Олдосу Хаксли (1894 — 1963) довелось пережить Великую экономическую депрессию, полный крах британской имперской мощи и викторианской морали. Не правда ли, немало общего с сегодняшним днем в России? Но, думается, не только из-за сходства исторических условий книги Хаксли именно сейчас заполнили наши книжные прилавки. Некоторые переведены на русский язык впервые — спустя более 10 лет после отмены цензуры. Неудивительно, что советские издательства пренебрегли писателем, сочетавшим модернистские литературные приемы с религиозной проповедью и непринужденным обсуждением социальных проблем. Тем более, что к Марксу и Ленину он проявлял несомненное неуважение. У либерально-западнической интеллигенции тоже не мог вызвать восторга роман «О дивный новый мир» с его резкой критикой капитализма.

Ну, а интеллигенции православной и вовсе был не нужен англичанин-буддист, издевающийся над церковным ханжеством и даже — о ужас! — над христианскими святыми.

Словом, в России книги Хаксли не уместились в партийные доктрины — также, как живой писатель (добавим — ядовитый насмешник) некогда не вписался ни в одно общепризнанное течение на Западе. А общественные темы в его романах и эссе возникали постоянно. Ни эстетизм раннего периода, ни (позднее) интерес к восточной мистике не заглушили в нем тревоги за судьбы человеческого общества.

Нынешние жители России успели «нахлебаться» неприятностей и от коммунистической империи, и от рыночного разбоя, и от «святителей» в рясах. Волей-неволей пришлось задуматься об альтернативе, о нетрадиционных путях развития цивилизации. Не впору ли обратиться к суждениям Хаксли на эту тему?

Но — и хочется, и колется, и, наверное, дядя Володя не велит. Авторы современных предисловий дружно молчат об анархических взглядах знаменитого сатирика. Хаксли не был революционером, в чем-то он — потомственный интеллигент — навсегда остался слегка старомодным английским джентльменом. Но свобода человека и единство мира стали главными ориентирами его творчества. Книги Хаксли наполнены идейными построениями и спорами, в которых предугаданы проблемы XX века. Резкий антиавторитаризм и антиэтатизм Хаксли, его внимание к общественной инициативе и самоуправлению позволяют отнести его к кругу либертарных мыслителей.

Уже в первых романах «Желтый Кром» (1921) и «Шутовской хоровод» (1923), уничижительно рисующих жизнь английской аристократии и богемы, возникает тема неравенства и нищеты.

В основе романа «Контрапункт» (1928) — раздумья о месте человека в мире, отчасти перекликающиеся с философией экзистенциализма. Интересует автора и отношение человека с природой. Здесь он предвосхищает экологическое движение. Одним из первых размышляет Хаксли об опасности фашизма, о его наркотизирующей эстетике (основой для изображения «Свободных Британцев» послужил «Британский Национальный Фронт»). «Чем объяснить сильное действие военных парадов?.. полк более внушителен, чем толпа... Зрелище человеческих существ, низведенных до уровня автоматов, утоляет жажду власти. Глядя на механизированных рабов, воображаешь себя господином» — так рассуждает герой книги.

Один совет — тем, кого заинтересует роман «Контрапункт». Чтобы его прочесть, воспользуйтесь изданием из серии «Мастера современной прозы» (О. Хаксли. Контрапункт. О Дивный новый мир. Рассказы. М., Радуга, 2000), где впервые восстановлены политические купюры советского времени. В томе издательства «Амфора» (СПб., 1999), напротив, некритично повторено советское издание.

Знаменитая антиутопия «О дивный новый мир» (1932), созданная в разгар экономического кризиса, ярко рисует кошмарное Мировое Государство будущего, овладевшее генной инженерией. Здесь Хаксли — вновь один из первых — анатомирует общество потребления с его методами управления подсознанием.

В 30-х годах Хаксли деятельно участвует в антивоенном движении, затем — в поддержке немецких евреев. Его переселение в США (1937) совпадает со временем обращения к идеям буддизма и даосизма. Общественная активность писателя не прекращается. В романе «Через много лет» (1939)читателю предстает отвратительный облик американского бизнесмена. О путях защиты общества от Большого Бизнеса и Большой Власти беседует на страницах книги пожилой интеллектуал-буддист и пылкий юноша-интербригадовец, ветеран боев в Арагоне. Похоже, что автор одинаково симпатизирует им обоим. Герои пристально следят за ходом войны в Испании, за обороной Барселоны.

В предисловии 1946 г. к «Дивному новому миру» Хаксли сожалеет, что не отразил в романе разумную альтернативу Мировому Государству — общество, где «экономика велась бы в духе децентрализма... политика — в духе Кропоткина и кооперативизма».

Другим недостатком книги автор считает свое неумение предвидеть ужас атомного оружия. Ещё в 1945 году он писал под впечатлением от Хиросимы: «Государства, получившие с помощью науки сверхчеловеческую мощь... напоминают мне Гулливера, которого гигантская обезьяна принесла на крышу Бробдинбергов... все, что является чертами индивидуальности, попадает в объятия коллективной воли, которая обладает интеллектом уличного мальчишки лет четырнадцати и физической властью Бога». Позже, в новой своей антиутопии — «Обезьяна и сущность» (1948) — писатель изобразил деградацию остатков человечества после ядерной войны.

Характерно отношение Хаксли к Ганди. Уважая его духовные идеи и принципы ненасилия, писатель сожалел, что Ганди «дал втянуть себя в... дьявольское стремление учредить народное государство».

Уже в 1932 году (да и в последствии) Хаксли писал о наркотиках как одной из опасностей для человеческой свободы и опасался, что они могут быть использованы для контроля над людьми. Это не помешало сатирику в 50-е годы экспериментировать с потреблением пейотля (внимание — любителям Кастанеды!), утверждать его безвредность в сравнении с алкоголем и табаком и даже возможную духовную пользу от него.

Начало мирового ядерного противостояния побудило Хаксли больше заинтересоваться соотношением науки и морали, технического и нравственного прогресса. Ему принадлежит концепция «неэвклидовой истории», согласно которой общество из каждой временной точки способно развиваться в различных направлениях. Трудно было бы не усмотреть в данном случае влияния некоторых исторических идей Кропоткина.

В эссе «О дивный новый мир 27 лет спустя» (1958) Хаксли размышляет о заорганизованности современного общества, в котором Социальная Этика заменила индивидуальную и ключевым стало понятие «адаптации» («Чума XX века не Черная Смерть, а Серая Жизнь», — напишет он позже). По мнению писателя, единственный путь западной демократии в нынешнем виде — это путь к установлению тирании, основанной на манипулировании подсознанием. Противодействовать такому развитию можно только через местное самоуправление; автор благожелательно отзывается о «синдикалистах с их проектами общества без государства».

Свой общественный идеал, основанный на кооперации и буддийской духовности, Хаксли попытался отразить в последнем романе «Остров» (1962). Возможно, кому-то эта книга покажется слишком скучной (особенно в сравнении с предыдущими). Но её социальные идеи не лишены интереса. Такова, например, идея переустройства традиционной закрытой семьи с помощью Клубов Взаимного Усыновления. Значительно увеличив свободу ребенка, такие клубы дали бы ему право время от времени переходить от одних родителей к другим (не разрывая при этом старые семейные связи). Заслуживает внимание и мысль о психологической профилактике преступлений (а их главным источником писатель считал волю к власти).

...Герои Хаксли, раздумывая о бессмертии души, приходят к разным выводам. Но сам писатель — едкий и мудрый, печальный и вдумчивый, вечно неудобный и ни на кого не похожий — остается с нами благодаря своим книгам. Читая «О дивный новый мир» и изумленно узнавая в нем действительность, разве что более отстоявшуюся, глядя на сегодняшнюю Россию, ограбляемую и истребляемую её правителями, — хочется вспомнить слова из трагической концовки романа «Остров»: «Труд столетий был уничтожен за одну ночь. Но горестям приходит конец: это столь же непреложно, как то, что они случаются».