозаменяемы, но патер Браун Честертону нравится, а Учитель — не нравится. Вот и всё.

«Проклятье золотого креста» выглядит самопародией Честертона, который нагромождает несуразности, логические нестыковки, путается во времени, перевирает исторические факты (его рассказ об отношении к евреям в средневековье — просто юдофобская белиберда, выдумка ad hoc) и так далее.

Всё выглядит так, будто Честертону нужно было срочно дать в печать очередной рассказ про патера Брауна, а идей не было.

Впрочем, кое-что интересное тут выскакивает: антисемитизм Честертона в этом рассказе настолько очевиден, что «Проклятье золотого креста» не издавали на русском до 1990 года, когда, наконец, стало «можно».

Крайне неприятный и плохо написаный рассказ.

Начать с того, что уважаемый alklor в своём анализе прав: никакого «насилия над личностью», о котором распинается отец Браун, окончательно превратившийся в Мэри Сью Честертона, филантроп Уинд не проявляет. Он даёт рекомендацию бродягам по «выходу в нормальную жизнь», бродяги могут рекомендации следовать или не следовать. Где здесь насилие?

То есть — мораль новеллы психологически неубедительна. Отомстить человеку, который попытался тебя спаси — это надо быть законченной сволочью, а Честертон уверяет, что сволочь именно тот, кто спасает. Спасал, видите ли, без должного уважения, оскорбил подонков отсутствием душевности.

Но ещё более дико оформлено само преступление. Оно попросту физически невозможно, потому что, во-первых, верёвку неизбежно будет относить потоками воздуха, во-вторых, невозможно так ловко накинуть сверху петлю на голову человека, несколькими метрами ниже на секунду показавшегося из окна, в-третьих, выдернутый из окна человек будет дрыгаться и бить ногами о раму окна, о стекло и так далее — повешеный всегда бьётся в судорогах при повешении, это чисто физиологическая особенность удушения. Так что удушенный застрянет в оконной раме. Тут никакой математический расчёт не поможет, равно как и снайперская точность. Подобную ситуацию можно измыслить, но в реальности воспроизвести нельзя. Законы физики не позволяют так сделать.

Кстати, это не единственнй пример того, как Честертон попросту не в состоянии реально вообразить придуманные им ситуации. Точно так же немыслимы положения, описанные в «Человеке в переулке» и в «Невидимке».

Остроумная новелла про снобизм и самоуверенность. У Честертона уже были рассказы с очень похожим сюжетом, так что это своеобразный шаг на месте, а не движение вперёд. Но, как бы там ни было, рассказ умный, язвительный, с хорошим психологическим подтекстом, плавно перетекающий от карикатурной мистики к забавному кви-про-кво.

«Проклятая книга» доставляет читателю настоящее удовольствие, ибо здесь, в этом рассказе, Честертон в своей наилучшей форме.

Поразительно наглая пропагандисткая подмена, впрочем, характерная для поздних текстов Честертона, когда он вообразил себя литературным гением (и примкнул к движению фашистов).

Будучи клерикалом-католиком, он из головы выдумал коварных атеистов-либералов, которые, дескать, постоянно стремятся подставить истинновернующих консервативных клерикалов, пошатнуть, так сказать, скрепы. В реальности таких атеистов не было ни в Британии, ни в Латинской Америке, но Честертону понадобилось именно такое высосаное из пальца «злодейство», чтобы утвердить своё воображаемое превосходство над атеистами.

Забавно, что в этом рассказе Честертон, вечно корчивший из себя глубоко верующего, неожиданно показал, что, вообще-то, при всём своём католицизме, в Бога не верит. Ведь в основе веры как раз и лежит способность уверовать в то, что каждый раз, каждый день в церкви свершается настоящее Чудо: после произнесения некоторого количества заклинаний кусочки хлеба превращаются в кусочки мяса, а вино — в человеческую кровь. Но для Честертона это условность, правила «игры в веру», а не реальное чудо, поэтому он и придумал подобный сюжет рассказа: священник у Честертона ни на секунду не верит в чудо и сразу же, без капли сомнения, понимает, что произошло жульничество.

Политическое правдоподобие тоже хромает. Реальные политики, идущие к власти, никогда не провоцируют и не оскорбляют воззрений своих потенциальных избирателей и всегда — очень осторожно — остаются на почве социальных обещаний.

Между прочим, вполне возможно, что именно этот дурацкий рассказ про патера Брауна подтолкнул Пьера Буля к написанию замечательной новеллы «Чудо».

Скромный по своим идеям и описаниям рассказик. Я слушал в аудиоверсии, читать бы возможно не стал, хотя изложено гуманно, с мягким юмором и вполне литературно.

В отдаленном южноамериканском городке очередная политическая дуэль, один авторитет — клерикал, другой — подчёркнутый атеист и прогрессист. И вот с патером Брауном, который здесь уже всемирно известная достопримечательность и обладатель преданной паствы и уймы поклонников, под мраком ночи совершается некое действие. В результате — патер во гробе, а над телом продолжается политическая борьба.

Сам по себе текст неплох, но слишком маловероятен по обстоятельствам и недобит по форме.

Две крайности показаны с одними и теми же ошибками: жрец культа Солнца (как Он-то не ослеп, это автор не описал, а мне было бы интересно узнать) выдал себя своей уверенностью, когда позади раздался грохот. Полина, едва различающая всё вокруг противилась недугу и усугубляла его. Пусть она вначале была просто ложно волевой, путь этот привёл её к шарлатану в культ. Отец Браун держался середины- вправду золотой.

Тонкий английский юмор. Это достоинство данного рассказа.

Вот, например:« Мистер Одли был настолько ошеломлён, что утратил сходство с человеком, который нужен Британской империи». Остроумно.

Читаешь, и думаешь: а где отец Браун? Хвалёный детектив из Парижу Валантэн, прапрадед Джил Валентайн из RE (шучу), идёт по следу одного высокого клептомана. 193 см для того времени это великанище просто, его не заметить нельзя, даже в Лондоне. Это сейчас все вымахали зачем-то. И детектив совершает абсурдные поступки, а вот не сесть ли в том ресторане, а вот не поехать ли на этом омнибусе. Отец Браун оставляет следы, а тем временем Фламбо клептоман облизывается, думая, как украдет сапфировый крест, о котором священник зачем-то всем рассказывает. Концовка ожидаемая, в целом вещь весёлая, не похоже на других Пуаро, Холмсов.

Самое интересное в этом рассказе то, что он в реальном мире невозможен: такой оптический фокус можно придумать, но на самом деле он не сработает из-за рефракции воздуха. Но, поскольку все рассказы о гениальном патере Брауне разыгрываются не в реальном мире, а в пластичном воображении толстого весельчака Честертона, реализмом можно пренебречь, можно наречь сей литературный метод «сюрреализмом» и насладиться кружевом очаровательно идиотских идей, сплетаемых талантливым и весёлым мечтателем Честертоном.

Я думаю, что источником этой фантазии Честертона был столь же невозможный в реальности рассказ Эдгара По «Сфинкс».

Написано блестяще, но не оставляет мысль, что Лондон Честертона — не гигантская метрополия, а маленький городок с совсем небольшим количеством улиц, поскольку сыщик каждый раз устремляется к новому следу в исключительно точном направлении и никогда не сворачивает на перекрёстках на неправильную траекторию.

Собственно, «Сапфировый крест» блещет двойным блеском. Блеском стиля и блеском очаровательной глупости. В самом деле, уже в этом раннем рассказе Гилберт Кит Честертон продемонстрировал почти полное отсутствие ума в поразительно талантливой голове. Читатель, добравшись до конца рассказа, расстрогано улыбается и чувствует себя необычайно умным в сравнении с автором чудесного рассказа. Очень, очень приятно читается.

Что ж, господин Честертон, хотя и говорит о том, что не пишет в этой статье с издевкой, навая все же на редкость ироничный мини-трактат, опубликованный в 1934 году в его авторской колонке в Illustrated London News. При все своей харизматичной трактовке проблемы Морского змея и озернызх чудовищ, он, в первую очередь, критикует тех, кто в свое время с успехом наживался на подобных сенсациях, все более отдаляя настоящих энтузиастов от истины. Впрочем подобных примеров в сборнике «Из глубины глубин» можно найти предостаточно.

И, тем не менее, отчитывая нерадивых коллег по перу, Честертон всецело дает нам понять, что некое абстрактное чудовище вполне допустимо в наших реалиях, и, несомненно, это животное имеет мало общего с тем, что постоянно хотят прикрутить к мифологическим образам.

Из этой книги вырос весь Джек Вэнс и как минимум половина Филипа Дика. Здесь лондонские менты дискутируют с прохожими о философии, поэты организуют всемирные анархические заговоры, злодей убегает от погони по улицам Лондона верхом на слоне, абсолютно никто не является тем, за кого себя выдает, яблони и фонарные столбы танцуют вальс, а в финале все сводится к тому, что Иисус умер за наши грехи и восхвалим же Господа нашего, но даже неизбежное католическое морализаторство Честертон подает так тонко и изящно, что читателя почти не тошнит.

Рискну сказать, что «четверг» — это лучшая из книг, вышедших из-под гениального честертоновского пера. Абсолютный мастрид. 10/10

Тут написано, что один из переводчиков — К. Савельев, а в других источниках переводчиком значится Клара Гавриловна Савельева.

Нет другого романа на свете, за которой бы я брался столько раз. Около пяти раз я не мог пробраться сквозь эпиграф, пару раз начинал читать без него, и уже выучил краткое содержание наизусть. Только ответственность перед участниками книжной рулетки смогла меня заставить пробраться через первые страницы.

Как всегда Честертон очень плотно мажет на холст пейзажи, создавая атмосферу Британии начала двадцатого столетия, точными мазками наносит детали и постепенно сгущает краски. Все герои герои получаются фактурными, но из-за недостатка палитры, выданной обществу, и потому фигуры здесь серые, что прячутся в сумерках.

Но настоящая живопись начинается только в середине книги, когда закручивается приключенческий сюжет, в котором каждый член тайного общества начинает охоту за следующим с целью разоблачения. Надо отдать должное, эта динамика удерживает.

Но, чем ближе к развязке, тем больше художник уделяет внимания скрытому смыслу, и, ещё не дописав сюжет, начинает его автокомментарий, полный библейских аллюзий и отсылок, из-за чего зрителю хочется поскорее перейти к следующей картине.

Это очень круто написано. Изящно, захватывающе, красочно, остроумно.

Не разделяя мировоззренческие взгляды Честертона, отдаю должное его творческому стилю, эксцентричным сюжетам, и с высказываемыми мыслями интересно бывает познакомиться.

Объём книжки небольшой, и, пожалуй, впервые подумал, дочитав текст, что эта как раз та вещь, знакомиться с которой лучше было бы в формате аудио — для полноты погружения и чтоб растянуть удовольствие.

Начавшись с обычного спора посетителей парка в живописном предместье Лондона, сюжет неожиданно перетекает в гротескно-шпионский триллер и мистическо-философскую притчу.

Внезапные ироничные моменты вызывают искренний смех (например, эпизод, когда из-за неуёмной фантазии поэтической натуры герой начинает расширять лексикон пальцево-постукивательного шифрованного языка).

Даже когда кажется, что угадана основная интрига, это не мешает увлечённо следить, КАК действие подводится к очередному разоблачению. Отдельная удача – портреты персонажей, они просто шикарнейшие.

Важную композиционную роль играют отличные пейзажные описания перемещений героя (например, по лондонским уличкам, предстающим в новом загадочном виде), своего рода «путешествие в кошмар/волшебную страну», оттеняя углубление в недра зловещего тайного общества анархистов.

З.Ы. Тут же захотелось перечитать «Наполеон Ноттингхильский» – другой ранний роман автора, созвучный по стилю и настрою, хотя и не связанный (и тоже небольшой по объёму). Если вам попался и понравился один из них – беритесь и за второй.

В сущности, «Странные шаги» показывают, что снобизм может привести снобов в ловушку именно из-за нежелания общаться с люди, стоящими ниже по своему социальному положению. Само по себе преступление не так важно, как важно ехидное осмеяние вырождающегося культа джентельменства в Британии начала ХХ века.

Патер Браун в этом рассказе ещё похож на человека, а не мудреца Йоду, коим он предстаёт в рассказах Честертона 20-х годов, и это приятно также, как приятно неподдельное остроумие Честертона того периода, когда он ещё старался умно острить.

Рассказ, в котором патер Браун окончательно превращается в сверхчеловека.

Если в ранних рассказах о патере Брауне его талант расследовать и предупреждать преступления основывался на пристальном внимании к малейшим отклонениям от нормы (как это было, например, в прекрасной новелле «Странные шаги»), то теперь выясняется, что вся сила «маленького толстенького католического священника» в потрясающей ментальной способности за считанные секунды сканировать психику каждого встреченного человека, проникать в самую скрытую, тайную суть его души и точно прогнозировать его поступки.

Кому как, а мне подобные придумки кажутся неубедительными.

Зачем Честертон это сделал? Скорее всего, ему надоело придумывать детали, по которым патер Браун расследует происходящее. Стало скучно всё рационализировать. Теперь патеру Брауну достаточно посмотреть на место преступления и тихо сказать «А я понимаю». Как он всё понял? Ну так ведь патер Браун души всех присутствующих и отсутствующих насквозь видит.

Кстати, минусы, которыми тут посыпали завсегдатаи FantLab, ничуть не удивляют. Честертон для них что-то вроде святыни, поскольку он позволяет любому читателю почувствовать себя умным без малейшего напряжения ума. А я, вот, Честертона критикую, и это обидно. Моя рецензия, разумеется, соответствует требованиям FantLab, а минусы, демонстрирующие неприятие позиции рецензента — не соответствуют (и об этом сообщает короткий дисклеймер). Но, ребята, ведь так обидно за критику в адрес нашего доброго, милого Честертона! Ради патера Брауна можно и правила нарушить... По-нашему, по-честертоновски...

«Человек о двух бородах» — поразительно глупый рассказ со множеством натяжек и ошибок, свидетельствующий о том, что Честертон уже в 1925 году страдал манией величия, считая себя великим психологом и специалистом во всех на свете науках. Хотя, по любой психологической логике, успешный начинающий бизнесмен, делец, решивший вдруг пойти на риск уголовщины (причём с убийством), это буквально «сова, натянутая на глобус». Так не бывает. «Схватить деньги и убежать», это не психология бизнесмена. Не говоря уже о том, что продать похищенное уникальное ювелирное украшение за реальную сумму практически невозможно — любой скупщик краденого моментально опознает вещь, о краже которой сообщалось через газеты, даст мало денег и начнёт шантажировать вора. Самый наивный делец (бизнесмен) сообразит, что такое преступление не принесёт выгоды. А уж с учётом убийства... В общем, Честертон при придумывании сюжета продемонстрировал свой интеллектуальный уровень и своё знание психологии.

К тому же, в коротком рассказе расставлено огромное количество роялей в кустах. Но хуже всего — начинается рассказ с того, что Честертон путает криминалистику (науку о расследовании преступлений) с криминологией (лженаукой о «преступных типах» Ломброзо, ко времени написания «Человека о двух бородах» уже не существовавшей). Это всё равно, что спутать астрономию и астрологию.

Особенно раздражает патер Браун, по своему обыкновению изрекающий смутные пророчества на манер дзен-буддийских монахов, обожавших двусмысленные притчи, которые можно истолковывать как угодно.

«Человек о двух бородах» — не худший рассказ из цикла про патера Брауна, но он достаточно плох, чтобы в нём оказались выставлены напоказ обычно скрытые от читателя литературные приёмы Честертона, подгоняющего «загадку» под заранее известный «ответ». Не случайно «Человек о двух бородах» очень долго не публиковался на русском языке — публикаторы берегли реноме Честертона и не хотели позорить писателя, пока, наконец, неистовая поклонница Честертона Наталья Трауберг не прорвалась с этим нелепым рассказиком в Кемеровское областное издательство.

Кстати, минусы, которыми тут посыпали завсегдатаи FantLab, ничуть не удивляют. Честертон для них что-то вроде святыни, поскольку он позволяет любому читателю почувствовать себя умным без малейшего напряжения ума. А я, вот, Честертона критикую, и это обидно. Моя рецензия, разумеется, соответтствует требованиям FantLab, а минусы, демонстрирующие неприятие позиции рецензента — не соответствуют (и об этом сообщает короткий дисклеймер). Но, ребята, ведь так обидно за критику в адрес нашего доброго, милого Честертона! Ради патера Брауна можно и правила нарушить... По-нашему, по-честертоновски... Так что я охотно прощаю всех, обидевшихся на мою рецензию и решивших отомстить за свою обиду.

Роман — сон, динамичный и стремительный. Сон в котором герой появляется в гуще событий и не задаётся вопросом о своём внезапном появлении. Он участник и у него своя, скрытая тайной интриги, роль. Психоделичность происходящего ничуть не смущает, наоборот очередной раз и на интересном примере показывает иллюзорность того, что мы привыкли принимать за плотную реальность. Как легко менять правила игры, если их нет, но кто автор сценария наших снов? Кто наделяет сны пророчеством? Кто знает, что нас ждёт дальше собственного носа?

Мы часто ищем врага там где удобней, находим и презренно гоним его под улюлюканье своих гордостей и амбиций, но при этом нам стыдно посмотреть себе в глаза, потому как тот, кто смотрит на нас из отражения видит истинное но скрытое от других.

Честертон определил себе единственное правильное место в романе и при внимательном прочтении это становится ясно очень рано. Но это лишь намёк на то, что наши предположения о смысле предназначения — останутся предположениями, до конца. Если Господу БОГу угодно, чтоб дети Его были праведны и чисты, как сын Его. Так что плохого в том, чтоб каждый человек стремился стать БОГоподобным? С небольшой но крайне важной оговоркой и оглядкой. Перефразирую Погосского «плох тот смертный кто не мечтает стать святым, а еще плоше тот, который слишком думает, что с ним будет».

Ах да, я совсем не понимаю английского юмора.

Честертон, как характерно, вольно обходится с историческими декорациями (из-за чего тут некоторые произведение даже в жанр «альтернативки» записали). На самом дело, думаю, место действия не стоит воспринимать как конкретную Бразилию, а рассматривать как собирательный образ колониальных конфликтов, в которых была вовлечена Великобритания.

Как адепт католичества, не упускает случая иногда воткнуть шпильку другим религиозным или атеистическим течениям – на этот раз мишенью стал приверженец протестантизма. Правда, надо отдать должное, и честного протестанта тоже вывел в лице майора Мюррея, достойно исполнявшего свой долг.

Повествование о циничной подоплеке прославляемых событий, рядом с которой даже «запас дурного воображения» бывшего преступника может истощиться.

Можно выискать в сюжете и проделываемой реконструкции давних военных событий и шпионских интриг натяжки, но рассказ безусловно выделяется и заслуживает внимания за

отлично создающие атмосферу живописно-мрачные декорации, встающие по пути беседующих отца Брауна и Фламбо и оттеняющие рассказываемое;

поднимаемый вопрос, стоит ли вскрывать некоторые секреты истории;

остроумное философское наполнение, в частности, знаменитую афористическую фразу про то, что мёртвый лист прячут в мёртвом лесу...

Рождественская история с «весёлым, уютным английским преступлением». Один из самых понравившихся и запомнившихся рассказов про отца Брауна. В первую очередь, конечно, не «театральной» детективной стороной, а сильнейшим нравственным посылом. Скромный герой, не пытаясь задержать вора, совершившего «красивое» преступление, убедительно показывает ему незавидное будущее и психологическое падение личности. То, как после вступления на скользкую дорожку незаметно утрачиваются человечность и совесть. «Можно держаться на одном и том же уровне добра, но никому никогда не удавалось удержаться на одном уровне зла» – пусть и немного утрированная сентенция, но служащая хорошим предостережением.

«Пилотный выпуск» одного из самых знаменитых детективных сериалов, с которым я начал знакомство совсем недавно. Этот неординарный рассказ, который назвал бы «абсурдным детективом», выделяется даже в авторской серии благодаря игре на парадоксах, почти переходящей в рояльность, и оригинальному способу мышления и действий всех персонажей – и «величайшего сыщика мира», и гения воровства, и того, кто на самом деле сыграл главную роль. То, каким образом Валантэн идёт по следу, и каков этот след, возбуждает недоверчивое удивление и улыбку.

Здесь уже выделяется неприметная с виду, но выразительная фигура священника Брауна – в том числе, интересным сочетанием знакомства с порочными сторонами людей и собственной внутренней незапятнанности. Изящный момент с упоминанием «ослиного свистка» и «пятен» (своеобразный «тепель-тапель»), о тёмном значении которых мы можем только пофантазировать.

Можно было предположить (такое ощущение у меня складывалось по прочтении), что отлично сложившийся дуэт профессионального сыщика и любителя будет появляться на страницах и дальше (как Лестрейд, периодически сотрудничавший с Холмсом), а пойманый злодей – яркий, но эпизодический персонаж. Однако... впрочем, это уже другая история :)

Для чего автор ввёл в повествование этот бездонный колодец, к тому же имеющий плохую славу и множество исторических псевдо легенд. Да, просто, что бы привязать события происходившие в этих азиатских местах к тому сюжету, который произошёл возле него. Он же, колодец, абсолютно не причём. Пустышка. Ведь главное, это то, что иногда порой, мы просто зациклены на имени, на известности, на «славе» описываемого героя и не можем согласиться, что в каждом человеке могут, а порой и постоянно уживаются две черты характера: белая и чёрная. Возьмите любого плохого или хорошего человека, и вы найдёте разные плюсы и минусы в его поступках и качествах. В каждом плохом человеке, есть и черты, чего то хорошего, в каждом хорошем, есть черты плохого и мерзкого. Идеально хороших, как и плохих людей — нет! Но, это уже философия, а потому, не будем осуждать лорда Гастингса, полководца, героя недавнего сражения и победителя, популярного в газетах, который просто поддался эмоциям и совершил поступок, не достойный лорда. А ведь и даже его недавняя победа, это заслуга другого, его подчиненного. Но, всё играет на имидж, и Хорн раскрывший преступление, как всегда уходит в сторону, ведь как он говорит: «Я не верю в Империю, которую можно возвысить до небес. Я не верю, что английский флаг можно возносить всё ввысь и ввысь, как Вавилонскую башню. Но если вы думаете, будто я допущу, что бы это флаг летел вниз… «. И, невозможно понять, это очередной небольшой детектив, где Хорн Фишер, объясняет сущность и виновника преступления. Или разоблачительное произведение, о ненужности военных действий, несущей людские потери и финансовые траты на Ближнем Востоке, в угоду финансовым воротилам Америки, Англии и прочим.

Скучно порой бывает, когда тебя ставят охранять, пусть даже и самую ценную реликвию. Ну день полюбуешься, ну два, ну три, а потом в голову лезут глупые мысли. Тем более, что уж так сложилось, что у школьника в кармане нашлось как раз то, что надо. Да ещё и бывший монах, а теперь маг и волшебник, пустозвонит… и накипело. И раз и монета пропала, нет не похищена, а просто взята, что бы посрамить этого мага, на и просто сыграть шутку. Тем более, если со всей страной сыграл шутку один из членов королевской семьи. Одни «шутники» в этом рассказе, а дядюшка получил порцию разочарования. Да, не вовремя под руку попался магнит…

Да, история незамысловатая. Но как же здОрово написано! Читаешь — и наслаждаешься слогом. Особого морализаторства не заметил. Все в меру. Достойный рассказ и прекрасное начало цикла об отце Брауне.

В конце рассказа автор подвел итог своего рассказа и я целиком и полностью согласен с его выводом: и пустил он стрелу и дела ему нет попала ли она куда-нибудь... В этом смысле и название произведения говорит о многом. А потому, читатель! будь крайне осторожен и внимателен переворачивая первую страницу сего труда, ведь это может быть самой первой нелепицей какую ты совершишь в своей жизни.

Я не считаю данное произведение фантастикой. Это классическое философское, и в то же время сатирическое произведение начала 20-го века. А посему оно представляет интерес специалистам-историкам философской и религиозной мысли. Ибо трудно современному простому любителю фантастики пытаться разбираться в хитросплетениях веры, атеизма, философии и человеческих отношений такой далекой истории, который просто априори не верит ни в бога, ни в чёрта, ни в материализм, ни в агностицизм, а так же во все последующие измы, порожденные бурным воображение человечкой мысли. Он лишь просто верен красивомоу слогу, оригинальной идее и головокружительным приключениям.

А ведь прошло сто лет и как в воду глядел... Пусть вместо турков арабы, но...

Самый любимый для меня из всех рассказов Честертона.

После зловещих красок, которыми автор рисует портрет Франца Вернера, помнится, даже намекая на его «пятый пункт» (в переводе, по крайней мере в том, что был в «Библиотеке приключений», намёки старательно убрали. Невольно вспоминается фраза из другого рассказа Честертона: «заменил «еврей» на «инородец», а «расстреляны на месте» на «подавлены»), настоящим мерзавцем оказывается не он, а родной брат Хорна. Ну, и ещё «последний представитель настоящей английской знати» Гокер. Хотя не совсем понятно, как ему удалось провернуть такой фортель. За эту непонятность снижаю на бал.

И кто же из сестёр умнее в конечном счёте: волевая и передовая старшая, которую использовал первый же проходимец, додумавшийся восхищаться не внешностью её, а умом; или тихая, безынициативная, забитая младшая, сумевшая без шума и пыли соблюсти свой интерес?

Да за одно то, что старшая запрещала своей подслеповатой сестре носить очки, её бы надо... Изверг в юбке. Хочешь проявлять силу воли — проявляй, дело хозяйское; а другими помыкать не смей.

Мораль: не заносись, а не то те, кого считаешь ничтожествами и попираешь ногами, предадут и глазом не моргнут.

Хотя насчёт того, что практически слепая двигалась и писала так, что никто ничего не заподозрил — это автору просто не доводилось побывать в шкуре сильно близорукого человека. За это на бал снижаю.

Не надо ползать по чердакам, роясь в бумагах великих людей...

Да, нашли «Бэзила Хоу» на дне сундука — но лучше бы роман там и оставался. И я бы верил, что Честертон сразу пришел к своей простой вере, написав «Наполеона Ноттингхилльского», что он легко относился к бедности и ограничениям жизни, что он легко писал и повторял свои обманчиво простые прописные истины. Увы, в 20 лет он думал совсем иначе — и написал вполне викторианский роман, в котором герой, напоминающий вудхаузовского Псмита, сомневается в себе и своих силах и мечтает только о том, чтобы перестать повторять те самые «прописные истины»...

Конечно, мы узнаем, откуда взялась рыжеволосая красавица в цветущем саду, узнаем, как начался путь Честертона к церкви, как он относился к рыцарству и «буржуазной морали» в молодые годы. Но об этом, в конце концов, следовало бы рассказывать биографам. А мне, читателю — лучше бы остаться с Инносентом Смитом и Четвергом, не думая о бледном и голодном молодом человеке, который оставил любимую девушку, потому что знал, что ему нечем прокормить семью...

В общем, грустно

Сюрреалистичный небольшой роман про поэта-провокатора, тайное общество анархистов с харизматичным вождём (не лысым, но седовласым), кошмарной задумкой террористического акта и головокружительными, в том числе и буквальном смысле (для героев) приключениями. Несмотря на всю фантасмагорию, содержит весьма трезвые идеи, вполне свежие на момент написания (1908 год) — анархия нужна богатым, которые могут все бросить и свалить на яхте в Новую Гвинею, бедные же привязаны к месту проживания; среди любого подпольного сообщества врагов государства всегда достаточно тайных агентов этого государства; провокация -весьма эффективная операция.

На мой взгляд, книга не устарела, читается без напряжения, практически вся — остросюжетная, с интригой и юмором.

«Лицо на мишени» написано на пике творческой формы Честертона. Ушло желание играть парадоксами, но осталась парадоксальность мышления и добавился печальный цинизм.

Вообще, цикл про Хорна Фишера превосходит по своим литературным качествам цикл про отца Брауна, в котором слишком много циркового дивертисмента. Но, может быть, именно из-за сдержанности рассказы про усталого циника Хорна Фишера не так известны, как они этого заслуживают.

И снова неутомимый британец Честертон пинает американцев! На этот раз американских журналистов. Разумеется, английская пресса не такая, как в США, ведь в английской прессе работает сам Честертон, журналист по своей основной профессии — и потому он не хочет болезненно задевать коллег и начальников, а уж тем более бросать тень на свою собственную деятельность в качестве журналиста. Как говорил товарищ Саахов по сходному поводу «Пусть это будут джигиты не из нашего района».

Рассказ хороший, как большинство рассказов Честертона, но он отчасти и ханжеский, как почти все рассказы Честертона.

Рассказ, несомненно, входит в канон лучших рассказов Честертона.

Начинается он как мистический хоррор и затем все «таинственные совпадения» разъясняются в лучших традициях «готических романов» мадам Радклиф, у которой призраки и вампиры всегда оказывались переодетыми слугами.

Никакой особенной глубины в рассказе нет, это просто литературный фокус, однако фокус выполнен на очень высоком уровне. Заодно истый британец Честертон пнул нелюбимых англичанами американцев, несомненно, уже этим завоевав симпатии части аудитории.

В этой надуманной, высосанной из пальца истории про то, как «турки запретили британцам пить вино в британских кабаках», самое интересное то, как Честертон маскировал свою антиеврейскую ксенофобию, пытаясь одновременно высказывать антисемитские взляды и не выглядеть антисемитом.

Естественно, «турки» этого романа никакие не турки, а евреи, но Честертон, понимающий, что в приличном обществе антисемитов не любят, замаскировал свой посыл. Однако постарался замаскировать его так неуклюже (нарочито неуклюже), чтобы и самый наивный читатель понял его прозрачные намёки.

Советская переводчица романа, страстная поклонница Честертона и, кстати, еврейка (крещёная еврейка, впрочем), попыталась дополнительно прикрыть антисемитские выпады своего обожаемого автора в любимой советскими переводчиками манере «вольного перевода». Увы, увы, её добродетельная попытка не увенчалась особым успехом. Ксенофобия так и прёт из этого наспех сколоченного романа.

А почему всё же — турки? Да потому что роман опубликован в 1914 году, а турки считались союзниками Германии, врагами Британской Империи. Такое вот «нагнетание» накануне Большой Войны.

PS. Я думаю, что моя рецензия не может понравится людям, разделяющим идеалы Честертона (кстати, в конце 20-х Честертон специально ездил в Италию, чтобы повосхищаться фашистами и написал несколько восторженных очерков о фашизме — теперь их, естественно, не переиздают, но из песни слова не выкинешь), но кто-то должен сказать то, что сказал я. Поклонников Честертона моя рецензия бесит, но возразить они не могут, потому что я прав. Что остаётся? Только ставить минусы, обливаясь слезами протеста.

История поэта с помощью смирения поменявшего тоску на счастье; о тайне того, почему в детстве мы счастливее, чем когда стали больше; и что лучше быть единственным любимым «доброй, серьезной девушки в венце каштановых кос», чем «сотым самцом у египетской кошки». И вспомнился император, понявший. что выращивать капусту радостнее, чем рубить головы. P.S. Почему-то у Честертона все хорошие девушки с каштановыми волосами.

Очередная и увы, последняя история с преступником-неведимкой. А ведь при внимательности можно уже из названия определить разгадку этого детектива, но...а вот мистер Понд внимательно отнесся к свидетельству мальчика, которое даже мать ребенка приняла за помешательство, и успел поймать преступника и перекрыть утечку секретного документа

История про нас: разве мы не хвалились своими грехами даже преувеличивая их? «Сколько людей продали душу за восхищение дураков!» И как тоскливо общество, где собрались убежденные грешники! Такие общества и делает ад адом...и потому бежит из него капитан Гэхеген в рай обычной супружеской жизни.

Умница Понд спасает от виселицы своего легкомысленного друга-романтика, которая грозила тому лжесвидетельствами от женщин. относившимся к романтику с симпатией, но...подобно слепым мудрецам из притчи о слоне, каждая слышала свое...Эта история удивительно современна в наше время клипового мышления,когда лень понять нюансы и хочется галопом перейти к следующей теме...а сколько недоразумений в обсуждениях социальных сетей, когда видят только свое!

В обществе знаменитых детективов место отца Брауна — рядом с мисс Марпл. Всегда рядом и всегда в тени. И он, и она — чудаковаты и очень симпатичны. Но мы хорошо знаем, где и даже как живет «тетя Джейн», а отец Браун появляется всегда внезапно. И он вездесущ, но не назойлив. И как хороший священник, он знает мир людей. В «Сапфировом кресте», одном из лучших рассказов цикла, отец Браун говорит Фламбо: «Вы никогда не думали, что человек, который все время слушает о грехах, должен хоть немного знать мирское зло?» Отец Браун всегда появляется там, где зло начинает свою работу в человеческой душе. Отец Браун не сокрушается, не призывает всех святых, не показывает, как ему тяжело видеть падших людей. Менее всего он похож на «старца», на деловитого пастыря-харизматика, на угрюмого и ограниченного монаха. Он не блещет эрудицией, как Холмс, не ворчит на весь свет, как Ниро Вулф, не хвастается «серыми клеточками», как Эркюль Пуаро. Он призывает думать, куда и как человек может прийти, если он слишком чего-то хочет. Он редко может удержать преступника, но он часто спасает тех, кого коснулось зло, кого посетил страх. Он хороший и верный друг и товарищ. Весь мир для него — место, где надо искать отчаявшиеся души и что-то пытаться для них сделать.

Мне грешным делом рассказы про патера Брауна кажутся чуть ли не идеальным образчиком детективов. Я не люблю страшные книги, и тем более не люблю всякую расчлененку и прочие мерзкие подробности, а в детективах их бывает довольно много, даже больше, чем надо. То ли дело милые истории Честертона — в них есть и конфликт, и загадка, и при этом они остаются всегда элегантными, сдержанными и аккуратными, что ли. Кроме того — что привлекает меня больше всего — даже истории про Шерлока Холмса не представляют собой такой триумф разума, как патер Браун. В Холмсе очень много самолюбования, тщательно выписанный главный герой с такими яркими чертами, что он практически заслоняет собой сюжет. Патер Браун — фигура совершенно противоположная, подчеркнуто обыденная и скромная, лишненная каких бы то ни было трагически-романтических черт. Единственное, что раз за разом подчеркивает Честертон — что это человек маленького роста, с большой головой и круглым лицом. Не слишком привлекательное описание для фанаток, согласитесь)) Не успокоившись на этом, Честертон еще и награждает патера другом противоположного склада: бывший самый-страшный-преступник Фламбо — мужчина великанского роста и непомерной силы. Вдвоем они образуют вполне классическую парочку в духе Дон Кихота и Санчо Пансы.

Что еще прекрасно в этих историях — так это уютность мира, в котором они происходят. Самый-страшный-преступник Европы занимается кражами ювелирки, причем старается, чтобы при этом никто не погиб и даже не пострадал, и пристыдивший его священник добивается полного раскаяния. Случаются, конечно, и убийства, но в основном, скажем так, на бытовой почве. Здесь нет криминальных концернов, которые сажают подростков на герои, нет маньяков-расчленителей (и, надеюсь, не будет), и всех убийц можно не только вычислить с помощью здравого смысла (что говорит об отсутствии самой опасной категории — безумцев) и большую часть из них можно вернуть на путь истинный или хотя бы сподвигнуть на раскаяние. Прекрасный комфортный мир, в котором милейший патер Браун может развернуться со своими аналитическими способностями и исключительными душевными качествами, не пугая при этом читателей ужасом преступлений.

Замечательная притча о человекоугодничестве. А сколько подобных преступлений было в наши бандитские 90е когда директор или генерал намекает подчиненному на устранение...и тот скачет задрав штаны на убийство! А то, что непонятный для британца унтер-офицер назван сержантом, сути не меняет и делает притчу более понятной, тем более историю рассказывает мистер Понд, не претендующий на формальности в дружеской беседе. Тоже можно отнести и к сокращению фельдмаршала до просто маршала. И опять поражает лаконичная математика Честертона: из пункта А в пункт В по геометрической линии...

Борхес назвал эту юмореску «тератологической фантазией», нашёл в ней бездну смысла и сравнил с текстами Франца Кафки.

Вероятно, я не так умён, как Борхес, потому что вижу всего лишь зубоскальство по поводу моды на социализм и опошление идей Фридриха Ницше. Зубоскальство вполне правомерное, но и поверхностное, фельетонное. Из рассказа про то, как Честертон нашёл сверхчеловека и без спроса вломился в спальню к гостеприимным хозяевам, виден потенциал развития Честертона. Пока он всего лишь рассказывает анекдоты, но готов к созданию по-настоящему интересных текстов.

Яркая и убедительнейшая филиппика Честертона против империализма: в интересах «длинноносого Циммерна» и американских ростовщиков британские офицеры загнаны в азиатскую пустыню и из-за своих побед вынуждены маяться в тоске и только «спят и видят как бы поскорее вернуться» на Британские острова...

И опять восхищает честертоновская парадоксальная математика когда от перемены двух слагаемых ( в данном случае двух чашек кофе) итог кардинально меняется...

И как бы не считали в аннотациях Хорна Фишера бессильным, хотя и многознающим, но здесь он спас от виселицы пусть и не безгрешного, но вполне порядочного молодого офицера.( Бездонный колодец)

Замечательная и без малейшего криминала история о том, что ноль плюс ноль плюс ноль равно нулю. Эту аксиому знают первоклассники. но очень многие взрослые забывают. История веселая, но навевает невеселые мысли о современных идеологических войнах, в результате которых гибнут миллионы невинных и разрушаются благополучные страны...вспомнилась проклятая...пробирка Пауэлла в которой ноль вещества массового поражения...И еще это урок высокообразованным. замечательным людям, но которых не хватает на малейшую любовь к ближнему — хотя бы на внимание.

Олигарх ради наживы ставит на грань войны Великобританию. Это другие будут проливать кровь — не он, для него война мать родная...Но не учел делец на крови, что крупная рыба может оборвать крючок шантажа...P.S. Сколько таких Исааков Гуков гибнет странной смертью в своих имениях! Зато невинные люди не стреляют друг в друга...

Банковский мошенник — это такой фрукт, что даже у патера Брауна опускаются руки...другое дело отрезанные и перепутанные головы в «Сокровенном саду», где было первое расследование Брауна...а в «Маске Мидаса» судя по дате, последнее...P.S. А ведь за банковским мошенником даже средней руки столько загубленных душ, столько самоубийств несчастных разорившихся...что куда до него простым убийцам!

Трагедия человека, наделенного «горькой справедливостью» и «жестокой жаждой правды» — милосерднее надо быть, особенно к своим родным. А разобраться в этом очень запутанном деле патеру Брауну помогла фраза «очень веселый человек» — не может быть очень веселым человек, скрывающийся от правосудия — значит все наоборот...

«Весь мир — театр!». а деревушка Галь в особенности! И местные обитатели актеры -профессиональные и не очень — являются не теми, кем представляются. «Какой-то жалкий Галь» — пусть сказано и не из этой пьесы, но в точку об этой деревушке. где самая светлая личность — сельский вампир...

Красочная картина жуткого сада с повешенным на дереве и проколотым старинной шпагой стареньким дедушкой...На этот раз патер Браун не стал тратить много времени на расследование и несмотря на недоумение верного друга Фламбо и настойчивые просьбы родственников покойного, стремится покинуть это страшное место...Великая сила любви может привести не только к спасению, но и к погибели — патер Браун выбрал спасение как преступника от очередного падения так и драгоценной реликвии.

Как похож строительный бизнес в доброй старой Англии на наш! Так же экономят на зарплате рабочих. А гастарбайтеры используются как штрейкбрехеры. Один из руководителей погряз в махинациях, а чтобы замести следы, закатывает в бетон компаньона...Мудрый патер Браун сопоставляя странности и несуразности выходит на след преступника. Кстати, патера Брауна, защищавшего права рабочих, обвиняли в большевистских наклонностях...

И всё-таки это не классический детектив. Как хотите, а классика английской литературы и одновременно всемирно известные детективные рассказы об отце Брауне — не детектив в классическом смысле. Вспомните дедуктивный метод Холмса — разворачивается цепочка улик, восстановив которую, читатель ошеломлён не хуже доктора Ватсона. Вспомните нуарные детективы о Филипе Марлоу или викторианские детективы о мисс Марпл — там улики рисуют более широкую картину, постепенно создающую набросок американского нуара или же классического английского детектива с камином, грогом и чисто английским убийством. Но в классическом детективе читатель может разгадать злодея раньше развязки.

В случае же с отцом Брауном дело обстоит иначе. Разгадка почти всегда поразительна, элементы необычны — это блистательные психологические зарисовки и интеллектуальные трюки, настоящая игра ума (но не загадка для его тренировки), это немножко настоящего чуда и даже, если хотите, самая щепотка «Марти Стью». Потому что читатель, сколько ни напрягай он мозг, никак не догадается, почему мешок должен быть коричневого цвета, и почему грифели оказались без карандашей. Лично мне кажется, что замочная щёлочка, в которую Честертон показывает подсказки, слишком мала даже для сильного ума. Тут нужно другое — догадка, озарение, помогающее сопоставить элементы.

Конечно, религиозное обрамление и проповеди отца Брауна — здесь, наверное, самый важный элемент. Может быть, именно поэтому такие рассказы можно назвать «религиозным детективом»?

И ещё пару замечаний. Во-первых, написаны эти рассказы довольно своеобразным стилем — немножко старомодным, по-своему изящным и весьма достойным. Как будто писал начинающий поэт, его строки «настоялись» и теперь привлекают своим настоящим стилем — не вычурным, но действительно красивым (это различные «ятаганы луны», «тысячи рук леса», повсюду зелёный и золотистый цвета неба, и разумеется, шедевральные «Летучие звёзды»). И второе — похоже, судя по стилю и психологии, Честертон мог бы писать довольно жуткие мистические романы. Да-да, мог бы — различные злодейства, «смущение ирландской души», суеверия и магические элементы, о которых уж он-то знал. Как славно, что он писал такие вот прекрасные рассказы!

Прежде всего надо отметить, что рассказ написан в 1935 году, когда известные политические обстоятельства в Германии придали теме немецкой экспансии в Польше новую, пока еще потенциальную актуальность. Отсюда явно выраженная резкая анти-прусская направленность сюжета. Что, однако, вовсе не является оправданием художественной слабости рассказа. Я не думаю, что имеет смысл придавать большое значение таким деталям, как отсутствие в прусской армии таких званий, как маршал и сержант (это аберрация английского происхождения). Гораздо важнее то, что Честертон создал такую картину нравов в прусских войсках, что только диву даешься. «Маршал» отдает приказ «сержанту» тайно убить посланного в другой город офицера из своей же части — так, словно босс мафии отдает распоряжение своему подручному киллеру. Но на самом деле этого офицера уже убил другой офицер (той же части) — убил из-за совершенно несуразного соображения, и притом без всякого приказа. Все это выглядит нелепо и неправдоподобно.

Пожалуй, это один из худших детективных рассказов Честертона, что мне довелось прочесть.

Отец Браун однозначно проживает в параллельном мире. Почему я так думаю? Так ведь из рассказа следует, что история в мире отца Брауна пошла по иному сценарию, чем в нашем!

Точка бифуркации, по-видимому, случилась где-то в 1840-х годах, когда начавшееся республиканское восстание на юге Бразильской империи (известное как война Фаррапус) не потерпело поражение, а победило. В результате этого Бразилия перешла к республиканской форме правления, а во главе государства встал Джузеппе Гарибальди, которому было уже не суждено стать объединителем Италии. Зато ему пришлось повоевать с Британской империей в конце 60-хх – начале 70-хх годов и нанести поражение британскому экспедиционному корпусу. Собственно в обстоятельствах связанных с подоплёкой сражения, после которого Гарибальди повесил командующего британскими войсками и разбирается отец Браун.

С чего я взял, что «президент Оливье» (так Честертон именует лидера Бразильской республики) является Джузеппе Гарибальди? Совпадает имидж – чёрная борода и красная рубашка, а также черты характера – великодушие и благородство. Во второй половине XIX века нет других исторических деятелей, которые столь точно подпадают под подобное описание. Ну и к тому же Гарибальди реально воевал в Латинской Америке, в том числе и в Бразилии в 1836 – 1848 годах. Очевидно, что в альтернативной вселенной Честертона он победил, стал президентом и ввязался в войну с Англией. Скорее всего, это произошло во второй половине 1860-х или начале 1870-х годов, поскольку его противник – генерал Сент-Клер до этого отличился в подавлении восстания сипаев 1857 – 1858 годах и каких-то войнах в Африке, возможно против ашанти (1863 год) или эфиопов (1867 – 1868 годы).

Одним из последствий президентства Гарибальди может являться то, что крупнейший военный конфликт Южной Америки того периода – Прагвайская война (1864 – 1870 годы) или вообще не случился или пошёл совсем по иному сценарию. Возможно где-то здесь и кроются причины, побудившие Британскую империю начать вторжение в Бразилию. Из рассказа не ясно, кто вышел победителем в этой войне, но мне кажется, что после того как президент Бразилии повесил сдавшегося в плен генерала Сент-Клера у Великобритании не было иного выхода как продолжить войну до победного конца не считаясь ни с человеческими жертвами, ни с финансовыми затратами. Мировой гегемон (а Британская империя в середине XIX века была именно им) просто не может спустить кому-либо, а уж тем более второстепенному государству, подобное оскорбление. Гарибальди мог выиграть ещё несколько сражений, но переломить ход событий было не в его власти. Как мне представляется, сначала британцы заняли крупнейшие города Бразилии и загнали остатки защитников в джунгли, а потом либо подавили остатки сопротивления и присоединили Бразилию к своей империи в качестве доминиона, либо (что вероятнее) сформировали марионеточное правительство, которому и пришлось добивать сторонников Гарибальди.

В связи с вышеизложенным необходимо передать пламенный привет тем 33-м из 37-ми лаборантов, которые в классификаторе указали на то, что события рассказа разворачиваются в нашем мире. Незнание истории отечественными читателями просто ужасает. И если для того, чтобы отгадать личность Гарибальди ещё надо постараться, то информация о том, что Британская Империя не воевала с Бразилией – довольно очевидна.

Если говорить об основном сюжете рассказа, то он не произвёл на меня особого впечатления. Историй о предательстве (как вымышленных, так и настоящих) я и до этого читал более чем достаточно, так что ничего нового для себя я не открыл. На мой взгляд, история рассказанная Честертоном лишний раз иллюстрирует идею о том, что справедливость и благородство в политике не просто являются лишними, они прямо противопоказаны государственным деятелям. Если бы Гарибальди обошёлся милостиво с английским генералом, то у него был бы небольшой шанс закончить войну с сильнейшей державой на планете на более-менее приличных условиях. Но он поступил с поддонком именно так, как тот и заслуживал, в результате чего повешенный стал национальным героем, а благородный президент Бразилии навсегда запятнал своё имя.

А вот что мне совсем не понравилось, так это финал истории, в котором отец Браун в угоду своим домыслам и в ущерб всякой логике стал рассказывать о том, что НА САМОМ ДЕЛЕ генерала Сент-Клера повесили его собственные подчинённые. Довод «Я ничего не могу доказать, но – и это важнее! – я вижу всё» – просто позорен для мало-мальски разумного человека. С таким же успехом можно обосновать самые безумные бредни, например идею масоно-рептилойдного заговора против человечества или гипотезу о том, что Владимир Ильич Ленин являлся грибом. Позволю себе выступить в роли Капитана Очевидности: если бы Гарибальди действительно не повесил Сент-Клера, а отпустил его на волю, то осталось бы масса свидетелей этому поступку, причём не только со стороны англичан (которые, якобы, все как один сговорились о том, чтобы обвинить президента Бразилии в военном преступлении), но и со стороны бразильцев, которые точно не стали бы молчать об этом. Чтобы это понять, не нужно быть семи пядей во лбу, а ведь отец Браун заявляется автором как человек неординарного ума и прозорливости. Может быть это и так, однако, как мы видим в этом рассказе, герой Честертона в ходе своих рассуждений склонен подменять гипотезы, построенные пусть и на косвенных, но фактах, на романтические фантазии, а значит как детективу ему грош цена.

Итог: благодарю Юрия Нерсесова (известного в кругах поклонников творчества Веры Камши как Змей) за то, что обратил внимание на то, что события рассказа происходят в альтернативной Бразилии. В противном случае я бы «Сломанную шпагу» просто не прочитал, ибо детективы – это не мой жанр. Другие истории про отца Брауна читать не буду, ибо этот персонаж меня разочаровал.

Традиционное для Честертона убийство бедных миллионеров. Подозрение падает как во все времена до и после Маккарти на коммуниста, но прекрасное знание психологии и внимание к нюансам патера Брауна спасает коммуниста от виселицы. А самый страшный в этой истории человек, без которого и не было бы двойного убийства, сидит невозмутимо как идол и ему, вероятно, и достанется больше всех грантов. P.S.1. Этот рассказ был бы очень кстати в конце перестройки, когда мы из одной ереси кинулись рьяно в другую — в капитализм, при котором «неважно, платят ли бедным по справедливости или нет». P.S.2. Оказывается привычка хватать в свой карман чужие спички является английской, а я ее считал шоферской...

Также как опытный дирижер услышит фальшивую ноту там, где любитель ничего не заметит, так и патер Браун чувствует малейшие психологические несоответствия...Дальше достаточно небольших дополнительных проверок и правда налицо! Как бы преступник не прятался, но все равно не сможет избежать просчетов, особенно если преступление страшное и угроза виселицы давит на психику...

И бывает так, что разорение приносит настоящее счастье! Как часто у Честертона рядом с горем появляется радость.

Красочный маскарадный герметичный детектив, разгадка которого кроется во внимательном отношении к...топонимике и, как часто у Честертона, в использовании математики ( само название рассказа, думаю, предвосхищает появление термина «кротовых нор» )

Наблюдательный пессимист по фамилии Фишер сиречь Рыбаков занят тем, что вылавливает вонючую рыбу из вонючего пруда, называемого «политика». но крупную рыбу приходиться выбрасывать, чтобы не было еще хуже...А эта рыба — прохиндей наоборот: старается быть менее развитым чем его высокопоставленные товарищи, чем вызывает их снисходительное отношение и...вероятно, снисхождение к его делишкам. Вспоминается наша камарилья вокруг Ельцина...Так что Честертон — это навсегда! И Честертон прекрасный художник и кисти и слова: так ярко описаны вересковые пустоши и речка над скалами и летящий автомобиль! И огромный, но заброшенный парк...никому не нужный, но пожирающий уйму денег, недоплаченных простым работягам...( а сколько ненужных парков, дворцов и авто у наших прохиндеев!)

Этот рассказ следует обязательно изучать на журфаках для профилактики вранья в СМИ, а также эта история охладит пыл любительниц, да и любителей обсуждать «любовь и романтические отношения» известных мира сего. Один из немногих рассказов цикла про Брауна, где нет криминала, если не считать нестрашную дуэль и мелкий подкуп.

Рассказ на любителя, нарочито « неправильный», о чем автор честно предупреждает. Нечто подобное недавно создал Стивен Кинг (см.повесть « Парень из Колорадо»). Детективы без концовки вас не устраивают? Тогда лучше взять с полки рассказы об отце Брауне.

Попади в этот поезд любимый герой Честертона, он бы раскрыл тайну за считанные часы. Однако перед нами реальная история. Писатель, оказавшийся в шаге от тайны ... ничего не предпринимает. Как заметил русский классик, мы ленивы и не любопытны. Мысль Честертона глубже и парадоксальнее. В жизни «слишком много интересного, и потому наш интерес ни на чем подолгу не задерживается». Что-то в этом есть, не находите?

Украсть драгоценности, убив при этом невинных и свалить все на убитого — не правда ли удачная сделка? «Есть один социальный тип, представители которого иногда бывают безнравственней, чем другие, и это довольно неприятный класс дельцов...когда он хвастал выгодными сделками, он ведь хвастал тем, что надул людей». Но на изощренность дельцов есть мудрость патера Брауна.

В прекрасном саду среди рукотворных звезд под звездами небесными совершено убийство. Сразу вспоминается, что Честертон по образованию художник...и писал стихи. Здравая логика патера Брауна спасает подозреваемого от виселицы. А еще помогло зеркало — патер Браун внимателен к любым свидетелям, даже к неодушевленным.

Честертон — один из авторов, отношения с которыми у меня отношения никак не складывались. До сих пор его я старательно избегал и даже подпортил себе семестровую оценку по литературе. А виной всем — предубеждение, что нет ничего более нелепого, чем священник в роли Шерлока Холмса. И то, что Честертона мне вечно предлагает один хороший знакомый (неглупый и приятный во все отношениях человек), отучившийся в духовной семинарии.

И дело не в предубеждении против религии. Дело в том, что мне всегда казалось, что рассказы об отце Брауне — это такие проповеди, разбавленные увлекательным детективным сюжетом, а все остальное творчество — то же самое, только без увлекательного сюжета. К счастью, я ошибся, хотя именно в этом рассказе (не знаю, как в других) отпечаток религиозности рассказа очень явный. Вот, к примеру, один из ключевых диалогов, где Честертон довольно прозрачно расставленными акцентами недвусмысленно указывает нам, на:

а) убийцу (на тот момент еще просто плохого парня);

б) свои взгляды на «правильное» христианство;

в) символику света и тьмы, важную в рассказе:

«— Почему вы забросили молодое искусство фотографии? Куда девался ваш аппарат? Здесь внизу, конечно, слишком темно, но на верхнем этаже, под широкими сводами, можно устроить отличную фотостудию. Несколько рабочих в мгновение ока соорудят там стеклянную крышу.

— Помилуйте, — запротестовал Вуд, — уж от вас-то я меньше всего ожидал такого кощунства по отношению к прекрасным готическим сводам! Они едва ли не лучшее из того, что ваша религия дала миру. Казалось бы, вы должны с почтением относиться к зодчеству. И я никак не пойму, откуда у вас такое пристрастие к фотографии?

— У меня пристрастие к дневному свету, — ответил отец Браун. — В особенности здесь, где его так мало. Фотография же связана со светом. А если вы не понимаете, что я готов сровнять с землей все готические своды в мире, чтобы сохранить покой даже одной человеческой душе, то вы знаете о моей религии еще меньше, чем вам кажется.»

И таких моментов там предостаточно. Но, что радует, автор ни разу не скатился в откровенное поповство и морализаторство. Что же насчет детективной составляющей, хочу сказать, что тут она весьма оригинальна. Интереснейшая задумка убийства, интересные загадки (и, что мне особенно нравится, ответ на вопрос «Кто?» волнует автора куда меньше ответа на вопрос «Как?»), немного наивное, не слишком убедительное и крайне быстрое расследование в общем, сильно выделяют Честертона из сонма детективных авторов.

Интересно, что полное неведение относительно творчества автора сыграло мне на руку: до самых последних страниц история казалась мистической, а есть ли мистика в цикле или нет, я не знал, что лишь добавило рассказу загадочности и атмосферы.

В целом, знакомству с автором я рад и считаю его вполне успешным. Не уверен, что продолжу читать цикл об отце Брауне, но обязательно наверстаю «Человек, который был Четвергом».

В чем тайна патера Брауна, что помогает ему раскрывать самые сложные преступления? Это любовь! Да, именно любовь к преступнику до такой степени, что патер Браун вживается в его личность и начинает понимать его мотивы и характер настолько, что преступление раскрывается перед Брауном так, словно он сам его совершил. Остается лишь указать заинтересованным на улики. А раскаявшийся бывший преступник Фламбо занимается тем, чем и должен заниматься по-настоящему раскаявшийся человек — радуется жизни.

Перечитал спустя много лет очередное приключение отца Брауна. Теперь особо понравилось тщательное описание «места и времени». Состояние природы и состояние души нашего детектива-философа. Мастерская работа! Впрочем, как и в большинстве рассказов «про отца Брауна». Детективный сюжет может и не слишком оригинален для автора. Где-то это уже случалось — переодевание преступника в жертву (или наоборот?).

Опять убийство миллионеров и сразу трех! Но один из них станет призраком...И каков «пацифист», предпочтевший сухую камеру сырому окопу под пулями...но патера Брауна не проведешь! И опять математика с переменой мест слагаемых так изящно показанная Честертоном.

Великолепная история в готических тонах, в которой свет побеждает тьму. Патер Браун разрушает готические оковы проклятия ради покоя и счастья замороченным душам. Душеполезное чтение для находящихся в депрессии — счастья не может не быть даже в таком унылом месте как полуразрушенный замок. Особую актуальность эта история имеет в наше время когда из генетики пытаются сделать нового Молоха, которому приносят в жертву нерожденных детей ( сколько гениев родилось из хилых младенцев с дурной наследственностью!)

А разве обязательно все истории с патером Брауном должны происходить по схеме классического детектива? В жизни не все по шаблону происходит, и патер Браун не всесилен предотвратить все преступления. А найти преступника на британском острове по описаниям многих очевидцев несложно даже инспектору Лестрейду. С самого начало интригует опасность от тайного маньяка, который рядом, но кто...и как успокаивает и внушает доверие одежда викария, в которой страшный маньяк. Думаю, история эта ждет своего Хичкока. Замечательна речь Брауна о знании истории не просто как знание о фактах, датах и именах, но прежде всего о мировоззрении и психологии людей в те времена.

могу понять мнение alkor, но ведь к Уинду пришли не джентльмены...с таким контингентом следует быть осторожным и ожидать чего угодно...А Уинд просто возгордился и стал неприятен до ненависти ближними. А история удивительная о поисках в пустой комнате. в которой никого нет. Сотни историй забываются, а большинство сюжетов Честертона запоминаются на всю жизнь и становятся как старое вино занимательнее с последующимм прочтениями

Всегда восхищался этой историей с обиженной собакой, берегом моря со скалой Судьбы и страшным преступлением на виду у всех, но никем не замеченным. Удивляла в советские времена легкость, с которой бывший полицейский убил дядю, но...потом во времена разгула игромании на деньги и преступлений, следующих вслед за игроманией. такие преступления перестали удивлять.

Рассказы Честертона правильнее бы назвать красочными притчами о добре и зле и не стоит придираться к ним как к документальной прозе. Эта история как и другие у Честертона многому научила меня — 1.спрашивай о деле у профессионала, а не у болтуна-дилетанта вроде многих журналистов. 2. честный невиновный человек не боится рассказывать о вещах, смежных с преступлением.3....а ларчик просто открывается...как правило.4. ну и библейское — не сотвори себе кумира...из любого изображения.

Этот рассказ тематически тесно связан с «Сапфировым крестом» и «Проклятием золотого креста» — во всех трёх главному герою противостоит

«Англичанин и не обязан что-то знать о Римской церкви, знал бы хоть об английской! Вы не поверите, сколько народу понятия не имеет, чем отличается Высокая Церковь от Низкой даже в обряде, не говоря об истории и богословии.»

А поскольку я — не англичанин, то... При первом прочтении я был невнимателен и решил, что «Высокая Церковь» = «католицизм», «Низкая Церковь» = «протестантизм». При повторном увидел, что концы, грубо говоря, не сходятся. Пришёл к выводу о том, что это — две разные разновидности протестантизма. Но неужели нельзя было сделать пару сносок — хотя бы специально для людей, не имеющих возможности по каждому вопросу тревожить энциклопедические ресурсы?

Прекрасный тест на косность, односторонность мышления. Куда мог деться человек из закрытой комнаты с единственным окном. Кроме как вниз, вроде и некуда. Во многих рассказах, честно говоря, загадка оказывается довольно слабенькой. Оригинальной, интересной, замечательно «оформленной» в рассказ, но с разгадкой лежащей на поверхности. В концовке этого рассказа посмеялся над собой. Попался! Не угадал до самого конца.

А мне кажется, что я понял идею. Ибо сам бывал на грани подобного, даже не подозревая, как это называется. Украсть чудо... То есть приписать нечто случайное, непонятное, а то и чудесное себе, своему могуществу (силе магии, положения, знаний или обаяния), создавая таким образом себе ложный авторитет и ложную славу. Это искушение предстало во весь рост перед неуязвимым для соблазнов богатства восточным «Учителем», и бой с ним он проигрывает. Понятно, у Честертона — своеобразный антураж и атмосфера, непросто почувствовать себя загадочным азиатским мудрецом... А чем, скажем, отличается от него — в этой ситуации — наш российский Хлестаков? Случайным стечением обстоятельств — чудом! — ему приписывают чин, власть, могущество — и он не просто благосклонно принимает почести, но и сам энергично начинает умножать сияние своего ореола. Понимает, что не выдержит простейшей проверки — и резонно же рассуждает, что никакой проверки не будет. Не тот же ли это персонаж — но только с другого бока? Не с этим ли пороком борется здесь отец Браун?

А кто из нас полностью свободен от такого? Допустим, рыбак случайно выловил огромного сома в городском пруду. Можно честно сказать: чудеса. А можно наговорить с три короба о своём мастерстве рыбака восхищённым слушателям. Секреты прикормки, наживки, изготовления удилища... А мальчишка во дворе, вступив в драку с драчуном и забиякой сильнее и старше себя, чудом выходит из неё победителем, ибо противник случайно поскальзывается на арбузной корке. Расскажет ли он друзьям про корку? Или предстанет в своём повествовании могучим бойцом, знатоком ушу, каратэ, тэквондо и тэквонпосле?

А вот этот рассказ я бы сравнил со «Страшной местью» Гоголя. Причём не в пользу последней. Если вот эта фраза глубоко проникнута христианским миропониманием:

Именно против такого мировоззрения и такого понимания «христианства» отец Браун в данном рассказе и борется. И выглядит оно настолько ужасным, что даже преступление в доме Дарнуэев приобретает, напротив, освобождающий и жизнеутверждающий характер.

Прекрасный рассказ!.. И наихудшая серия в старом сериале, увы. Нет, проблема не в смене пола Уэйна. А в том, что отца Брауна, последовательного противника всяческих суеверий, создатели сериала в этой серии превратили как раз-таки в суеверного мистика.

Помню, как-то в одном исследовании по библеистике вычитал: невозможно было бы убедить тысячи жителей Иудеи в подлинности Евангельской вести, если бы в Вифлееме не было стариков, помнящих приехавший караван волхвов. После некоторых рассказов Честертона начинает казаться, что это необязательно. И это — один из них.

В самом деле, вся история построена на двух «китах» — во-первых, рассказе старого библиотекаря молодому и полному доверию к словам обоих. И им приходится верить благодаря тому, что «во-вторых». А во-вторых — это полное отсутствие памяти о произошедших на самом деле событиях. А ведь всё это было не века назад и на глазах у всей округи. Я верю, что преступник может искусно загримироваться и провести незнакомца, встречающего его впервые. Я верю, что преступник может явиться под личиной мнимого родственника, которого вы не видели последние лет двадцать. Я верю, что преступник может переселиться в другое место и полностью сменить штат прислуги (подобно князю Сарадину). Но я не могу поверить в то, что преступник (в другом рассказе) долго и успешно изображает хозяина дома перед старыми слугами и перед всей округой только благодаря гриму — и не могу поверить в то, что история «восстановления» герцогства Эксмурского осталась незамеченной всеми вокруг. Хотя, может быть, именно на такую возможность и намекает Честертон, кто знает?

А вот этот рассказ, увы, мне кажется полным натяжек. Нет, я, возможно, принял бы версию Фламбо — согласно которой

Девушка хватает монету, поддавшись минутному иррациональному порыву. Она настолько предсказуема? Или настолько управляема? Далее, шантажист не просто знает то, чего он знать никак не может — он появляется ещё до совершения самого «преступления». Явная натяжка. Всё равно как если попытаться арестовать Раскольникова в момент приобретения топора. На что расчёт? На страх героини. А если вдруг страх не подавит умение связно мыслить? И, наконец, самое главное: шантажист нагло действует при Филипе. Если тот не его сообщник — зачем оставлять монету у себя? Верните её на место, да и дело с концом! Вряд ли брат придёт в ярость, узнав, что сестра носила просто показать интересный экземпляр коллекции жениху. Вывод? Фламбо его озвучил и я, в кои-то веки, склонен согласиться с ним, а не с его всеведущим другом.

Посмотрев фильм, увидел на месте Арона Армстронга какого-то мономаньяка. Человека, который не просто считает, что всё, связанное с алкоголем, плохо, но и что, напротив, всё плохое в жизни и в мире связано именно с алкоголем. Так сказать: «где бы что ни говорили — всё одно сведёт на баб», то есть, виноват, в данном случае — на выпивку. У Честертона есть такой персонаж, но он — герой совершенно другого произведения. Армстронг книги, я полагаю, несколько сложнее... впрочем, если я скажу об этом больше, рискую выдать тайну. Вместо этого, пожалуй, для поднятия настроения просто процитирую самое забавное из логических рассуждений отца Брауна в данном рассказе:

«Но самое явное свидетельство — это бутылка с виски. По-вашему, выходит, что алкоголик дрался за бутылку, одержал верх, а потом швырнул ее в угол, причем половину пролил, а ко второй половине даже не притронулся. Смею заверить, никакой алкоголик так не поступит.»

Русскому уху это очень напомнило вот это:

«Штирлиц не может быть русским шпионом. Никакой русский, никогда, — вы слышите, никогда! — ни при каких обстоятельствах не смог бы разбить целую поллитру!»

В не очень длинном рассказе от автора сполна досталось очень многим: и шарлатанам, и неоязычникам, и феминисткам... Да и в принципе, всем тем, кто начинает с криков: «Товарищи, вас эксплуатируют!», а заканчивают тем, что вместо порванных цепей одевают на «товарищей» новые. Потеснее, пожёстче и покрепче. Отец Браун объясняет, что перед нами — столкновение интересов и сплетение планов двух разных преступников. Но точно ли только двух? Так ли невинна сама жертва? Бывают ситуации, когда приходится бить людей по головам палкой. Но не мной подмечено, что нельзя вколотить палкой в их головы тезис о том, что битьё людей по голове палкой — запретно, вредно и унизительно. Полина хочет свободы для женщин и людей вообще? Так почему же её сестра становится практически её рабыней?..

А вот здесь хочу согласиться с bubnov1959 на все 100: «что толку от ночных бдений сектанта-кузнеца когда его жена от недостатка любви вводится в соблазн прелюбодеяния?» Собственно, рассказ этот читал после просмотра соответствующего фильма (из старого сериала, с более-менее аутентичным сюжетом) — там отношениям в семье кузнеца уделено больше времени. Но даже и в книге бросается в глаза: кузнец совершенно не удивлён не только способом наказания полковника (это как раз логично вытекает из контекста), но и причиной этого. Он прекрасно знает, что у него в семье не всё ладно. Знает — и всё равно ничего не делает (точнее, делает всё, чтобы ситуация, так сказать, накалялась). Сложно судить, что именно творится в душе у его жены и какая именно помощь её нужна. Пытается ли она возместить на стороне то, что недополучает дома? Или просто нуждается в защите от неуместных домогательств властного хама? Но кузнецу это не важно, он предпочитает возлюбить не ближнего, а дальнего своего.

Может быть, во мне говорит сейчас гордыня, но... хочу согласиться со Стронцием 88. Автор чуть-чуть, но перегнул палку. Ну, в одинокую Лауру я ещё худо-бедно поверю. В швейцара, утверждающего, что никто не входил — поверю. Но вот в шок от цепочки следов на снегу — извините, нет. Я готов поверить в другое: швейцар утверждает, что никого не было, ему указывают на следы, он говорит: а, ну так это же!..

А с другой стороны, образ-то подобного невидимки на сегодняшний день уже распространён в литературе. И Джефферсона Хоупа можно вспомнить, и вот это:

«Дэниел Оливо кивнул.

- Она почему-то не сказала про робота, — задумчиво произнес Бейли.

- Вы не так поставили вопрос, — заметил Дэниел. — Вы спросили, не присутствовал ли кто-нибудь в комнате, где она обнаружила тело. А робот вовсе не «кто-нибудь».

Бейли кивнул. Если бы он сам был на месте обвиняемого и его спросили бы, кто находился на месте преступления, он вряд ли упомянул бы неодушевленные предметы.»

Пожалуй, я не могу назвать другого рассказа в этом цикле, на окраску которого так бы влиял перевод. Причём всего нескольких слов. А по-русски — так и вовсе одного. Вот один из переводов:

«Люди утратили здравый смысл и не видят мир таким, каков он есть. Теперь стоит сказать «О, это не так просто!» — и фантазия развертывается без предела, словно в страшном сне. Тут и собака что-то предвещает, и свинья приносит счастье, а кошка — беду, и жук — не просто жук, а скарабей. Словом, возродился весь зверинец древнего политеизма, — и пес Анубис, и зеленоглазая Пахт, и тельцы васанские. Так вы катитесь назад, к обожествлению животных, обращаясь к священным слонам, крокодилам и змеям, и все лишь потому, что вас пугает слово «человек».»

Красиво, не так ли? Хоть на знамя марксизма-ленинизма поднимай. Человек — царь природы, человек — это звучит гордо, главный герой, несмотря на свой классово-сословный статус, прогрессивно выступает против предрассудков и борется с мракобесием... А вот ещё один перевод этого же места:

«Люди утратили здравый смысл и не видят мир таким, какой он есть. Теперь стоит сказать: «О, это не так просто!» — и фантазия разыгрывается без предела, словно в страшном сне. Тут и собака что-то предвещает, и свинья приносит счастье, а кошка — беду, и жук — не просто жук, а скарабей. Словом, возродился весь зверинец древнего политеизма — и пёс Анубис, и зеленоглазая Баст, и тельцы васанские. Так вы катитесь назад, к обожествлению животных, обращаясь к священным слонам, крокодилам и змеям; и всё лишь потому, что вас пугает слово «вочеловечился».»

Так мало различий — и тем более существенно их значение. Особенно учитывая, что в оригинале стоит: «You are frightened of four words: `He was made Man.'»

Рассказ этот носит гораздо более комический характер, нежели большинство других рассказов об отце Брауне. Это подтверждает даже его собственное поведение в финале. Есть рассказы, где он нахмурен и задумчив. Есть — где приходит в гнев. Есть — где выглядит одухотворённым и возвышенным. А кое-где — так напротив, неуверенным и нерешительным. А что он делает в финале «Отсутствия мистера Канна»? Смеется! Радует не только то, что все живы, что преступления не было, но и то, что не было даже риска судебной ошибки. Я позволю себе возразить bubnov1959: тюрьма несчастному влюблённому вряд ли грозила за отсутствием возможности доказать событие преступления. Нет тела — нет дела. Что он сам прекрасно понимал. Да и доктор Гуд вовсе не «горе-учёный» — своё дело он знает крепко, проблема лишь в некоторой зашоренности. Просто чудовище, против которого в этот раз приходится выступить, — не маньяк-убийца, не хладнокровный шантажист и не двуличный интриган, а общественное мнение, предубеждения и сплетни. Тодхантеру опасна не тюрьма как таковая, а клеймо опасного ловкача, чудом избежавшего тюрьмы, но по которому она всё же плачет. И этого дракона в зародыше Браун и Гуд побеждают именно совместными усилиями. Что было бы, если бы отец Браун не озвучил истинную подоплеку событий до освобождения Тодхантера? Он сделал бы это сам через пару минут... но выглядело бы это не столь эффектно. По сути, получилось бы, что человек оправдывается. А раз оправдывается — значит, виноват, разве не так кажется очень и очень многим? А что было бы, если бы доктор Гуд не дал своего заключения по узлам? Отец Браун не понял бы картину до конца и опять-таки Тодхантеру пришлось бы оправдываться. А так всё получилось идеально: Тодхантер молчит, Гуд обвиняет, Браун оправдывает, и в итоге все смеются.

Лучше всего можно охарактеризовать этот рассказ словами испанского «коллеги» Монтано — дона Сезара де Базана:

«Сурова правосудия десница.

Увы, закон наивен, хоть свиреп!

Он мнит: в лесной глуши разбой таится,

Тогда как всякий видит, кто не слеп,

Что наша просвещённая столица —

Огромнейший разбойничий вертеп!»

Разве что, в отличие от дона Сезара, Честертон не критикует закон, а высмеивает стереотипы общественного мнения.

Вот один из немногих рассказов об отце Брауне, который мне, увы, не понравился. Возможно, я чего-то в нём не понял. То есть интрига хороша, персонажи хороши, философские проблемы поднимаются интересные, отец Браун говорит любопытные вещи, но вот самый, так сказать, финал финала:

«Как может любой человек быть судьёй для других людей? — спросил он. — Эти трое были бродягами, которые некогда предстали перед ним и которых он быстро раскидал в разные стороны, будто для них не существовало ни правил учтивости, ни права на личную жизнь, ни свободы воли в дружеских отношениях»

Возможно, мне не дано до конца понять душевный настрой человека, оказавшегося в подобной ситуации. Но я задаюсь вопросом: а что значит «предстали»? И что значит «раскидал»? Они просили подаяния. Это уже само по себе предполагает некоторое «вручение» себя в чужие руки. Во всяком случае, реальные попрошайки, пытающиеся не просто просить, но и ставить условия (а таких я видел много), выглядят крайне отталкивающе. Они не хотят просто помощи, они хотят помощи именно по своему сценарию — и горе доброхоту, посмевшему от него отклониться (предложить сумму меньше запрошенной или натуральную помощь вместо денежной)! Но допустим, я не прав. Уж ежели один человек просит другого о помощи, так сказать, по-братски, то нужно либо выполнить просьбу, либо отказаться и ни в коем случае не лезть с непрошеной инициативой. Но какую же именно инициативу проявил Уинд?

«Без малейшего колебания он отправил одного из них в специализированную клинику для лечения нервных расстройств, рекомендовал второго в приют для алкоголиков, а третьему положил щедрое жалованье в должности своего личного помощника.»

Прошу прощения, а какой конкретно из этих процессов сопровождался грубым насилием над личностью? Трудоустройство личного помощника произошло вопреки его отчаянному сопротивлению и крикам о помощи? «Рекомендация» в приют сопровождалась визитом полиции с наручниками (если да — значит, у меня претензии не к автору, но к переводчику; я не воспринимаю слово «рекомендовал» в подобном ключе)? Уинд предложил — бродяги согласились. Им не понравился приговор? Можно было тут же, в лицо высказать самозванному судье своё мнение о нём и пойти дальше своей дорогой, вместо того, чтобы принять всё безропотно, затаив злобу. Приведу аналогию: если я, гуляя по лесу или по горам, вдруг, сам того не зная, приблизился к государственной границе, что со мной нужно сделать? Окликнуть и потребовать, чтобы я удалился. Или задержать для выяснения моих мотивов и намерений. Но явно не позволять мне забрести на чужую территорию километров на десять, чтобы потом арестовать за незаконный переход.

Разве что отправление в клинику — возможно, тут и были санитары со смирительной рубашкой. Но едва ли клиника принимает пациентов на основании одного слова человека, вообще не являющегося медиком. Значит, был осмотр, подтвердивший «диагноз» Уинда. И если так — разве не было его долгом по отношению к обществу принять меры к изоляции душевнобольного? Не понимаю, не понимаю...

Когда один замечательный автор высказывает свое мнение о творчестве другого, это всегда интересно. В данном же случае перед нами обзор творчества, выполненный с большой доброжелательностью, тактом и иронией. Видно, что Честертону нравится творчество Макдональда, и он стремится передать читателям тот фейерверк мыслей и чувств, которые пережил сам.

Статью можно растащить на цитаты: тут Вам и розовые кусты на месте роялей (вспомним о роялях литературных и задумаемся, не их ли имел в виду Честертон), и афористичные рассуждения о величии, аллегории, рыцарях и драконах, которые «в нашем мире принимают обличье обычных людей и движений», о домашних чудовищах и «небесной нелепице», существующей рядом с «интеллектуальной глупостью» для ее уравновешивания.

Работа посвящена творчеству Джорджа Макдональда, но в ней упоминаются образы Льюиса Кэрролла, Данте, Библии. Не для того, чтобы сравнить, но чтобы показать взаимные связи, пересечения и дополнения идей. Ведь никакое литературное произведение не может просто висеть в вакууме, оно на что-то опирается, с чем-то взаимодействует, чему-то служит основой. У Макдональда в этом плане прекрасная компания и прекрасный комментатор-аналитик, который, будучи талантлив сам, умеет видеть и ценить достоинства собратьев по литературному мастерству.

Прекрасная статья, характеризующая личность Автора и пробуждающая интерес к системному изучению выделенного им литературного сегмента.

Один из лучших рассказов Честертона красочно показывает как гордыня побеждается величественным смиренномудрием. Контраст между преуспевающим несчастным самоубийцей и счастливейшим пофигистом. « Нравственная невозможность — самая существенная из всех невозможностей», «Нам часто приходится выбирать: или чувствовать себя последним дураком, или уж быть им на самом деле» — такие афоризмы запоминаются на всю жизнь и помогают в трудные времена...Профессор Боулнойз — один из лучших персонажей английской литературы. Кстати, действительно, очень умные люди бывают в восторге от дешевой литературы вроде «Кровавого пальца». А патер Браун спас хорошего человека от виселицы...

Сколько прелюбодейной веревочке не виться, конец этой веревочки трагичен...Честертон блестяще обыгрывает эффект зеркальности (как и в «Зеркале судьи») и приводит в ужас заседание суда...Но как всегда у Честертона ларчик просто открывался.

Блестящий увлекательный памфлет с двойным залпом: на реальную «независимость» буржуазной прессы и на реальную «древность» аристократических фамилий. И над всем этим враньем господствует денежный мешок. А сейчас западная журналистика разве правдивее? И сколько сэров и прочих баронетов произошло из вчерашних стряпчих?

Ученый-химик, но почувствовавший вкус к болтологии ( а как иначе назвать пацифизм изобретателя новых средств разрушения?) , решил поприкалываться над патриотизмом ( в начале Первой Мировой!), а заодно поднять свою популярность. Лет тридцать назад этот рассказ показался бы мне надуманным, но сколько придуманных скандалов с целью поднять рейтинг и понты наблюдали невольно мы затем ? Мудрый Браун сразу раскусил химика-клоуна по его игре на контрасте, маловероятной, чтобы быть правдой, и спокойно наблюдал за этой игрой, пока Фламбо тратил нервные клетки в переживаниях...Тот, кто хочет из-за этого рассказа упрекнуть Честертона в антисемитизме, по справедливости должен упрекнуть его и в англо, франко, шотландо и прочих фобиях, хотя сила Честертона именно в его любви к людям и ненависти ко злу.

Когда к старости становишься занудой — вспомни Изрэела Гоу, «выцеживающего комаров» и золото из головы покойника на фоне сурового пейзажа Шотландии. Честность — лучшая политика, но доведенная до крайности и при отсутствии любви становится идиотизмом ума и холодом сердца. Не такие ли крайности приводят неплохих людей к душевной болезни? В каждом безумии есть логика, и патер Браун нашел ее во вроде незначительных мелочах.

» На той ступени отчаяния, когда северный бедняк начинает спиваться, наш берется за кинжал» — речь не о Кавказе — здесь Юг Италии. Банкир, набравший долгов, подобно завскладом из «операции Ы» решил свалить долги на разбойников...( в наше время все проще для таких богачей, особенно в России: езжай в Лондон и свои там тебя не выдадут, да еще в борцы за свободу запишут...) А патер Браун как всегда за влюбленных.

Как часто мы в непонятном видим страшное, но жизнь радостнее наших страхов. Патер Браун решил обратиться к авторитету ученой знаменитости ради счастья молодых, а этот ученый своей ученостью чуть не подвел к тюрьме несчастного влюбленного...Но простая мудрость победила изощренную ученость. Еще Гитлер был простым художником, а Честертон уже обличает глупость нацизма в лице горе-ученого: представительница «дикой, ленивой» расы оказалась умнее и добрее сочинителя бредовых теорий.

Открыл карту Хэмстеда, где происходит действие многих историй Честертона. Действительно, высокое место для высокого дома коротышки, дома. где разыгралась трагедия, истоки которой начались с легкомысленного обещания официантки...Любовь творит чудеса, и два шалопая преуспели — один в бизнесе-провозвестнике теперешних технологий «умного дома», другой...в хитрости...( а серийные убийцы вроде «Мосгаза» — не такие же невидимки?) И над всеми страстями медленно падает легкий снежок...как всегда у Честертона живописно окрашено место действия и скорее уютно, чем страшно..

А ведь Честертон провидел мотивацию современного терроризма: постоянно разогревают себя ненавистью к «павшему» миру получая «сдвиг по фазе» и...долой! а что взамен? Засиженные птицами мертвые древние камни? Убиенный полковник не подарок, но лучше ли брат его? Что толку от его службы, если любви нет? И что толку от ночных бдений сектанта-кузнеца когда его жена от недостатка любви вводится в соблазн прелюбодеяния? И вокруг церкви только один христианин патер Браун, да еще деревенский дурачок, спасенный Брауном от психиатрической пожизненной тюрьмы.

Подробное и убедительное разоблачение мнимостей и иллюзий.

Рассказ очень циничный, но холодный цинизм подан Честертоном с доброй извиняющейся улыбкой, смазывающей леденящую отвратительность сюжета. Это тоже одна из фирменных фишек Честертона — выходить за пределы цинизма, презентируя его отстранённо, безоценочно, как бы вставая над цинизмом. В этом рассказе Честертон полностью снимает эмоциональный фон, переводя историю в ранг аналитический штудии. Но при этом Честертон остается не просто в рамках литературы. «Сломанная шпага» стала одним из шедевров мировой новеллистики.

Вот в этом рассказе Честертон полностью адекватен своей репутации — отлично поданный психологический парадокс, не выдуманный под случай, а основанный на реальной человеческой психологии.

Вдобавок остроумно выстроенный сюжет, сжатость, юмор на грани сарказма. Безусловно, одно из лучших творений Честертона.

«Невидимку» не хочется относить к шедеврам Честертона, но, тем не менее, это шедевр.

Проблема в том, что это вообще не детектив («не-детективами» являются и все остальные рассказы про отца Брауна, но в в других рассказах «не-детективность» слегка замаскирована), а сюрреалистическая зарисовка. Взята интересная умная идея из «Странных шагов» и доведена до абсурда, до тщательно подчёркнутого идиотизма.

В «Невидимке» неправдоподобно всё, от «кибернетических слуг» до миллионера такого маленького роста, что он помещается в носимую на плече сумку (вероятно, он не намного больше кошки), но у героев рассказа ничто не вызывает удивления, всё воспринимается, как должное. Такое бывает только во сне. И сон — ключ к пониманию этого нелогичного, балансирующего на грани сумашествия, но обаятельного рассказа. Снег, падающий на город, зачарованные полицейские, маленький католический священник, изъясняющийся буддистскими притчами... Всё очень тихо, красиво... безумно.

Честертону казалось очень весёлым изобразить гражданскую войну. Он думал, что это здорово, когда люди убивают друг друга без всякого повода, «по поэтическим причинам». Однако, когда началась реальная война, сам Честертон на войну не пошёл, предпочёл получить справку «по состоянию здоровья» и представить возможность умереть за Родину другим. В самом деле — своей задачей он считал воспевание патриотизма, а не защиту Отечества.

Эта двойственность Честертона проявилась уже в его первом романе, где он восторгается эстетическими достоинствами массовой бойни, восхваляя войну с холма поодаль. Честертон описал резню, развязанную романтически настроенными реконструкторами, в весёлых и шутливых интонациях, как интересное приключение.

Довольно объёмная книжка, прославляющая ролевые реконструкторские игры.

Как обычно в романах Честертона, «Возвращение Дон Кихота» переполнено разноообразными мэри сью, нелогично, бессвязно и надоедает где-то к середине. Великолепное чтение для лучезарных оптимистических дураков, но остальным читателям я бы не советовал браться за этот роман.

Светлое, лучезарное, совершенно графоманское сочинение о добрых идиотах, у которых карманы набиты деньгами, и потому они могу осуществлять самые экстравагантные свои фантазии, а весь остальной мир им как бы подыгрывает.

Такую книгу мог написать только человек, никогда в жизни не думавший об окружающих, всегда живший в чудесном, уютном мире своих инфантильных фантазий, большой и весёлый ребёнок — Честертон. Однако возникает вопрос: зачем читать эту белиберду? Только затем, что этот путаный и неумный роман подписан «культовым автором рассказов про патера Брауна»?

«Человек, который был Четвергом» — однозначно лучший роман Честертона, потому что остальные ещё хуже.

В этом романе, по крайней мере, Честертон не пускается в проповеди и потому его безумные навороты могут сойти за иронию, сарказм, интеллектуальную провокацию и всё такое прочее. Подобный подход соответствует репутации Честертона и потому облагораживает восприятие. К тому же, в «Человеке, который был Четвергом» Честертон успешно делает вид, что глупость происходящего как бы входит в авторский замысел, как бы преднамерена — и это хорошо.

Кроме того, роман не очень длинён, и читателю бесконечные переодевания геров не успевают надоесть, а действие движется с такой скоростью, что исходная мерзость сюжета (положительный герой ради развлечения решает стать провокатором, подружиться с неведомыми ему людьми, подтолкнуть их к преступлению, чтобы потом сдать полиции) не успевает неприятно удивить.

Над этим романом-фейерверком, полном шуток, парадоксов и изумительных каламбуров, нельзя думать, потому что чем дольше о нём размышляешь, тем гаже он кажется.

О Честертоне очень много хорошего мне известно через третьи руки. Его упоминает Гейман во многих своих произведениях, прямо или косвенно. Его часто советуют почитать. При этом я до сих пор не прикасался к творчеству этого автора. Наверное, стоит почитать, поскольку голова у него на плечах однозначно имелась.

В этом эссе Честертон прямым текстом объясняет, что многие к детективам относятся, как к низшему жанру, и зря. Ведь независимо от жанра, хорошая книга — это хорошая книга, живущая и после смерти автора. А плохая книга пропадёт из виду и голов раньше, чем тираж распродастся. К тому же важно отметить два очень важных достижения детективов. Первое — раскрытие городской романтики, в частности — поэзии Лондона. Второе — популяризация полицейской работы. «... полицейский роман, роман о полицейских, в какой-то мере напоминает нам, что нет приключений романтичней и мятежней, чем сама цивилизация.»

Забавно, что общество, как можно заметить по этому эссе, никогда не приветствовало новшеств и изменений. В конце 19 и начале 20 века, как мы видим, презирались детективы. Чуть позже презираемой литературой станет фантастика, очень долгое время называемая так же «низким» жанром. А сегодня блогеры, вроде меня, пытаются доказать, что комиксы, как бы, тоже достойны звания серьёзного искусства.

С одной стороны, это приободряет — победа возможна. А с другой стороны это всё очень сомнительные факторы. В смысле, за рубежом комиксы, манга и BD давно уже начали получать награды и признание критиков. Но это не отменяет того факта, что многие люди между собой, в тесной компании, продолжают считать комиксы, фантастику или даже детективы недостойным внимания жанром. Лет двести должно пройти, чтобы сменилось не одно поколение, существующее при такой форме искусства, чтобы оно должно быть признано.

Кроме продолжения размышлений, мне и добавить-то нечего про эссе. Оно очень короткое, всего три страницы с иллюстрацией. Написано очень ёмко, без ответвлений в сторону. Заявленное в названии присутствует и вполне себе исполняется.

Одно из известнейших произведений Честертона, а выражения «где умный человек прячет лист?» или «бесполезно читать только свою Библию» стали крылатыми Весь рассказ это беседа двух хороших людей о самом страшном зле: о предательском убийстве сотен преданных тебе солдат....беседа на фоне черного холодного леса из острых голых сучьев с кладбищем посередине, но читающим не страшно, ибо в центре два добрых человека , а вдали зовет теплый огонек уютного кабачка. Р.S. О сколько жутких тайн скрывается за всеобщим поклонением...

Красочная рождественская история со счастливым концом: патер Браун завербовал супер-вора Фламбо на сторону Добра и вовремя: Фламбо опустился до обмана и кражи в семье, пережившей большое горе...Реабилитирован социалист ( как всегда у Честертона), вволю повеселились над спектаклем и ошарашенным сыщиком-полицейским ( в лице Фламбо пропал великий аниматор), ну и еще по мелочи: драгоценности вернулись хозяйке. Кстати, драгоценности при всей своей высокой цене совсем незаметны на фоне оберток от шоколадок. И на всю жизнь мне запомнилась проповедь ( а первый раз я ее читал лет тридцать назад) патера Брауна ( вот у кого надо учиться проповедникам!)

Там, где обычный человек мается со скуки, патер Браун раскрывает преступление...на кончике...ушей. Джокер воровского мира виртуозно становится то тузом, то шестеркой, но на всякого вора-мудреца достаточно простоты мудрого Брауна. Изящно высмеяна примитивность «сильных мира сего» , заправляющих империей, над которой не заходило солнце. А сейчас разве иные правят?

Люблю незамысловатые герметичные детективы и рад прочтению «Сокровенного сада». В основе сюжета парадоксальная математика Честертона о том, что от перемены мест слагаемых все меняется...Жаль, что «умнейшая голова Европы» стала безумной, но в жизни так случается и нередко...Есть нечто ненормальное в нападках на тех, кто тебе ничего плохого не сделал, но сколько в сетях немотивированной злобы на «пасторов Браунов«и на христианство вообще! Как тут не вспомнить библейское: «сказал безумец: Нету Бога»...А журнал «Гильотина», родственный «Шарли», названный интеллектуальным скотством? Будто и не прошло сто лет...Профессиональный художник Честертон понимал, что настоящее искусство не должно походить на фотографию в паспорте, также и от его книг-притч нельзя требовать дотошного «как должно быть в жизни», тем более реальная жизнь и так постоянно опрокидывает это «как должно быть в жизни», и умнейшие головы совершают величайшие глупости.

Первый из сборников Великого Патриота Жизни. Рад знакомству с замечательной компанией во главе с мудрым мальчишкой Бэзилом Грантом. И пусть этому мальчишке почти шестьдесят...Калейдоскоп удивительных приключений с погонями, драками, превращениями и застольными беседами.

Типичная судьба гения: прежде, чем его признать великим, его считают свихнувшимся. А мудрость Бэзила оказалась посрамлена подвигом настоящего ученого.

История о том, что честным людям следует верить во всем как бы это не выглядело глупо со стороны. Зато потом так радостно наслаждаться «высшим обществом» честных людей среди ветвей настоящих вязов, а не рядом с лживой в сущности вывеской «Вязы»

Который раз убеждаюсь, что у Честертона нет ничего лишнего, и преамбула с визитом к даме совсем не случайна. Неплохая профессия: пять золотых гиней оплаты за нескольких часов непыльной работы и главное требование: тяни резину... А ведь иногда и не жалко отдать за такое содействие...Очередной раз поражаюсь остроумию писателя: такие истории запоминаются на всю жизнь.

И ведь знаешь, что герой рассказа Василий, пардон, Бэзил, умнее других, но его шокирующее и даже преступное поведение держит в недоумении почти до финала. Еще одна необычная профессия: спичмейкер-инкогнито-мнимый дурачок. А как Честертон припечатал фантазеров-скептиков: Шекспир больше похож на Марию Шотландскую, чем на Бэкона...Замечателен дуэт: рассказчик и Бэзил Грант, напоминающий пару с Дюпеном Эдгара По.

Рад прочтению забавной истории и знакомству с прекрасными героями: бывшему судье. настолько мудрому, что поменял судейскую мантию на мансарду поэта и бравому майору Брауну(!), «человеку-поэме». И как все у Честертона, хочется полистать назад. перечитать. восторгаясь красочному описанию, остроумным выдумкам и афоризмам. И приключение покруче всяких Форт-Баярдов...И замечателен лирический финал...А ведь это первый рассказ, открывающий изумительный мир героев и старой доброй Англии великого жизнелюба.

В детстве читал подборку детективных рассказов об отце Брауне (микст из разных сборников), и мне понравилось. Недавно захотелось вернуться к детективному творчеству Честертона. К сожалению, результат оказался разочаровывающим — и это еще мягкая оценка. Стало ясно, что в той подборке находились, вероятно, лучшие рассказы. Теперь же я стал читать все подряд. И если после первого рассказа («Сапфировый крест») впечатление было благожелательным, то после второго — именно «Сокровенного сада» — я решил прекратить чтение. И вряд ли в будущем изменю это решение. Объяснение, предполагающее раскрытие сюжета, даю в спойлере.

Резюме — оценки не поставил, так как в шкале Фантлаба нет нуля.

Мудрый священник любит людей, сочувствует- то есть ставит себя на их место: поэтому действия Брауна наивны и маловероятны для помощи в правосудии с точки зрения обычного человека, но для опытного сыщика Валантэна они словно нить Ариадны. А уж раскусить лжесвященника Фламбо человеку с живым интересом к ближнему гораздо проще, чем тому, кому интересен только он сам. И как во всех историях Честертона оживает красочно место действия и хочется открыть карту с вокзалом Виктория...А часто ли встретишь такую увлекательную и действенную проповедь?

Каждая история с добрейшим и мудрейшим священником Брауном красочная объемная притча и христианская проповедь — настоящая, без занудства или слащавости. «И гений -парадоксов друг» — это точно подходит к Честертону.А еще у него настоящая Математика когда ноль плюс ноль много раз получается ноль — многие этого не знают и верят в брехню проплаченных журналюг и троллей, а также в суеверия, на которых делают гонорары. А какая радость жизни! Даже среди страшных преступлений...И кроткий Браун сильнее преступников — он побеждает их...и бывший вор Фламбо сам ловит воров! И Браун спасает невинных от виселицы...- а кого спасли вечноскулящие «лишние люди»? Для меня Браун как родной и встреча с ним приносит радость — уж сколько раз перечитывал! Честертону повезло с нашими талантливыми переводчиками — их можно назвать соавторами

Я бы назвала это произведение милым и несколько наивным.

В представленном детективе не было убийств, жертв, кровавых следов... и даже задуманная кража не успела случиться.

На протяжении всей истории мы вместе с детективом Валантэном идем по следам изворотливого преступника Фламбо. А следы эти весьма примечательны: перепутанные соль с сахаром, пятно от супа на стене, разбитое окно... Нас начинают одолевать сомнения — неужели эти шалости и вправду оставляет опасный преступник, и если да, то зачем и для кого? а если не он, то кто и снова-таки — зачем?

Концовка все расставит на свои места, вызвав легкую улыбку и мысль о том, что покаяние — вещь недурственная, и не только в плане духовном, я бы даже сказала не столько в нем (кто знает, прощают ли нас и нужно ли это покаяние кому-то, кроме нас самих?), сколько в том, что смышленый тихоня-священник может поднабраться от кающихся преступников «преступных» мудростей и использовать их в своих интересах, что и сделал отец Браун. И вполне в этом преуспел, на мой взгляд, удивив и преступника, и детектива.

Незамысловатый простенький детективчик. Приятная и неожиданная концовка. В конце невольно можно залиться приятным удивленным смехом. Ирония во всей красе. Не рой яму другому — сам в нее попадешь.

Читается легко и приятно. Нет нудных диалогов и рассуждений. Я бы сказал не классический детектив. Не совсем в стиле обычных детективов который представлены другими авторами.

Короткий и приятный рассказ. Первый из цикла про отца Брауна. Кстати, так и не догадаешься, что главный герой именно он)

Всем приятного чтения.

Достаточно морализаторское произведение. Видимо автор был настолько набожным человеком, что верил в искреннее раскаяние преступника.

К самому произведению отношение неоднозначное. По факту — это первое расследование отца Брауна. То есть оно как бы ознакомительное, и мы видим в священнике больше религиозного деятеля, чем детектива. С другой стороны оно диссонирует с остальными делами. Возможно его автор писал как «приманку» для читателей

Как это бывает с классикой, я уже что-то слышала о «Четверге» до прочтения и, признаться, слегка опасалась. Организация терактов и ловля анархистов — совсем не моя тема. Но это же Честертон! Разве он может написать полицейский детектив, не перевернув все с ног на голову!

Ведь по духу он-то и есть анархист и бунтарь. Разве не об этом говорят его парадоксы, ломающие тиранию общепринятых клише? Разве не об этом говорит даже его синтаксис? Честертон принципиально не желает знать, что в английском предложении жесткий порядок. Он взрывает привычную схему и расставляет слова так же свободно, как если бы писал по-итальянски или по-русски. Что не мешает ему оставаться предельно консервативным в своих взглядах. В этом смысле главный герой, Сайм, кажется отражением самого писателя: анархист, жаждущий ниспровергнуть анархию во имя порядка. Но Честертон никогда не облегчает задачу даже любимым героям. Читатель может удивляться или недоверчиво улыбаться, но Сайму и его друзьям по-настоящему страшно.

А между тем «Четверг» просто-таки провоцирует на удивление и скепсис. Как бы ни наслаждалась я интеллектуальной игрой, в которую пригласил меня Честертон, я ни минуты ему не верила.

Текст переполнен той убийственной серьезностью, которая у англичан считается высшей степенью иронии. Жуткий заговор анархистов против цивилизации (ох, наверняка намеренно!) показан таким устрашающим, что в итоге выглядит нереальным. Чего стоит хотя бы тайное собрание в подземелье, освещенном красным светом, точно театральный ад, и декорированном бомбами! Смешон Грегори с его серьезным анархизмом, смешон и Сайм с его поэзией подземки. И, конечно, забавна вся эта бесконечная путаница: кто тут кого ловит, кто мечтает уничтожить мир, а кто — просто посмеивается. Все здесь не так, как выглядит, словно в честертоновском Лондоне и впрямь деревья растут корнями вверх, а звезды сияют под ногами.

Удивительная книга — каскад парадоксов, фейерверк неожиданных метафор, бесконечная ирония и в финале — утонченная аллегория вместо ответов.

Конечно, если «Перелётный кабак» и реализм, то сатирически развёрнутый до масштабов фантастики — всё-таки, предположение, что в Британской Империи найдётся влиятельная сила, которая начнёт исподволь перекраивать жизнь Метрополии по лекалам Империи Османской — настолько, что полицейским придется ближе к финалу поменять шлемы на фески, — выглядит достаточно фантастическим. С другой стороны, такой поворот трудно назвать беспочвенным: Честертон тонко подчёркивает, что Британия его времени застоялась, что перемены ей нужны, что возможных направлений для таких перемен множество — но какого, простите, шайтана выбором «нужного» направления занимается человек без собственных мыслей, способный в лучшем случае изищно формулировать мысли чужие? А ведь лорд Айвивуд именно таков — он прекрасно транслирует (и изобретательно воплощает в жизнь) то, что вложили в его голову другие, но сам не способен ни на творчество, ни на чувство. Сам себе он представляется рациональным и последовательным, но его сухая рациональность вернее разрушает жизненный уклад Британии, чем любая глупость или безудержная фантазия. И, согласно Честертону, рационалистическому безумию лорда Айвивуда Британия может противопоставить только полёт свободной души, воплощением которой становится даже не британец, а ирландец — капитан Патрик Дэлрой, поэт, фантазёр и авантюрист, в котором счастливо сочетаются физическая и нравственная сила. Именно он вдохновенно находит точный и яркий ответ на каждое начинание лорда Айвивуда. Следить за их заочным (по большей части) поединком весьма занимательно, хотя Честертон и не пытается придать ему реалистичность — для памфлета это и не нужно, да и Дэлрой с его чертами полубога или античного героя выглядел бы в реалистическом антураже несколько дико. Поэтому «Перелётный кабак» вполне уместно числить по ведомству классики фантастической сатиры — хотя бы в пику блюстителям чистоты жанра.

С точки зрения детективной составляющей рассказ слаб. Преступление происходит уже во второй половине произведения(хотя то, что оно неминуемо, становится понятно очень рано), а его расследование — исключительно в голове у отца Брауна — и ни то, ни другое не представляет из себя ничего особенного интересного. С другой стороны, здесь есть яркие персонажи — почему-то всякий раз, когда Честертон пишет про социалистов, получается интересно — и красочное описание святочного представления. Но главное: не сыщиковая, а священницкая составляющая главного героя здесь удостаивается значительной роли. Обычно всё ограничивается фразой «преступник долго исповедовался отцу Брауну и жили они долго и счастливо», но здесь диалог между священником и вором становится кульминацией рассказа — и на удивление сильной.

Многие рассказы про Шерлока Холмса запомнились нам тем, что сыщик по внешне безобидным деталям и событиям делает выводы об ужасных преступных схемах, уже совершённых, либо только приводящихся в действие — как, например, дело обстояло в «Союзе рыжих». Здесь всё происходит наоборот. Декорации и обстоятельства дела намекают на что-то таинственное и пугающее, но разгадка проливает свет на не более чем любопытное чудачество. Именно эта инверсия штампов и мысль, что в жизни всё часто может быть гораздо проще, чем кажется, заслуживают высокой оценки.

Догадаться о преступлении до того, как оно будет совершено — довольно стандартная практика для литературных детективов, но определить преступника вслепую, исключительно по звуку его шагов — это уже впечатляет. Описать такое расследование правдоподобно не так легко, но Честертону это удалось, в добавок скрасив рассказ меткой сатирой на высшее общество.

Всё здесь слегка надуманно — и то, что детектив всё-таки пускается по такому странному следу, и то, как самодовольно ведёт себя преступник в конце — почти как злодеи из плохого диснеевского фильма. Там не менее, нестандартный сюжет, и огромная смекалка, проявлённая отцом Брауном, делают рассказ в меру интересным сам по себе, и отличным в качестве представления персонажа.

Задумка с неверным контуром, ведущая к разгадке тайны убийства, довольно остроумна, неплохо задуманы(и описаны) и экзотические декорации, в которых происходят события. Жалко, что всё это портится неубедительностью действий убийцы ближе к концу произведения и, в результате, общим ощущением скомканности концовки. Это, впрочем, родовая беда интеллектуальных детективов — основания, на которых сыщик строит догадки о личности убийцы часто настолько тонки и эфемерны, что автору ничего не остаётся для того, чтобы подтвердить их, кроме как заставить злодея тем или иным образом признаться во всех своих грехах.

Кроме того, и это, наверно, моя главная претензия к рассказу, начинает надоедать это неуёмное стремление Честертона делать преступников противниками католицизма(«Тайный сад») или, как в этом случае, религии вообще. Атеизм вовсе не является признаком отсутствия у человека стройных моральных принципов, точно так же, как и вера в Бога не является единственным способом приобщиться к ним.

Довольно неубедительный и наигранный детективный рассказ. Переполненный сомнительными деталями, которые в итоге не играют никакой роли в расследовании и сюжете вообще — например, удивительные изобретения одного из персонажей — механические домработники — выглядят фантастично, и слабо вериться, чтобы они могли быть доведены до ума и быть рентабельными в эпоху написания рассказа. Третий ухажёр здешней роковой женщины тоже является в общем-то лишним персонажем. Ну и в довершение к этому, разгадка рассказа является иллюстрацией присказки «убийца — садовник», которую здесь делается попытка подать, как откровение. Неудачная.

Хорошо, что среди рассказов про отца Брауна попадаются и намного лучше.

«Перелётный кабак» представляет собой цепочку более или менее остроумных сцен, связанных общей идеей, общими героями и общим сюжетом. В художественном отношении роман получился, на мой взгляд, слабее, чем многие рассказы Честертона. Всё-таки любимый автором парадокс больше подходит для короткого рассказа, чем для романа. Зато как памфлет книга удалась в полной мере. По форме, это памфлет в защиту традиций старой доброй Англии. В том числе, неотъемлемого права каждого англичанина ходить по пивным. По сути, это протест против саморазрушения Англии. Поражает, как автор сумел предугадать процессы, которые развернулись в полной мере уже на наших глазах. Книга ведь написана ровно сто лет назад, в 1914.

Главный враг в глазах Честертона не турки, захватившие по сюжету контроль над Англией. Турки, попавшие в кадр, выглядят как раз очень достойно. Настоящий враг, по мнению автора, это представители квазилиберальной элиты Британии, лорд Айвивуд и его сподвижники. Субъективно они не предатели, они хотят добра. Но воспитание в релятивистском духе переворачивает вверх дном все ценности. Любовь к свободе означает ограничение свободы сограждан, чтобы спокойно навязывать им правильные ценности. Уважение к культуре других народов перерождается в стремление уничтожить культуру своего народа. И так во всём. Люди, монополизировавшие власть в государстве, ведут дело к разрушению основ общества, основ государства и, в конечном счёте, к собственной гибели.

Все надежды автора на пробуждение английского народа. На самом деле, бунт в защиту старого так же разрушителен, как и бунт в поддержку нового. Но чем ещё можно было закончить эту книгу? Полномасштабной войной, которая и так стояла на пороге? Парламентскими дебатами с принятием очередного неработающего закона? Или признанием того факта, что ничего уже изменить нельзя?

Знаете, что подвигло написать отзыв? Это просмотр английского сериала о патере Брауне и именно серия о «Летучих звездах». И так три сравнения: рассказ и две экранизации. Рассказ читается легко, фантасмагория, неуловимый Честертоновский сарказм, интрига, запутанность сюжета и тайна, которую блестяще раскрывает патер Браун. Но и еще и роль Фламбо, которого Честертон вплетает, уже второй раз, и как-бы намекает, что он вскоре и станет как Ватсон для Ш. Холмса. Если в « Странных шагах» патер Браун, просто ракрывает хитрую затею с похищением, то здесь, уже- и раскрытие похищения и как-бы ( ну не подберу слова может быть раскаяния, или жалости к пострадавшим)... А еще и театральность происходящего с Арлекином и прочими, и полицеским, появляющимся по законам театра Дель-арте, но в реальности, именно реальным. И намек о Фламбо, который в дальнейшем и станет другом и соучастником, многих других рассказов-расследований патера Брауна.

И вот экранизации, как к месту, как все таки выдержан смысл и сюжет рассказа в сериале «Лицо на мишени», хотя там в основном о Фишере, вплетенный в сюжет рассказ «Летучие звезды», да и патер в исполнении Повиласа Гайдиса очень похож.

И вот еще одна экранизация, английская, как говорится, родная и ( моё мнение) полная неприязнь. Основа та же, но зачем было делать худший детектив, с убийством хозяйки из-за ожерелья, которое потом оказывается фальшивым. О Фламбо и речи нет. Вместо феерического праздника, поминки и ... как воспоминание спектакль написанный убитой, во время действия которого и происходит похищение.

Короче, как сказал, один герой не этого произведения: « Испортили вещь.» С чем полностью согласен.

Не греши, не прелюбодействуй и тебя не настигнет «Молот господень». Правда здесь он оказывается всего лишь небольшим молотком. И трудно понять, нам простым, приземленным людям, что «молот» это не только « Кара Господня», но и , как изумительно заметил отец Браун, не надо создавать миф, там где многое бывает реальностью. Как любим мы порой подвести действия под мифические основы, чтобы скрыть истину. Как любят наши разлюбезные телевизионщики и журналисты, создать ауру неизведанного, мистического, которая порой оказывается обычным пшиком. И как порой нам не хватает, такого отца Брауна, который развенчает все их потуги и простым языком объясняет нам: « Реальная случайность, порыв и уже... «Кара с небес», « Молот господень».

«Октябрь знал, что, разумеется, переворачивание страницы, окончание главы или закрытие книги не означает конец истории. Заметив это, он также признал, что счастливые концовки всегда легко найти: «Это очень просто», объяснил он Апрелю, «найди солнечное место в саду, где свет золотистый, а трава мягкая, место, где можно остановиться, перестать читать и быть довольным».» — из книги «Человек, который был Октябрем» Г. К. Честертона\ Библиотека грез. (Н. Гейман, «The Sandman»)

«Человек, который был Четвергом» – необычное произведение, содержащее в себе философские, юмористические, детективные и даже сюрреалистические элементы. Перед нами роман, который может похвастаться неплохой интригой, забавный анекдот, вызывающий улыбку, фантасмагорический сон, подталкивающий к размышлениям о сущности и внешности добра и зла, стойкости убеждений, управлении своей жизнью и много еще о чем.

А начинается все довольно скромно: два поэта спорят о сути анархии. Спор этот приводит их в убежище подпольной анархической организации, которой заправляют семеро человек, каждый из которых носит имя одного из дней недели. Самый главный и пугающий тут – Воскресенье. Внезапно выясняется, что один из поэтов – истинный анархист (только не сообщайте об этом в Скотланд-Ярд), желающий занять место недавно умершего Четверга, второй – сыщик (только не говорите об этом другим анархистам). По прихоти судьбы, а также благодаря пламенным речам сыщика, именно он становится Четвергом и именно ему суждено разгадать тайны анархистской верхушки.

Роман напоминает мне коробку подарка, завернутую в оберточную бумагу и перевязанную ленточкой. Вы видите коробку сверху и составляете первоначальное мнение, но как только возьмете ее в руки – угол зрения изменится, а значит и впечатления тоже. По весу и звукам изнутри вы начнете догадываться, что ждет вас там, но не узнаете этого точно, пока не откроете. И среди всех сюрпризов и мелочей, на самом дне, не пропустите главный подарок, который называется смыслом. При беглом просмотре содержимого его легко не заметить.

«Вечный человек» — трактат, написанный Честертоном в защиту христианской церкви. В 1925 она уже нуждалась в защите. Рациональных доказательств в нем нет. Это понятно. Рациональные аргументы в данном вопросе не имеют силы по определению ни для одной из сторон. В лучшем случае с их помощью можно заставить о чем-то задуматься, но не убедить окончательно. Книга Честертона состоит по большей части из общефилософских рассуждений. Они изложены прекрасным языком, остроумны, парадоксальны, местами увлекательны, но убедить могут все-таки только того, кто и так убежден.

Настоящих высот автор достигает тогда, когда переходит от рассуждений к эмоциям. Для Честертона христианство — религия любви и добра, религия свободы и радости, религия жизни. Вера, отвергающая пессимизм. Вера, которая находится в согласии с разумом, хотя и смотрит на мир другими глазами.

Еще одна привлекательная сторона книги — отсутствие религиозной нетерпимости. Честертон — ревностный католик, и католическая церковь для него самая лучшая, но это не значит, что другие плохи. Он с пониманием относится к адептам других христианских церквей, других религий, даже к атеистам. Все это люди, достойные уважения, достойные спасения. Раздражение автора вызывают две категории оппонентов — прагматики и пуритане. Подход прагматиков, по мнению Честертона, отвергает разум, подход пуритан — красоту, и оба они отвергают любовь. Очевидно, что водоразделом для автора служат не столько идейные разногласия, сколько различия в системе духовных ценностей.

Нет, Честертона, так легко не понять. Сразу скажу, вчитывался, вчитывался и так не понял... Ну не дошло до меня, увы... Может, кто- то еще напишет отзыв и объяснит сущность рассказа, ведь оценок то понаставило много читателей. И здесь, в этом рассказе, детективная составляющая- мизер. Вот был рубин и его нет. Патер Браун перебросился парой слов с похитителем и он вновь появился. И все разбавленно восточной мистикой, и «свадебный генерал» мудрец с Востока выдает сентеции как Дельфийский оракул или Нострадамус, и каждый волен трактовать их под свои понятия. И, что-бы скомпрометировать его похищают рубин и в то же время, как- бы возвеливачивют его, что он только взглядом «незримо» перемещает камень, а потом возвращает. Единственно, что позабавило, это как похититель- одной рукой, как бы удерживает восточного мудреца, а другой — подкрашенной в цвет кожи индусов, похищает рубин. Но патер Браун — все видит и замечает. И к чему это все- сарказм над восточной мистикой или насмешка над ее европейскими последователями, вот наверное последнее и есть сущность рассказа. Но не уверен и жду отзывов других.

Ну кажется вот она, неразрешимая загадка преступления. Пища для ума такого великого детектива как отец Браун и его друга Фламбо. Убийство совершенное в кабачке «Зеленый дракон», стоявшем на дороге к Кестербери, где на днях в соборе будет выставлена рака святой Доротеи, украшенная драгоценными камнями. Но, что случилось с отцом Брауном, его совершенной не интересует это убийство и он постоянно твердит: «Мне это не интересно. Поехали. Пусть этим занимается полиция.«И это не смотря на то, что преступник оставил непонятные следы, что труп сначала был повешен, а потом проткнут шпагой. Что же случилось с отцом Брауном? И пусть я раскрою сюжет, но убийства НЕ БЫЛО. Просто отец Браун сразу понял, его пытаются задержать, что бы он не мешал совершить кражу драгоценной раки. И уже в Кестребери, он объясняет Фламбо, как взяли труп умершего старика и инсценировали «загадочное» убийство. И о мотивах дочери старика, но в то же время очень любящей жены преступника, метущейся перед родственно- религиозными чувствами и беззумной любовью к супругу. Тем более, что помощников хватало.

Уж очень лихо закрученно и слабо привязано к реальности. Уж очень автор возвеличивает отца Брауна, что преступники идут на кощунственные действия, только что бы задержать его. Как-то не верится в реальность происходящих событий. Рассказ хорош, но червь сомнения гложет, выдумка это всё. Хотя в жизни всякое бывает.

И закончу аннотацию цитатой из рассказа: « Что-то майор долго ищет полицию? Полиция дольше поищет мойора, — ответил священник.» Еще одна любовная драма, начавшаяся в далеких азиатских странах, где два офицера делают карьеру, но память о той, что осталась в Англии проходит через долгое время. И наступившая развязка, когда один из них уже в Англии принимает однополчанина, только, что вернувшегося в Англию. Два соперника, один из которых якобы страдает галлюцинациями о смерти от рук индийских магов. Отцу Брауну приходится распутать этот клубок галлюцинаций и спасти от смерти соперника майора. Незамысловатая история, с элементами восточной мистики, которые оказываются всего лишь потугами неудачливого любовного соперника. И как во время отец Браун приготовляет горчичный раствор, спасший приехавшего полковника. Честно говоря рассказ неудался и за всей восточной экзотикой и мистикой все сразу угадывается, просто внимательно читая, надо просто разобратся, кто же отравитель, а то запутываешься в персонажах. А может просто неудачный перевод?

Вот прочитал аннотацию и так и не понял, а к какому рассказу она Честертона? Может к этому, что случилась на одном из пирсов и в которую попал частный сыщик Мигглтон, который по просьбе миллионера Брюса прибывает на старый пирс и становится свидетелем, когда один человек преследует другого. Но запертый в домике не может помешать убийству своего клиента и утром узрев отца Брауна играющего на пляже с детьми поведал ему эту историю. О представительном мужчине в приличном костюме и небритом бродяге преследующим его и убившим ( по звукам выстрелов). Полиция начинает поиски небритого бродяги, а отец Браун, стоя у игрового автомата, где алый человечек преследует синего, в своей манере доказывает Мигглтону и секретарю Брюса, что не всегда глядя как один бежит за другим по кругу можно понять, кто кого преследует: Алый Синего, или наоборот. И им доходит, особенно когда вылавливают труп небритого бродяги... Ведь не всегда прилично одетый и чисто выбритый человек- это состоятельный, и не всегда небритый и плохо одетый- это бродяга. Может оказатся и наоброт.

Хороший вопрос: Почему, если человек военный,то его обязательно считают глупцом? Штамп, уважаемые, самый настоящий!

Кроме того, расссказчик находит всевозможные недостатки, у всех, кроме себя любимого!

Мне кажется не совсем корректным говорить о людях «коллекция» — собрание редких, диковинных вещей. То есть о людях говорится как о вещах. Это недопустимо!

Какая-то не очень правдоподобная история, нежизненная! Не верю, уважаемые, не верю!

Очень необычно: священник-детектив, но, что-то такое в этих рассказах есть, мне нравится!

Это скорее эссе на тему, чем биография; в произведении нет ни одной даты, зато становится очень ясен взгляд самого Честертона и на личность Франциска, и на суть его проповеди. При этом общих рассуждений, оценок и попыток толкования и понимания в тексте куда больше, чем фактов, а собственно биографические данные достаточно скудны. Честертон приводит какие-то события из жизни Франциска (в том числе полулегендарные, из «Цветочков») не как историк или биограф, а скорее для целей иллюстрации своих выводов о его характере. В итоге у Честертона получился значительно более живой и интересный текст, интересный именно с точки зрения человеческого содержимого. Честертон подходит к личности Франциска, с одной стороны, с безусловным почтением, а с другой стороны — на очень близкое расстояние, как стараются подойти не ученые к объекту изучения, но поклонники к своему кумиру. За счет этого, а также за счет использования чисто художественных приемов и вообще большой поэтичности текста создается характер Франциска как характер литературного персонажа, объемный, с некими гипертрофированными чертами. «Nobody would be likely to call him a man of business; but he was very emphaticaly a man of action» — основная, по Честертону, черта. Вообще это довольно редкий и особенно приятный своей удачливостью ход: описывать не то, что герой делал, а то, каким он был. Честертону это отлично удалось, и даже когда он говорит, что Франциска «God has broken to make anew», на самом деле видишь именно развитие характера героя в рамках художественногоо произведения.

При этом Честертон использует чисто художественные приемы местами, точно рассчитав, что даже самый безграмотный читатель хоть немного в курсе достижений и взлетов его персонажа, он почти упускает их, во всяком случае, не заостряет на них внимания. Зато с большой нежностью и осторожностью описывает историю, когда Франциск, собственно, становится на путь слуги божьего — с кражей у отца, попрошайничеством камней и тд. Получается... ужасно мило, даже слова другого не подобрать. «Anyhow there was not a rag of him left that was not ridiculous. Everebody new that at the best he had made a fool of himself» — это про торжественное возвращение отцу всего украденного на восстановление церкви. И на этом моменте как-то больше проникаешься личностью персонажа, еще никому неизвестного и ничего не совершившего, совершенно одинокого в своем порыве, чем читая обо всех последующих его достижениях, весьма впечатляющих. Вот этот момент, а также история про попытку обратить сарацин в христову веру — самые трогательные, пожалуй.

Формат эссе, в отличие от формата биографии, хорош тем, что нет необходимости сдедовать какой-либо хронологии либо изложить определенный набор фактов. В тексте куда больше рассуждений, чем чего-либо другого — но за счет их, скажем, качественности следовать за ними действительно интересно. «The whole point about St. Francis of Assisi is that he certainly was ascetical and he certainly was not gloomy» — в контексте целой главы, посвященной «Jongleurs de Dieu», становится очень понятным честертоновское восприятие Франциска как несомненно позитивного, как сейчас выражаются, персонажа, joyful in the essence.

Еще одна черта, которую очень изящно подмечает Честертон и которая, как мне кажется, отличает не только одного Франциска, но и других христианских святых (и, имхо, является результатом правильного восприятия НЗ): «St. Francis was a man who did not want to see the wood for the trees. He wanted to see each tree as a separate and almost a sacred thing». Это кантовский императив, фактически, только как к цели и никогда — как к средству, при этом целью является не человечество, а человек, что представляет кардинальную разницу.

Напоследок Честертон говорит о том, что стало с францисканством после смерти Франциска, включая все печальные злоупотребления и борьбу с собственностью как таковой (включая чужую) — классическая история из серии хотели как лучше. По Честертону получается, что папа, как ни странно, сыграл в деле сохранения «нормального», не ортодоксального францисканства не последнюю ролью, пресекая наиболее агрессивные его проявления. И, несмотря на всю симпатию к Франциску как к личности, Ч. с этим вполне соглашается. «it is well to have the Sybil as well as David in Dies Irae. That St.Francis would have burned all the leaves of all the books of the Sybil, in exchange for one fresh leaf from the nearest tree, is perfectly true. But it is good to have the Dies Irae as well as the Canticle of the Sun». Забавно и точно замечание, что когда францисканство долшло едва ли не до противопоставления себя католической церкви, из двух зол (это мое, а не Честертона, конечно) следовало бы выбирать второе, потому что католическая церковь в состоянии вместить все лучшее, что есть во францисканстве, но не наоборот.

Детектив и политика, два понятия, которые стали очень связаны в начале 20 века. В детективные истории вплетаются политические нотки и уже политическая подоплека преступления становится главной. Пройдут годы и уже многие новости будут кишеть об «заведении уголовных дел» на политиков, и политики будут активно участвовать в организации преступлений. А здесь, только начало. Три состоятельных миллионера и их антогонисты три социалиста. Последние в открытую пропагандируют мысль об уничтожении «богатеньких Буратин» и это случается. Два миллионера убиты. Ну и кто, на подозрении у полиции? А третий-то то же оказывается исчез, но потом благополучно объявляется. И то благодаря одному из социалистов, раскаявшемуся в убийстве. Убийства третьего и не было, а нет преступления и нет виновного. Но...

Вот так и обделывается выгодная сделка: миллионера Уайза и социалиста Хорна. Убраны конкуренты, а виноваты другие социалисты. И тут я бы хотел процитировать строчки из высказывания патера Брауна: «...когда я сказал, что они замешаны в этом деле, именно потому что они к нему не причастны. Всякий другой на моем месте сказал бы, что они непричастны к двум другим убийствам, потому что они причастны к этому. А фактически они причастны к тем двум убийствам, потому что они причастны к этому. Разумеется, это весьма забавный и неправдоподобный вид алиби.» Вот как закручено и чтобы понять суть надо перечитать несколько раз. Т.е. Честертон, это вам не легковесный детективчик, он своими строчками заставляет вас читать внимательно, перечитывать, вдумыватся в каждое слово и вам откроется истина преступления.

Это мое субъективное мнение, но в этом рассказе Честертон переиграл самого себя. Идеально задуманное преступление, даже отцу Брауну не удается предотвратить, да и разоблачение преступника запаздывает и его личность остается неизвестна. Честертон нагоняя мистику и исторические эксурсы, сам, как я считаю, запутывается в описании преступления и вчитываясь начинаешь понимать- это не возможно. Ну представте себе: преступник за несколько минут- убивает викария, укладывает его в саркофаг, устраивает ловушку для профессора с крышкой саркофага, переодевается и сыграв роль викария заманивает посетителей, и свою жертву в подземный некрополь. И все это за несколько минут, что Браун и профессор беседуют с журналистом возле раскопа. Не верится, как и читая запутываешся в дальнейшем, т.к. отец Браун здесь не разоблачитель преступника, а разоблачитель мистических тайн и способ совершения преступления становится сразу понятен, как только профессор трогает золотой крест на «мумии» епископа, которая в действительности свежий труп викария. Во накручено. Поэтому и в конце рассказа отец Браун просто молчит, выслушивая психологические измышления выздоравливающего профессора, ему просто не чего сказать- преступление совершилось, но преступник не изобличен.

Каждый рассказ этого цикла сродни серии мультфильма, где добро всегда побеждает зло, причем особо не напрягаясь. И это в то время, когда Пуаро, Холмс и мисс Марпл ходят кругами, утыкаются в тупики и колотят головами об стену в поисках разгадки очередной истории. Отец Браун же, отгадывает подобные загадки, даже не замечая, что делает что-то важное и полезное. «Рассказать вам как было совершено убийство? — спрашивает он, — да это же проще простого, я сам сто раз так делал, и вообще подобные вещи случаются на каждом шагу.

Стоит заметить, что Честертон далеко не всегда дает шанс читателю самому определить убийцу или отыскать вора, то вытаскивая несколько важных фактов уже в конце рассказа при объяснении Брауна, то ни говоря их вовсе. Из десятка рассказов, я с трудом разгадал два или три.

Но, несмотря на все это ( а это вовсе не недостатки) , все рассказы написаны в таком яркой и привлекательной манере, что читаются с большой охотой.

Создалось впечатление, по сравнению с очерком, посвященном святому Франциску Ассизскому, что здесь было меньше конкретных идей: в основном определенная тема, некоторый вопрос, рассматривался автором с разных ракурсов, словно не хотелось бы слишком прямолинейно изложить суть темы.

Но это не отменяет важности поднимаемых вопросов — вполне может быть, что кто-то не задумывался над ними и не имел представления о некоторых фактах, так что аккуратное подведение Честертоном читателя к собственным мыслям и выводам является хорошим ходом.

А для нас это ещё и полезная возможность узнать кое-что о Европе (в частности какие у них были Сергии Радонежские, Серафимы Саровские и другие).

Еще один Браун у Честертона, правда, менее известный , чем однофамилец падрэ. На этот раз — отставной майор, герой военных баталий, посвятивший себя после выхода на пенсию выращиванию цветов. В один прекрасный момент спокойной размеренной жизни майора Брауна пришел конец. Поневоле он оказался ввергнут в водоворот невероятных приключений. Цепочка событий приводит бедолагу в «Агентство романтики и приключений».

Стоп. Агентство чего-чего ? Что за невидаль?

Читаем : «Агентство романтики и приключений» было открыто, чтобы удовлетворять своеобразные потребности людей. Сейчас повсюду — в разговорах, в литературе — мы сталкиваемся с желанием окунуться в водоворот таких событий, которые увели бы нас с проторенной дороги повседневности.Человек, охваченный подобной жаждой разнообразия, платит определенную сумму «Агентству романтики и приключений», еженедельно или раз в три месяца. В свою очередь, «Агентство» берет на себя обязательство окружать его потрясающими и таинственными событиями.»

Класс! Кстати, это вам ничего не напоминает, друзья? Мне лично вспомнился небезызвестный фильм «Игра». Хочется верить , что создатели блокбастера наверняка читали этот старый рассказ. Следует признать , что приключения майора Брауна несколько наивны и уступают квесту Майкла Дугласа в зрелищности. Но ведь год написания рассказа — 1903 ! Голливудской киноиндустрии еще и в помине не было!

Трудно поверит, что для человека, уплачивающего взносы, будущие приключения будут носить характер полной неожиданности, а ощущения столь острыми. Но ведь цель-то какая благородная! Прекрасные слова, сказанные служащим агентства : « Мы возвращаем человеку детство — это божественное время, когда можно веселиться и мечтать одновременно и каждый может стать героем им же самим выдуманных историй.»

А вот еще одна замечательная идея в рассказе, ждущая своего воплощения в жизни — «К.Н.П.»(Клуб необычных профессий). Читаем : «Клуб необычных профессий» — это организация, состоящая исключительно из людей, которые изобрели какой-то новый, необыкновенный способ зарабатывать деньги.» А условия для членства таковы :

«Во-первых, она не может быть разновидностью или просто необычным применением уже существующих профессий. Во-вторых, профессия должна быть подлинно коммерческим источником дохода и быть средством существования для того, кто ее придумал. «

Вот такой вот коротенький рассказ Честертона : колоритные персонажи, масса приключений и идей.

В рассказах об отце Брауне много гротеска: сами сюжеты, обстоятельства преступлений, почти карикатурные герои. Вместе с тем — читать необыкновенно интересно, поскольку главный герой — очень трогателен и симпатичен сам по себе, а каждый рассказ — это не просто детектив, это философское высказывание или притча о нравственности (ну или об отсутствии оной). Язык произведений великолепен!

Чем больше читаю Г.К. Честертона, чем больше узнаю об этом человеке, тем меньше понимаю его произведения... Перечитывала «Дракона...» несколько раз. Ощущение, словно вся сказка состоит из намеков, завуалированных исторических событий, обрывков мыслей писателя... Кажется, понять ее, что называется, в лоб — упустить что-то важное, значительное, что автор старался донести.

Однако, сказка «Дракон, играющий в прятки» просто понравилась. И я решила не ломать голову, а наслаждаться как всегда тонким юмором, великолепным слогом, красивой историей с оригинальной концовкой. Умения заворожить чем-то волшебным у Честертона уж точно не отнять. Главный герой сказки, сэр Лаврок — рыцарь: Г.К. Честертон идеализировал Средние века, был поклонником средневекового уклада. Разумеется, у сказки счастливый финал: чудище повержено, герой получает руку и сердце прекрасной принцессы.

Что мы знаем о рыцарях? В идеале, а ведь в сказках именно такие типажи, это честный, великодушный, благородный, храбрый, самоотверженный заступник. Сэр Лаврок, возможно, раздражающий и пугающий своим поведением в мирное время, но чуть появилась опасность — находчивый победитель драконов и единственный спаситель.

И где же настоящие рыцари в наше время, ау? Мастерски играют в прятки? Наверное, права принцесса: «Мир очень изменится, если в нем сможет спрятаться рыцарь».

У Г.К.Честертона необычные сказки. Писатель говорит о волнующем его на тот момент вопросе, завуалировав реалии иносказаниями, намеками, красивыми аллегориями. Например, в рассказе (или сказке?) «Рыбий рай» — скрывает проблемы современности за описанием приключений главного героя в волшебном подводном мире.

Признаюсь, сначала я по-своему поняла смысл притчи, восприняла ее прямолинейно. При знакомстве с творчеством Честертона необходимо помнить, что он еще и выдающийся христианский мыслитель. И практически все произведения писателя в той или иной степени отражают размышлизмы на тему Учения. Разобраться в тонкостях мне помогла Наталья Леонидовна Трауберг, в одной из радиопередач 2002 года она читала и комментировала этот рассказ. В сказке отражается и «удивительное свойство Честертона благодарить за все, куда его поместили, за все, где он есть» — главный герой, П.П.Смит, поэтично сравнивает «прозрачную среду» с «зеленой зарей», вспоминая миф «о солнце, утонувшем в море». Есть здесь и параллели с просто эпохальным событием для Лондона — созданием системы канализации после Великого Зловония в 1858 году. И, при описании подводного мира, Честертон намекает на Ад: рыб сравнивает с бесами, а окружение называет погребенными небесами. В связи с этим и финал символичен (со слов Н.Трауберг): «погружение под воду, омовение грехов, старый древний обычай, погружаешься в воду и выходишь другим.»

Эта притча, даже в первом приближении, если не искать глубинные смыслы, говорит о том, как прекрасен родной город, особенно когда тебя пытаются насильно удержать в чуждом, пусть даже и лучшем месте.

«Рыбий рай» — еще один пример того, насколько глубоки и многослойны произведения Г.К. Честертона.

Само название предупреждает, в произведении могут содержаться аллюзии на бессмертное произведение Ч.Диккенса. Несомненно, их там много.

Главный герой, мистер Вернон-Смит, отучился в Оксфорде, написал книгу «Интеллектуальная элита современного Лондона», имеет строго отобранную библиотеку, собственно, считает себя богатым умственно. Он презирает «низы общества», рабочий люд, отказывая им даже в частичке своего богатства. На лекции для уборщиц он читает «Рождественскую песнь» Диккенса, как автора «худо-бедно принадлежащего к Литературе, хоть и не элитарной». Ведь «бедные не учатся в университетах и не обретают универсальности», сойдет и «несерьезный» Диккенс. Этот высокомерный, заносчивый, напыщенный «знаток» литературы, мнит себя существом возвышенным, не сознавая, насколько окружающий его люд богаче душевно.

Испытав после выступления некоторое подобие чувств к простым людям: «если не полюбил их, то хотя бы возненавидел», лектор попадает в свое рождественское приключение. Правда, сопровождают его не Святочные духи. По пути «современного Скруджа» посещают видения, заставляющие его задуматься о своей посмертной участи. Видимо, Г.К.Честертон, в отличие от Ч.Диккенса, лишает своего героя второго шанса: на пожизненное перерождение. Однако, Вернон-Смиту открываются тайны о вере, познании мира и пути стать достойным Рая. Очнувшись же от наваждения, герой рассказа оказывается избавлен от своей гордыни, что должно позволить ему видеть жизнь в более светлых тонах.

«Современный Скрудж» Г.К. Честертона тоже своего рода сказка, как и «Песнь» Ч.Диккенса. Но в отличие от повести Диккенса, рассказ Честертона положительных эмоций не вызывает, скорее, недоумение и досаду. По Честертону, абсолютный итог жизни — Рай — чистая незапятнанная белизна. В реальности же стать настолько «чистым» невозможно. И даже максимальное приближение — оттенок.

Очень неожиданная красочная история, сдобренная легким юмором. Фантазия, предлагающая задуматься на тему простых радостей жизни. Удивительно, рассказик ранний — 1912 год...

Итак, что же перед нами? Сказка, где мальчик, скучая, вдруг, встречает молодого волшебника, сумевшего скрасить, в буквальном смысле, «тусклое» времяпрепровождение. А может, вовсе и не сказка. И необычный молодой человек, за свой недолгий век изведавший жизнь и в мирных тонах, и в кровавых оттенках, и в «розовых очках», чудесным образом переместившись в свое счастливое детство, может дать себе-младшему совет: радоваться простым, доступным вещам — чистому голубому небу, летнему желтому солнышку, зеленой травке, белым незапятнанным стенам дома...

Сами собой разумеющиеся мелочи, они вокруг нас в течение всей жизни. Но мне тоже кажется, что именно в детстве цвета чувствуются наиболее ярко. Порой «незамыленного» восприятия естественности и свежести красок так не хватает...

Милая, чудесная, яркая, запоминающаяся история. А много ли в ней сказочного...

Есть поверье: падает звезда — успей загадать желание. И если это явление наблюдать с открытым сердцем и верой в волшебство, может произойти чудо, и Звезда явится лично, в человеческом облике. Непременно сумеешь запомнить на всю жизнь, какой она была, главное, знать секрет. Но не беда, если чудесный образ не останется в памяти, нужно сохранить в себе воспоминание и веру в то, что эта встреча была явью.

Произведение Г.К.Честертона, такое коротенькое, но ёмкое, навеяло мысль: на что мы обращаем внимание, когда встречаем незнакомого человека? На одежду, цвет волос, стать? И что мы можем об этом человеке, особенно, если он произвел сильное впечатление, припомнить спустя некоторое время?.. Расцветку платья, форму прически, примерный возраст?

Ведь есть в человеке «окошко» во внутренний мир, зачастую показывающее суть, позволяющее увидеть основное. Глаза — зеркало, отражающее богатство и красоту души. Глаза в глаза — только так можно узнать и запомнить о человеке нечто действительно важное.

А иногда в омуте глаз отражаются и звезды...

« Вы знаете, когда я увидел, что он крутит заляпанную чернилами ручку, когда рядом лежит читстый нож для разрезания бумаг. А на сообщение, что он утонул мистер Дайк спросил, где нашли труп моряка, я понял он убийца.» Вот так пришел к разгадке преступления отец Браун. Да Честертон мастер загадочных и пародоксальных решений, но тут он явно переборщил. Уж очень все натянуто и сшито «белыми нитками». И молодой моряк, влюбленный в дочь адмирала, но сдерживающий свои эмоции, т.к. не хочет стать этаким « ловцом богатеньких невест» и секретарь, который, как раз и ищет выгодную партию, чтобы и разбогатеть, и сделать карьеру. Всего по не многу и все разбивается, т. к. адвокат или повереный, просто промотал состояние адмирала и решил его убить, чтоб скрыть свои махинации. И что сделал Браун, он разоблачил убийцу, но дочь осталась без средств. Секретарь, тут же исчез, кому нужны бесприданницы. Но слава Богу, теперь молодой офицер, может женится на своей любимой, ведь она стала ему ровней. Этакий сентиментально, простенький, детективный рассказ, где просто удивляют логические размышления отца Брауна.

Но ведь это Честертон, который пишет так, что не возможно понять, это ирония или английский юмор, или просто насмешка над любителями детективной литературы.

Ну до чего же Честертон не предсказуемый автор. Начинаешь читать его рассказ.. и как гребец в лодке отдаешься быстрому течению, а уж куда оно вынесет, так у и Честертона, перестаешь логически сопоставлять факты и просто следишь за действиями отца Брауна, который просто бросил фразу: « Надо найти шотландца.» Вся английская полиция, как стая гончих псов кидается на поиски, ведь Браун сказал — найти, значит он убийца. А оказывается отцу Брауну, надо было просто спросить у этого человека, кто ему налил стакан виски. Правда его ответ и есть ключ, к разгадке преступления. А еще обратил внимание на такой мелкий факт. Как все таки в английских пабах знают вкусы своих клиентов, именно благодаря этому и получилось совершить преступление, ибо если клиент пьет только вишневую настойку, то яд можно спокойно положить только в нее. А если бы он решил выпить пива, то преступления бы и не было бы, и тогда не появился бы такой не сильно замысловатый рассказ.

«Вы знаете, отец Браун, я был свидетелем, как краснокожий с растояния броском ножа убил солдата.» Эти слова Крейка и натолкнули отца Брауна на разгадку совершения преступления. Если ножом можно убить на рсстоянии, то почему стрела, якобы выпущенная из лука, не может просто оказаться в руке убийцы. Так пародаксальность с орудиями преступления дает разгадку как было оно совершенно. Но есть и вторая пародаксальность в этом рассказе. Если неуловимый Даниэль Рок, фанат коптской чаши, убивающий ее владельцев так и неизвестен, то не он ли и есть ее последний владелец. Отец Браун блестящее разгадывает все эти загадки, но нужны ли они наследникам...

О-хо-хо... Я, как и kerigma, начал читать этот роман как ужастик или антиутопическую драму, а получил... А получил я незабываемые, наполненные смехом и ожиданием всё новых и новых открытий часы. Надо же настолько ярко и динамично, с таким юмором (а вернее, насмешкой) передать параноидальные реалии тех лет! Да-а-а, скажу я вам, Честертон ещё тот хохмач.

Но, быть может, подумал я сейчас, вовсе этот роман и не насмешка? А? Может, это роман о вере? Вере в чудо? В то, что даже самое мрачное в жизни может стащить с себя маску ужаса и показать доброе и улыбчивое лицо? Страшный сон — а именно такой подзаголовок носит книга — может обернуться солнечным утром, и люди, лежащие в своих кроватях, смогут вздохнуть с облегчением. Кто знает?

В любом случае, это добрый и светлый роман. Роман без крови и смерти. Без ужасов и кошмаров (кроме тех самых, что мы порой сами навязываем себе).

В общем, прочитайте этот роман и, быть может, вам хоть ненадолго удастся взглянуть на мир другими глазами...

Сюжет рассказа как нельзя лучше соответствует названию сборника. Отец Браун — полная противоположность фанатика, который верит, что чудеса случаются на каждом шагу, и в том числе с ним самим; что божья десница помогает в борьбе против неверных, а случись ему погибнуть в этой борьбе, незамедлительно приберёт в горний мир. Браун

Рассказ для самых стойких поклонников Честертона. Эта история так и осталась незавершенной, вернее автором написана кульминация, где отец Браун, как обычно все объяснит и разложит по полочкам. А вот начало детектива существует только в виде наброска-конспекта. Читать его нужно ОЧЕНЬ внимательно, иначе легко запутаться в героях. Но в любом случае остается главная проблема — вокруг отца Брауна действуют не живые люди, а персонажи-функции, обрисованные парой штрихов. И сопереживать им не хочется совершенно.

Оценивать незаконченную работу большого писателя я не рискну, хотя есть у меня подозрение: Честертон завершать рассказ и не собирался. Возможно, он вообще охладел к этой истории.

Публицистика, замаскированная под детектив. Да, здесь есть двойное убийство, совершенное экзотическим способом, и расследование отца Брауна, но все это как бы между делом. Автору важнее сюжетной интриги высказаться о наболевшем.

Видимо, так и жила Англия в 20-х-30-х годах прошлого века. Разброд и шатания. Огромная пропасть между богатыми и бедными. Страх перед возможной революцией. Ожидание новой войны. Позицию автора практически открытым текстом озвучивает отец Браун. Пускай коммунизм — это ересь, но и волчьи законы капитализма ничуть не лучше. Каков же выход в таком случае? Жить по библейским заповедям. Наверное, звучит слегка наивно, но у кого есть лучшие предложения?

Порой Честертон увлекается разговорами в ущерб сюжету и перебирает с пафосом, но, к счастью, в рассказе нашлось место юмору. К убийствам мы уже почти привыкли, но не допить послелобеденный портвейн — вот поругание английских традиций!

Один из наиболее запомнившихся детективных рассказов, прочитанный в старом номере «Вокруг света». Великолепная дедукция отца Брауна, состоящая в раскрытии вранья одного из свидетелей, удаётся благодаря знанию особенностей человеческого поведения, причём таких, о которых как раз священник и знает лучше всего. Помимо нахождения удачного применения профессии главного героя, в рассказе ещё подкупает налёт мистики — то самое вынесенное в заглавие приведение — который всегда делает детективную историю ярче.

«Настоящий преступник — как правило талантливый актер», — заметил однажды мистер Шерлок Холмс. На этом допущении Честертон и построил свой очередной детектив. Мысль интересная, но, по-моему, «Худшее преступление в мире» — один из худших рассказов во всем цикле об отце Брауне.

Обычно Браун занимается криминалом «из спортивного интереса», но здесь у священника другие мотивы. Он пытается уберечь племянницу Элизабет от брака с сомнительной личностью. Начало любопытное, но дальше идут сплошные натяжки и «рояли в кустах». Первую улику отцу Брауну подкидывает сама Элизабет, «случайно» кое-что подсмотревшая. Ни к селу ни к городу в сюжет добавлены шпионы, но основная проблема рассказа — его главный злодей. Как хотите, я не могу поверить, что взрослых, вменяемых людей можно так дурачить. Какой бы ни был перед нами великий актер...

У отца Брауна не бывает простых дел, но этот сборник — особый случай. Здесь каждое преступление (в цикле 8 рассказов) такое таинственное, что, кажется, вмешались потусторонние силы. При этом автору важны не мистические откровения, а философские вопросы (вера и безверие, гений и злодейство и т.п.). Интеллектуальный детектив — это прекрасно, правда, иногда у Честертона идеи оказываются важнее людей — персонажи выписаны поверхностно, а философские дискуссии заслоняют детективное расследование. Это относится далеко не ко всем рассказам, встречаются в сборнике и настоящие жемчужины своего жанра. Мне, например, более других понравился «Крылатый кинжал». Здесь чудесная атмосфера «доброй старой Англии», интересные идеи, захватывающая интрига и совершенно замечательный злодей, при встрече с которым отец Браун действительно рискует жизнью. Пожалуй, со времен криминальных «подвигов» Фламбо не было у отца Брауна такого противника...

Наиболее запомнившийся мне рассказ Честертона. Оригинальная развязка, причем с элементами психологии и юмора. Суть в том, что несколько человек одновременно видели в проулке предполагаемого убийцу и при этом все описывают его по-разному. И еще этот рассказ напоминает, что , если не хочешь попасть в глупую ситуацию, нужно поменьше снобизма.

Действительно, получилась сказка. Место действия — карликовое немецкое княжество — очень напоминает сказочное королевство. Чудеса творит отец Браун — загадочное убийство он раскрывает за считанные минуты, практически не вставая со стула. В данном случае преступники куда симпатичнее жертвы, но моральных терзаний у сыщика не будет — дело слишком давнее. Сказочной можно назвать и развязку сюжета. Мне очень нравится идея, заложенная в рассказе (от Возмездия не спрячется ни один кровавый тиран), но, увы, в реальной жизни все сложнее. Закон всемирной справедливости действует избирательно, а диктаторы частенько доживают до старости в почете и богатстве. Впрочем, наказание, придуманное автором для князя Отто, и правда, остроумное...

Что отличает лучшие рассказы об отце Брауне в океане детективной литературы? Во многом — авторская ирония, а еще неожиданные, парадоксальные концовки. С чувством юмора в этом рассказе все в порядке. Действие на сей раз происходит в Соединенных Штатах, но, к счастью Честертон, не берется шутить об американцах вообще. В центре его внимания — техническая новинка того времени, сейчас известная как детектор лжи, но не только это. Досталось и детективным штампам, и миру крупного капитала, где финансовый воротила порой так похож на бандита с большой дороги.

А вот с сюжетной интригой у «Машины...» не все удалось. Кого на самом деле задержал ретивый начальник тюрьмы, я догадался в первые секунды. К финалу автор все-таки приготовил сюрприз, но в ситуации, когда читатель чувствует себя сообразительнее отца Брауна есть что-то неправильное.

На сей раз отец Браун вовлечен в шпионский скандал. Доктора Хирша подозревают в торговле военными секретами, но, возможно, кто-то решил оклеветать крупного ученого. Звучит интригующе, но развязка, придуманная Честертоном, оставляет массу вопросов. В том числе и такой: вручать ли заглавному герою медаль или сразу отправлять в тюрьму? Похоже, автор слишком понадеялся на неожиданный финал рассказа. В результате и вступление здорово затянуто, и отец Браун больше плывет по течению, чем по-настоящему действует. Да и финал истории при желании угадать не так сложно.

От читателей «Поединок...» потребует терпения и специальных знаний. Вы, например, в курсе так называемого «дела Дрейфуса», которое не раз вспоминает отец Браун? Если предварительно не заглянуть в Интернет, нить повествования может и ускользнуть...

Отец Браун как всегда на высоте, а вот к рассказу в целом есть у меня претензии.

Как задачка на логику и внимательность «Честь...» вполне удалась, но от Честертона мы вправе ждать большего. Многовато в этой истории театральности. Место действия — зловещий замок, где разве что призраки по коридорам не бродят. Главный подозреваемый — одинокий слуга, которого почему-то нельзя толком допросить. Прилагаются визит на кладбище во время бури и обезглавленный труп.

Выведенный в рассказе полицейский инспектор Крэвен — абсолютно лишний персонаж. Конечно, рядом с великим сыщиком должен быть недалекий компаньон (ему отец Браун объяснит ход своих рассуждений), но для этого хватило бы одного Фламбо. С этим героем тоже не все ладно. Вор в ранних рассказах, по воле автора, здесь он радикально перевоспитался и стал сыщиком. Можно сказать, что у Фламбо есть реальный прототип (знаменитый французский детектив Видок), но персонаж все равно стал ужасно скучным...

Великому сыщику нужен близкий по масштабу противник. Тогда их столкновение будет по-настоящему увлекательным. Для отца Брауна таким противником стал вор-виртуоз Фламбо, персонаж сразу нескольких рассказов. «Странные шаги» — один из лучших в этом ряду. Кто еще среди самых знаменитых детективов расследовал преступление «на слух», анализируя звуки? По-моему, только отец Браун.

Временами Честертон все-таки перегибает палку (восхищенный Браун сравнивает преступление Фламбо ... с пьесой Шекспира). Но, если разобраться, у автора есть сразу два оправдания. Во-первых, великолепная ирония, с которой написан рассказ. К тому же потерпевшие в этом деле — завсегдатаи закрытого клуба — такие чванливые зануды, что не проучить их просто грех...

“Невозможно”. И он, и мы этим словом живем”

В 1925 году железная леди Маргарет Тэтчер еще только родилась, а английские горняки для разнообразия сумели одержать победу на владельцами шахт в борьбе за заработную плату, и наверное Честертон-пивная кружка изрядно веселился, когда сочинял в том же году завиральные истории о друзьях, бросивших вызов всем условностям на свете. А чего же ожидать от людей, буквально воплощающих в жизнь самые нелепые английские изречения? У ученого-астронома корова перепрыгивает через луну как в детском стишке, а пастор обзаводится — ни больше не меньше! — белым слоном, что смешно и само по себе, этакая замена рыцарской белой лошади, но, вдобавок, словосочетание «белый слон» означает обременительное имущество, а мало что может быть обременительнее самого крупного в мире наземного животного в ухоженной английской глубинке! Третий друг добивается того, что в четверг проливается дождичек и рак свистит на горе, — у него в отчаянном соответствии английскому символу невозможного полетели свиньи, и не куда-нибудь, а прямо к ногам его возлюбленной... «Я превратил свинью в Пегаса. Я пришел к вам во славе...» Так что не вздумайте усомниться в джентльмене, давшем слово съесть свою шляпу, или пообещавшем построить воздушный замок, или угрожавшем поджечь Темзу. Всё сделают в точности как обещали, уж будьте уверены. И вот когда читатель в разгар наслаждения английской ерундой, беспримесной и бесцельной, не ожидает от автора никакого подвоха, обнаженный приём как клинок взрезает повествование. Всё, перевернутое было с ног на голову, встает с головы на ноги и заживает собственной жизнью.

“Вы говорите, они все сумасшедшие. Но в их безумии есть метод.”

Честертон и его упавшие с неба герои радуются игре, как дети, но приключение есть приключение. Автор не оставался равнодушен к политике, а персонажи — к Крестовым походам. Демократическое отечество в опасности, и только те, кто творит и говорит чепуху, говорят и творят правду. Дальнейшими перипетиями можно увлечься как ради них самих, так и ради дорогой сердцу GKC-христианского проповедника мысли из первого послания апостола Павла к Коринфянам: “Бог избрал немудрое мира, чтобы посрамить мудрых, и немощное мира избрал Бог, чтобы посрамить сильное; и незнатное мира и уничиженное и ничего не значащее избрал Бог, чтобы упразднить значащее”.

Остроумные выходки эксцентрикам удаются, потому что у них есть Центр, а вот реализация хитроумных проектов их противников поддерживается всего лишь устрашающим механизмом насилия запущенной на полную мощь государственной машины. Друзья совершают ре-волюцию, то есть воз-вращение мира на круги своя, они защищают свою землю, чтобы вернуть то изначальное, что было утрачено. Их метод – остранение по-честертоновски: сначала подойди к знакомой старой вещи с такой стороны, чтобы она стала для тебя до невозможного новой, а потом ты вновь обретешь и полюбишь её простую неизменную истину.

“Всем известно, что лук — устаревшее оружие. Тем обидней, если тебя из него убьют.”

Как и полагается добропорядочным членам Лиги любителей нелепицы, потолкуем в конце о названии, в котором нет слова “охотничий”, но есть слово “рассказ”. Цикл из восьми историй завершается гротескным робингудством, что означает лесную войну, лук и стрелы. Нелепые странности для начала ХХ века, но только не для Честертона-“принца парадоксов”. Они не могут существовать в реальности, зато прекрасно существуют в названии — “Tales of the long bow”, — ведь если “long bow” – это все же то самое устаревшее оружие, которым веселые лесные безумцы восстанавливали попранную справедливость, то уже выражение “натягивать лук” (“draw/pull the long bow”) означает “рассказывать небылицы” и “чрезмерно хвастаться”. Так что же все-таки произошло там на самом деле?

С иронией профессионального журналиста автор признается:

“Участник событий никогда не знает, что именно произошло. Он узнает это на следующий день из утренних газет.”

Откровенно говоря, я ожидала чего-то жутковатого, сложного и неизбежно кровавого. И, безусловно, реалистического. В духе лучших мистических романов Агаты Кристи. А получила нечто совершенно невообразимое. Гротескные сыщики, которые борятся за добро и справедливость и чуть ли не несут возмездие во имя луны. Гротескные анархисты-динамитчики, которые больше увлечены всякими таинственными и сложными ритуалами, чем делом. Сдается мне, наши анархисты во многом списаны с вполне реальных масонов, всяких любителей различных тайных обществ со сложными иерархиями, ритуалами и полным отсутствием смысла, не говоря уж о действии. Словом, СПГС, хотя в данном случае, мне кажется, это тот уникальный раз, когда СПГС уместен и только украшает текст.

Честертон очень ловко и практически незаметно наращивает градус безумия по тексту. Поначалу все кажется несколько странным, но не более того. Ну, собрались эксцентричные люди, ну, поговорили о мировой революции. Причем поговорили, заметьте, как джентльмены, несмотря на полную несхожесть во взглядах.

А чем дальше — тем глубже читатель погружается в пучину авторской фантазии, а герой, видимо — в пучину великолепного, красочного сна. Красочные и совершенно не реалистичные по духу своему картинки следуют одна за другой. Вот наш герой, чудом оказавшийся на заседании анархистов, внезапно попадает в ближний круг этого тайного сообщества, благодаря странному стечение обстоятельств и собственной прихоти. Вот один за другим выясняется, что все анархисты, которые казались ему один другого жутче — и не анархисты вовсе, а милые хорошие люди. Не считая, разумеется, их таинственного босса, называемого Воскресеньем.

Изрядная часть книги — это погоня-преследование. Причем сначала гонятся герои, потом за ними, потом опять они. Причем и то, и другое, носит совершенно безумный, фантасмагорический характер. Меняются местами преследователи и преследуемые, меняются местами добро и зло. Причем все описано настолько изящным, необычным и прекрасным языком, что действительно создает почти зримую картинку. Откровенно говоря, будучи знакома с Честертоном только по отцу Брауну, и не подозревала раньше, насколько поэтичен и прекрасен с чисто эстетической точки зрения он может быть. Русский перевод, впрочем, тоже очень хорош. Не знаю, чем я больше наслаждалась — сюжетом или тем, как написан текст, пожалуй, все-таки больше вторым.

Что до сюжета, Честертону удалось выполнить довольно сложную задачу: написать совершенно фантасмагироческое противостояние сыщиков и анархистов, густо замешанное на всяком месмеризме, эзотерике, масонской ерунде и прочем, и при этом создать совершенно чистый и легкий текст. Я не знаю, как это описать, но концовка оставляет ощущение, что ты прочитал давно ставшую классической детскую сказку, в которой много героев и сюжетных поворотов, но несмотря на это сюжет наделен свойством неизбежности: он приходит именно туда, куда должен был прийти, и потом оказывается, что выбранный путь как раз и был самым кратким. Ощущения — не столько как от романа, сколько как от поэмы. Очень легко и красиво, совершенно неожиданно.

По формальным признакам рассказы о патере Брауне относятся к классическому детективу. Происходит преступление, которое раскрывается методом чистой логики. Но детектив — жанр с претензией на реалистичность. В реальности трудно представить ход событий, описанный в «Невидимке», «Сломанной шпаге» или «Волшебной сказке патера Брауна». Детективный сюжет для автора — прежде всего повод сформулировать очередной парадокс. Парадоксы Честертона поистине бессмертны. Они живут уже сто лет и будут жить, даже если их автора постараются официально забыть из соображений политкорректности. Некоторые из честертоновских парадоксов настолько уже вошли в наше сознание, что воспринимаются как нечто само собой разумеющееся.

Но и парадокс для автора — только повод поговорить о состоянии общества. Честертон — глубоко верующий католик и консерватор с уклоном в идею социальной справедливости. Тип, который уже третье столетие рождается заново с каждым новым поколением англичан. Честертон постоянно напоминает, что вера и суеверие — понятия принципиально несовместимые. Доказывает, что растущая бездуховность заставляет заполнять пустоту самыми странными суевериями. Так было сто лет назад, то же самое происходит и теперь. Говорит о либеральной политкорректной цензуре, запрещающей называть вещи своими именами и упоминать о том, что известно каждому. Тогда она уже делала свои первые шаги. Говорит о том, что начетчик, выучивший каждую букву Библии, может оказаться дальше от Бога, чем тот, кто считает себя атеистом. О том, что человек, который учит всех жить, чаще всего сам жить не умеет. О том, как постоянное веселье оборачивается мизантропией, праведность — ханжеством, интеллигентность — бездушием, аристократ оборачивается проходимцем, а демократ деспотом.

При всем при том автор не собирается разоблачать пороки больного общества. Общество это в представлении Честертона и патера Брауна состоит в подавляющем большинстве из людей хороших, добрых, честных, неглупых, порядочных. Вот только они давно утратили все естественные ориентиры и вынуждены блуждать вслепую.

Как-то не вдовался в подробности, но по моему этот рассказ один из первых т.н. политических детективов. То есть детективов, где разоблачаются темные дела стоящих у руля государства. В нем пока « эти избранные « еще не совершают преступлений, они их просто не замечают. А как же заметь и можешь остаться без финансовой поддержки. Ну престрелил один богатенький другого, ну это их дела, главное, чтобы пресса не разнюхала. Но чем прекрасен рассказ Честертона от дальнейших последователей, тем, что только он мог придумать такую интригу — писать портрет пулями. И только Фишер может разгадать такую загадку, но сам приближённый к власти, он разгадывает преступления, но не разоблачает преступника.

Вы слышали как ходит английский джентельмен? Мне не приходилось. А как ходит слуга? Увы то же. Ну если не считать, официанта в ресторане, но там музыка забивает все звуки. А вот автору видно довелось и на этой разности в походке и построен сюжет рассказа. Вот кажется такая мелочь, кто как ходит, но благодаря этой мелочи патер Браун и раскрывает совершенное преступление и доступно рассказывает, чем джентльмен отличается от слуги, тем более если они оба одеты одинаково.

Вот так порой и происходит — постоялец, ни кого не пускающий к себе в комнату, какие-то вскрики, фразы, звуки. Тут же рождаются слухи, сплетни, разговоры о непонятном. А когда уже совсем становится не в моготу из-за неведения и любопытства для соседей и хозяев, к отцу Брауну он поможет. Тем более « там же убивство, и где тот мистер Канн, имя которого мы слышали и с кем ссорился постоялец». А что мистер Кан, а что СТАКАН ? Ну бывает не расслышали. Чем только не приходится заниматься отцу Брауну, но это жизнь. И если для великих это мелочь, глупость, то для простых людей отгадка такого вопроса -это разговоры и воспоминания. Из таких мелочей и складывается вся наша жизнь.

Ах, Честертон, Честертон... В этой книге его ум, как сам он написал об уме сумасшедшего, «движется по совершенному, но малому кругу», ограниченному христианским мировоззрением. Учения, противостоящие христианству, прежде всего детерминизм и материализм, он умаляет и не понимает — потому, что не хочет понять? Затем он бросается в бой с этими ослабленными копиями великих идей и, конечно же, без труда побеждает — но лишь на страницах «Ортодоксии».

Христианству же, напротив, он безбожно подыгрывает: говоря о его критике, он недоумевает, как оно может сочетать те недостатки, на которые указывают разные его обличители: «мне все сильнее казалось, что христианство — в высшей степени странная штука. Мало того, что его пороки были один хуже другого — они еще и противоречили друг другу. На христианство нападали со всех сторон и по самым несовместимым причинам. Не успевал один рационалист доказать, что оно слишком восточное, как другой не менее убедительно доказывал, что оно слишком западное. Не успевал я возмутиться его вопиющей угловатостью, как мне приходилось удивляться его гнусной, сытой округлости». Вывод Честертона таков: «Быть может, и христианство нормально, а критики его — безумны каждый на свой лад?» Однако, по мнению Честертона, не могущее сочетать противоположные изъяны христианство прекрасно объединяет противоположные добродетели: «Наша церковь действительно довела до предела и девственность, и семью — они сверкают рядом, как белизна и багрец на щите святого Георгия».

Ах, Честертон, Честертон, избравший трибуной «детскую Господа Бога»... Он нелогичен, и, может быть, слегка фанатичен, защищая свою веру. Но он всё тот же мастер слова, сравнения, символа, так же ироничен, и его всё так же хочется цитировать. Гений блистателен даже в своих ошибках.

В каком-то боевике прозвучала фраза опытного спецназовца. Не становись на линию огня. Вот точно так же граф Сарадин, сошел с линии огня дав возможность противникам сражаться между собой. Но интрига в том, что организовал эту схватку он, столкнув противников. Причем один считал, что сражается с графом Сарадином.

Да зло коварно и умно. И довольно обидно становится Фламбо, когда отец Браун раскрывает ему глаза на это запланированное убийство и говорит, что это Фламбо своим поступком подсказал графу идею преступления.Читаешь Честертона, ну прямо учебник для интриг и зловещих замыслов с оригинальными ходами.

Порой очень тяжело различить грань между сумасшедствием и глубоким философским понятием. Вот и мы порой, с позиций обыденной жизни, считаем сумасшедшими тех кто просто живет и мыслит в своем миропонимании. Уязвленный, что его теорию, считают глупой и нелогичной, профессор создает свой язык общения. И пусть окружающие считают, что он просто сошел с ума, но когда найдется тот кто решит эту загадку, то они поймут, что он был прав.

Образцовая христианская повесть. Точнее притча. А еще лучше сказка. очень современная по духу и теме. Спасаются тот кто холоден и тот, кто горяч. Теплые, вялые царствия не наследуют. Поставил 10. Было бы возможно поставил бы больше. Перевод Трауберг очень неровен.

Кажется читаешь эссе и думаешь что — причем. Наводнение, ловля шляп, заевший ящик в шкафчике. Но на то о мастер пародоксов. что смог объяснить и высказать главную мысль. А она в том. не надо концентрироваться на непрятностях, надо в плохом искать хорошее. Улетела шляпа — ну подвигайся, пробежись, разомнись в конце концов. Не выдвигается ящик прояви смекалку, почувствуй себя великим инженером и умельцем. Наводнение — как прекрасна разбушевшаяся стихия. ты на лодке как гандольер в Венеции. А сколько таких случаев в нашей жизни и сразу уныние и жалобы на судьбу. А взгляните с другой стороны- это просто судьба дает вам шанс проявить себя, показать что вы личность и умелец, что вы можете всё. Зато как приятно когда преодолев, вы можете сказать « А так мелочь!.Я еще и не такое могу.»

Чем нравятся рассказы Честертона это не предсказуемостью концовки. Вот и в этом все действия разворачиваются вокруг остроумного, популярного в свете молодого человека, но который подозрителен Бэзилу Гранту. Следя за ним и пообщавшись Бэзил , старается разоблачить его мошеннические манеры…но он ли настоящий мошенник. А не кукла ли он в руках опытного кукловода. И вот концовка : ироничный юмор \ как говорят английский \ и разоблачение и в то же время восхищение о смекалке человека пусть путем безнравственного мошенничества, но зарабатывающего себе на жизнь своим остроумием и талантом актера.

Совершенно чудесное стихотворение — качающееся, шатающееся, бредущее сквозь старинные названия деревушек, тропок, кладбищ и пабов, бормочущее себе под нос слегка нетрезвые размышления о том, как пошатывавшийся пьянчужка протоптал вьющуюся, петляющую английскую дорогу и перлы вроде «ну, как потопаем мы в Рай да через Кенсал Грин» (где Рай — пивнушка, Кенсал Грин — кладбище, а соединяла их во времена Честертона ветка подземки :)

При словах «Честертон — поэт» в рафинированном обществе принято фыркать. Ну, и наплевать — это уже классика. Заслуженная. Восхитительная и смешная.

Иной раз классика жанра, лучшее произведение писателя и т.д. — вдруг смещается в читательском сознании резко в сторону и начинает отдельное бытие: знаменитая инсценировка этого романа, шедшая на сцене Таирова в начале 1920-х годов — произведение, достойное прочтения ПОМИМО романа (увы, в собрании сочинений автора инсценировки, С. Д. Кржижановского, этого «текста» нет — составитель им по неизвестной причине пожертвовал). Уже заголовок романа Ффорде «Беги, Четверг, беги» — немедленно напоминает о Честертоне. Цитатами из этой книги нафарширован весь (не только английский) постмодернизм, и так длится уже второе столетие, и не снижается популярность романа. Даже бессмертный Патер Браун, мистический сыщик — не конкурент Четвергу.

Словом, хвалить эту книгу — все равно что хвалить «Дон-Кихота».

А прожить жизнь, не прочитав ее — то же самое. То же, что не прочесть «Дон Кихота». Может быть, Честертон и не Сервантес... но в обязательную программу того, что должно быть прочитано — «Четверг» входит.

К сожалению, едва ли на такой уровень вышел еще хоть один роман того же автора. Но поэт он прекрасный, новеллист изумительный — а дальше, господа, подбирайте прилагательные по степени положительного ряда. И вверху секвенции все равно будет великий роман, о котором сейчас идет речь.

Блестящая история о том, как важно уметь видеть не то, что тебе показывают, а то, что произошло на самом деле; и как легко приживается правдоподобная ложь. Одно из «грустных» расследований отца Брауна — преступление уже давно в прошлом, и он вмешается, только если прошлое вдруг станет угрозой будущему.

Раз в семь поколений, очередной наследник семьи Дарнуэй кончает жизнь самоубийством. В этот раз совершенно «случайно» рядом оказывается отец Браун, которому и предстоит попытаться разгадать причину столь мистических «совпадений». Я не буду рассказывать кто «Дворецкий», но могу гарантировать, что в этом произведении Вас ждёт очень интересная и нестандартная разгадка, а также отличная прорисовка персонажей и великолепно переданная атмосфера старой, доброй Англии, эпохи королевы Виктории. В целом неплохой рассказ, да и метод преступления был выбран очень оригинальный.

Гилберт Кийт Честертон встречает читателя «Шара и Креста» описанием спора афонского монаха и загадочного изобретателя, который заканчивается весьма необычно. К этим двоим повествование еще вернется. Но это лишь пролог. Сама повесть начинается со встречи воинствующего атеиста Джеймса Тернбулла с менее воинствующим христианином Эваном Макиэном.

«Газета «Атеист» не пользовалась особой популярностью; она не подходила к атмосфере этих мест. Здесь не любили и не читали Библию, и редактор тщетно вопрошал... Тщетно указывал... тщетно сообщал... тщетно приводил.... Никого это не трогало. Крест на вершине собора и редакция у его подножия были одинаково чужды миру.»

«Я жду тебя, о мой возлюбленный враг» много лет спустя напишет девушка-менестрель в своей песне, точно описав состояние главного героя, недоумевающего и продолжающего строчить кощунства, в надежде найти своего оппонента. И он находит его — сошедшего с шотланских гор, вошедшего в Лондон налегке и почти без денег — будто из иного мира.

«Огненно-рыжий редактор побледнел от счастья»...

Но обоюдное желание главных героев решить спор по законам рыцарской чести не находит понимания у властей и тут начинается самое интересное — два непримиримых врага объединяют усилия и бросаются в немыслимое путешествие, спасаясь от полиции с одной лишь целью — скрестить шпаги в смертном бою за свои убеждения. Встречаясь по дороге с адептами разных убеждений, выпутываясь из передряг и постепенно проникаясь взаимной симпатией.

"— Идемте! — крикнул он. — Идемте в старый, добрый кабак. Без пива здесь не разберешься...да, стальные шпаги решат наш спор, но только оловянные кружки помогут понять, о чем же мы спорим.»

Далее непрекращающиеся приключения несостоявшихся дуэлянтов(не забывших, однако, о своем обещании) сопровождаются спорами и дискуссиями, в которых католик Честертон через своего героя последовательно отвечает на основные атеистические нападки и постулаты. И надо признать, повествование менее увлекательным от этого не становится.

А дальше, в последней части произведения, начинается адская шизофрения. В прямом и переносном смысле.

Действо переносится в сумасшедший дом, главврач в котором сам Падший Ангел. А события приобретают просто немыслимые повороты: в сумасшедшем доме оказываются все...И естественно, стены не могут всех удержать.

Подводя итог: «Шар и Крест» прекрасно совмещает в себе приключенческий и философский жанры: прекрасный язык повествования, замечательный юмор, извечные вопросы и споры. Однако назвать это произведение шедевром я все же не могу (но буду рад, если большинство читателей со мной не согласятся): местами нелогичное развитие сюжета и поведение второстепенных персонажей, да и образ ведения спора: часто приходится читать ответы Макиэна(считай — Честертона) на не заданные вслух вопросы, да и с позицией оппонента-атеиста читателя знакомят довольно поверхностно — популярное объяснение за кружкой эля, после которого Макиэн оказался весьма подкован теоретически, осталось за кадром. А может и к лучшему — сохранилась легкость повествования, без философских дебрей, оставляя, меж тем, богатую почву для размышлений.

Так что же такое «Шар и Крест»? Публичный ответ Честертона всем атеистам своего времени? Роман-спор? Роман-диспут? А в том ли смысл и призыв произведения? На мой взгляд явно виден призыв отбросить все предубеждения и услышать наконец друг друга. Ведь в сущности споры пустяк — друзьями можно стать и обладая разными взглядами на мир. Ведь есть с кем и чем бороться, кроме как друг с другом.

рассказ о преступлении, совершенном в стенах одного из древнейших учебных заведений Англии. Как оказалось полиция поймала не «того», за дело берется отец Браун, который и разгадывает с помощью дедукции данное дело. Сюжет написан сумбурно, хотя и есть смысл, но все решается буквально на последней странице.

Рассказ запомнился. Но не сюжетом, который своей надуманностью типичен для цикла об отце Брауне. Зацепила мораль. А именно то, как автор обозначил проблему «двойных стандартов». Показательно, что фоном для этого послужила не, как обычно, западноевропейская действительность, а реалии североамериканских нравов.

Что такое хороший детектив? Это когда автор дает читателю всю нужную информацию, всю картину происшествия, но так, что связать воедино разрозненные события читатель не может – и когда наступает развязка, читатель естественно удивляется: вот это да! Ну как же я сам не догадался! Ведь все было понятно!

Этот же рассказ я к хорошим детективам отнести не могу. Почему? Потому, что полной картины происшествия у читателя (в моем случае – слушателя) нет. От того, что необходимо, описана примерно треть, и сразу же разгадка. И когда сыщик объясняет, кто виновник и почему, его интеллектом я не восторгаюсь. Мне хочется сказать: да ну! Да что за ерунда! А вот не верю!

Всегда выделяю этот цикл из числа других детективов за то, что помимо оригинальных детективных задумок (многие из которых давно стали эталоном, например «Странные шаги», «Странное преступление Джона Боулнойза» и «Невидимка»), рассказы написаны очень живым языком, который в совокупности с хорошим стилем автора часто придаёт происходящему налёт некой романтичности. Поэтому многие произведения воспринимаются скорее как притчи, нежели классические детективы. Ну и сам детектив, отец Браун, — очень колоритный и запоминающийся персонаж.

Нужно помнить, что детективы Честертона не традиционно-классические. Прекрасный стиль, красочный язык, мистическая и даже немного мрачноватая атмосфера, ну и наконец блестящая задумка — вот черты, присущие его детективам. Этот рассказ один из самых лучших и самых известных рассказов об отце Брауне. Идея с невидимкой не раз была использована другими авторами (например, в «Этюде в багровых тонах» Конан Дойля). Примечательно, что по сюжету сам отец Браун всегда стремится наставить преступника на путь истины. В другом рассказе он таким же образом сделал Фламбо мирным семьянином.

Отличный пример детективного рассказа — литературной игры. Использовав насколько штампов (или классических завязок сюжета) — званый обед, красивая жена, перстень и смерть за столом, Честертон играет с читателями, как митер Понд — со своими собеседниками, в последнюю минуту выдергивая у них из-под ног ковер с продуманным и логичным узором разгадки... А почему? Потому что жизнь не склонна держаться рамках какого-то однго жанра, причудливо смешивая фарс, трагедию, мелодраму и комедию.

Но этот рассказ — не только литературная игра и детективная интрига. Честертона не зря называли Дон Кихотом здравого смысла — он всегда старался утверджать этот смысл в своем творчестве, не делая различия между «высокими» и «низкими» жанрами, и любое его произведение таит в себе зернышко притчи. Суть «Перстня прелюбодеев» даже не в разоблачении преступника, а в выводе, что сделал капитан Гэхеген. «Второй приговор был страшней. Меня пригласили к лорду Кроуму на обед».

У меня рассказ оставил скомканное ощущение. Во-первых, начало показалось довольно затянутым (рассказ короткий, динамичный, но на этом фоне вступление мне кажется длинным). Интригуют рассказ. Такое мистическое ощущение от того, что происходило, от этих записок, от этих голосов на пустом перекрёстке. Нет, тут – здорово, великолепно. Но, первое что сбило – эта механическая прислуга. Какой-то она прибавила фантастичности, которая тут, как мне кажется, не уместна. Вот портит ощущение… Но всё равно, было жутко интересно знать кто убийца, и, самое главное, КАК ему удалось это сделать. Невидимка, ни дать ни взять… Но объяснения для меня чуть весь рассказ не убило... Может, конечно, психология англичанина так сильно отличается от психологии россиянина, но всё это кажется мне таким… не то чтобы сомнительным… невозможным даже. Ну, я, например, совершенно не верю, что и полисмен и посыльный, специально натасканные ГГ на то чтоб замечать проходящим кого бы то ни было, могли бы так обмануться. Это какая-то фантастическая невнимательность. Да и я думаю Лаура сразу бы определила кто источник таинственного голоса, вместо того чтобы говорить, что она была в полном одиночестве. Нет, блин, даже каким-то бредом всё это кажется… Вот зол я на эту концовку. Не верю я в неё и всё тут. А какое было замечательное ощущение от этой тайны… Жаль. Мне было жутко неприятно, обидно даже, что произведение с такой мощной интригой закончилось именно этим… этим разочарованием. Вот не бывает такого, и всё тут.

Рассказ и в наше время выглядит очень актуально.

Газетные «разоблачения», написанные автором не до конца разобравшись, могут навредить кому угодно, добавить ложку дегтя в любую бочку меда.

»...это история о разверстой в земле пропасти...» — именно так начинают эту притчу «Борхес и компания», выдернув её из рассказа Гилберта Кита Честертона «Бездонный колодец», входящий в его цикл «Человек, который слишком много знал (вы только посмотрите — прочли всего семь слов, а уже возвели три уровня зуккурата «Вавилонской башни», построенной Честертоном из корпуса своих произведений!)

да и причём здесь Башня, если разговор о пропасти, яме, дыре? («...странный вы всё-таки человек, рассказываете так серьёзно, будто думаете, что кто-то поверит вашим басням...» — это слова самого Честертона, после «лакуны» притчи) — а при том, что Султан Аладин возмечтал о башне, пронзающей небеса! (он не стал так скромничать, как строители той, Вавилонской Башни — просто до небес) — и последовала столь предсказуемая реакция Аллаха....