Алексей Сальников «Петровы в гриппе и вокруг него»

С каких пор живенькие тексты ни о чем стали у нас эталоном хорошей литературы? Я, конечно, извиняюсь, но через сто лет после Джойса можно было бы рассчитывать на что-то более оригинальное, чем эти очень слабые потуги на тщательно замаскированную эпичность бытовых деталей. А у Сальникова ничего кроме этого нет, и даже эпичности-то никакой не видно, сплошная скучная бытовуха. Первую главу мне было очень противно. Господи, до каких пор современные авторы будут считать, что герой, бухающий по кухням и подворотням с сомнительными корешами — это «герой нашего времени»? Ребята, опомнитесь, времена вашей юности давно прошли, у нас тут в моде ЗОЖ и тревел-блоги, а не вот это все.

Дальше пошло чуть более терпимо, хотя и непонятно, зачем. Ну то есть вот есть семья Петровых, мама-папа-сын. Екатеринбург, дело под Новый год и все хором болеют гриппом с высокой температурой. Петров-старший при этом умудряется жестко бухать и ввязываться в какие-то приключения в стиле 90х типа катания на катафалке с покойником. Петрова работает библиотекарем и подрабатывает местным Чикатилло. Петров-младший хочет (и идет в итоге) на елку в ТЮЗ. А больше в романе ровно ни черта не происходит.

То, что автор умудрился все это изложить так, что можно прочитать, не вывихнув челюсть за зевотой, конечно, большая заслуга и редкий талант. Я только не могу понять, зачем он это сделал. Нет, я не получила никакой радости от собственно текста — он оставляет как раз какое-то довольно небрежное впечатление, что автор навалил грудой всего, чего у него там было, включая скрытые ссылки на того же Джойса (ну кто бы мог подумать!), присыпал это какой-то неестественной кучей бытовых деталей, которые в нормальном быту человек и не замечает даже. Но никаких красот стиля или языка, чтобы можно было что-то процитировать и сказать, как же это хорошо, извините, не заметила. Да, читать можно, и на фоне тотальной убогости многих других текстов этот может в чем-то выигрывать, но это вопрос, на что мы ровняемся. Мне все-таки хотелось бы что-то выносить их литературы, интерес в процессе, наслаждение текстом в процессе, новые знания, эмоции от героев и сюжета. Из «Петровых» нельзя вынести ничего из этого, и я давно не помню книг, которые бы умудрились не произвести ровно никакого эмоционального или эстетического впечатления. Такое образцовое никак.

Решил посмотреть за что же выдают сумму эквивалентную 10 000 долларам США. Прочтитав роман я так и не понял за что.

За оригинальность замысла? Ни капли, — легион таких жизнеописаний простых/маленьких людей на русском и не только, знает мировая литература.

За образность и легкость стиля? Но стоит только познакомиться хотя бы с такой выдержкой из текста :

«Он обычно принимался читать с самого начала и постепенно доходил до места в сюжете, которое Петров успел дорисовать с того времени, пока сын забывал про отцовские рисунки, до того, как он о них вспоминал.» ,

то становится понятным, что текст труднопроходим.

За привлекательные, живые образы персонажей? Ну, может кому-то Петровы и покажутся рельефными, но я не увидел в них ничего, кроме сплошной плоской равнины, как в песне Стинга, упоминающейся в романе.

За увлекательный, запоминающийся сюжет? Но ведь книга-то ни о чем... Вот и отзыв-то пишу сразу после закрытия романа, иначе уже завтра и не вспомню на что потратил свободное время трех дней.

Не понял я как можно серьезно относиться к произведению наполненному такими построениями:

«Петров страдал, что не полностью сопереживает страданиям сына, и вот это страдание за свою черствость переживалось Петровым полностью. Только болезнь самого Петрова казалась Петрову настоящей, а болезнь Петрова-младшего – игрой, в которую тот сам отчасти играет и заигрался настолько, что может умереть уже от этой игры, но не может остановиться.»

или:

«Петров пил воду из-под крана в ванной и прикидывал, часто он ходит пить по ночам или нет, и пришел к выводу, что не совсем часто, чаще у него бывает что-то вроде приступов лунатизма, когда ему снилось, что он все еще на работе и руки его в литоле или масле, и он во сне принимался вытирать их краем простыни, либо полз в ванную и начинал отмывать руки под краном, тщательно их мыля, и только потом просыпался окончательно – во сне было светло, а тут вместе с прозрением наступала неожиданная пугающая темнота.»

Короче говоря, вместо действительно значимого явления литературы (каким и должен быть лауреат НацБеста) я получил неинтересный роман о неинтересных людях, к тому же написанный корявым языком, имеющий структуру аморфной массы.

Убогие герои, убогие мысли, убогие события... Если роман о Петровых попал в число лучших, то что же делается с рядовой отечественной литературой?...

Третий роман в активе екатеринбургского писателя Алексея Сальникова — «Петровы в гриппе и вокруг него». Честно говоря, просто прекрасная работа. На сегодняшний день это самый сильный и самый образно насыщенный роман автора. При том что, странное дело, в тексте не происходит практически ничего. Ну, почти ничего, и при этом – слишком много.

Но обо всем по порядку.

Главными героями романа является современная русская семья условных Петровых: Петров-папа, Петрова-мама и Петров-сын. Их имена намеренно не акцентируются, и даже Петров-младший весь текст так и обозначается: «Петров-младший». Этот прием как-то сразу обезличивает героев и делает их как бы условными персонажами, хотя все остальные личностные черты здесь на месте и показаны герои чрезвычайно живо, аутентично. Но герои как удобное пальто – разношенные, уже не новые и несущие черты индивидуальности, хотя при этом надеть их может любой, кому подойдет размер, и он мгновенно почувствует это удобство.

Видимо, задумка состоит именно в этом. Поначалу мы примеряем на себя удобных Петровых и с удовольствием обнаруживаем в их повседневной жизни самих себя. Взять Петрова-старшего. Работяга, автослесарь, обычный русский мужик, чуть умнее стандарта, но при этом не прочь выпить с друзьями в гараже. Его жизнь спокойна и размеренна. Днем и по будням работа, на выходных какие-нибудь нехитрые развлечения, возня с сыном, персональное увлечение в виде рисования комиксов. Хоть с женой и в разводе, но отношения хорошие. Кажется, что Петров – обычный человек, один из тысяч тех, которые окружают нас везде. Однако за этой маской таится сложная философствующая натура, рассудительный разум, задающий мирозданию слишком много вопросов.

И вот носителя этого разума косит с ног грипп. Затем то же самое происходит с Петровой и сыном. С этого момента реальность начинает незаметно оплывать, как мороженое, вынутое из морозильника. Все происходящее с Петровыми (и внутри них) становится постепенно, по нарастающей все более абсурдным и сюрреалистичным, хотя внешне сохраняются приличия и привычные нормы. Цепочка странноватых встреч со странноватыми людьми ведут героев по замысловатым линиям, которые переплетаются между собой, расходятся, кружат и юлят зигзагами. То встреча с сумасшедшими, то загадочный катафалк, в котором вроде и есть покойник, и вроде это не совсем покойник, то еще что-нибудь. И все это в гриппозном угаре, то есть в состоянии измененного сознания, когда не совсем понятно, где заканчивается реальность и начинается болезненный бред. Граница стерта, намеренно.

Ровно те же трипы испытывают все члены семьи, в разных вариациях, эти болезненные бреды сливаются в один, и к ним присоединяются новые, потому что болеют не только Петровы, а много кто еще, и наконец становится очевидной одна деталь: главным героем текста (возможно, но это не точно) является не человек, а его состояние – пограничное состояние, в котором возможно вот буквально все.

И вот вы уже обнаруживаете, что надетое пальто не такое уж удобное, суете руку в карман, а там… что-то холодное, стальное, линейка что ли? Или… или это ваше собственное пальто?

В древности люди верили, что болезнь — это репетиция смерти, а больной человек заглядывает в царство мертвых. И действительно, дыхание смерти – не холодное, наоборот – обжигающе горячее на контрасте с новогодними морозами средней полосы – сквозит в каждой сцене романа. Каждый раз смерть касается героев тем или иным образом, но они словно бы имеют к ней иммунитет, она их словно бы не видит, как бы принимая за своего, шелестя где-то на периферии восприятия, иногда – ввинчиваясь в само сознание спиралью. Где-то кто-то умирает, умер или вот-вот умрет. А Петровы, вместо того, чтобы страдать от заболевания, словно наслаждаются им и видят своим обостренным зрением нечто такое, что недоступно восприятию обыкновенного человека.

У романа нет завершенного сюжета, потому что он ему не нужен. «Петровы» — редкий тип произведения с минимальным действием, центральное место в котором занимает обстоятельная экспозиция. Схваченная в нескольких днях зимняя повседневность русского мира получилась у Сальникова стильной, убедительной, трагикомичной и, самое главное, по-настоящему абсурдной, как и вся наша жизнь.

Книга популярная. В 2021 году я ждал её освобождения в библиотеке несколько месяцев. Когда до меня дошла, наконец, очередь, уже успели обнаружиться несколько моментов, которые могли оттолкнуть меня от неё.

Во-первых, если на обложке написано, что «из всех щелей начинает сочиться развесёлая хтонь и инфернальная жуть», а «Булгаков и Гоголь аплодируют», у меня возникает подозрение, что маркетологи оказывают автору медвежью услугу, обещая вместо обычного модернистского романа какой-то кислотный трип. К тому же, это враньё. Хтонические сущности вроде есть, но никакой инфернальной жути нет. Представить себе, что Гоголь хлопал бы в ладоши от «Петровых...» тоже трудно. Мог бы одобрительно хмыкнуть, мне кажется.

И второе обстоятельство, внушавшее мне пессимизм насчёт романа, это интерес к нему со стороны одного мазурика, который несёт проклятье, антонимичное Мидасову: всё, чего он касается, превращается в дерьмо.

И всё же книга довольно хороша, выезжая за счёт фундаментального принципа российской литературы. Принцип этот, перефразируя известную цитату, заключается в том, что у профессионального российского литератора есть два союзника: поразительное языковое чутьё и живое воображение. Алексей Борисович совершенно очевидно с ними крепко дружит.

В изложении Сальников и вправду силён. Когда описание какого-то действия в десять раз превышает длительность самого действия и, тем не менее, держит в напряжении, это о чём-то говорит? Мне очень понравились акценты на различных мелких деталях, переживаниях. Вынося их на передний план, автор, как мне представляется, позволяет взглянуть на жизнь пристальнее, чем мы это обычно делаем, заметить то, что всегда пребывает вне фокуса нашего внимания. Это прежде всего касается взаимоотношений внутри семьи. Но и внутри социума в целом тоже.

Время действия не обозначено, но по ряду признаков и жизненных примет оно не может происходить позже чем 2003 или 2004 год.

У меня, как у читателя, не возникло ощущения, что в романе есть два пласта событий — реальный и иллюзорно-бредовый. Мне показалось, что в тексте все события происходят в реальности. Да, автослесарь много читает и рисует комиксы, да, его полусупруга-библиотекарь время от времени убивает людей кухонным ножом. Никакого тут нет гриппозного бреда, просто из-за болезни все события и воспоминания героев являются немного затуманенными. Но абсолютно реальными, включая те, которые попадают в широкую категорию «магического реализма».

Много в «Петровых...» смешного, трогательного, грустного. Но на протяжении всего повествования мне было трудно сказать, а каково же авторское послание? С какой стержневой идеей был написан этот роман? Дочитав его, я по-прежнему не могу с уверенностью ответить на этот вопрос. Если только предположить, основываясь на некоторых намёках в финальной части, что несмотря на своё несовершенство, люди заслуживают того, чтобы их пытались понять и полюбить.

Как то раз мы с приятелем сидели, пили зелёный чай и разговаривали (в числе прочего) о литературе. Тут я и скажи, что мне нравится Алексей Иванов вообще, а в своей уральско-бытописательной ипостаси — в частности. Ну а в ответ получил рекомендацию прочитать «Петровых в гриппе и вокруг него» неведомого мне тогда писателя Алексея Сальникова. На Иванова, конечно, оказалось совершенно не похоже, что уж тут сказать. :)

Живёт на свете простой уральский парень с простой русской фамилией, работает простым автослесарем. Есть у него (а может — была?) жена с нерусским именем, но интеллигентного рода занятий — библиотекарь. Носит она, что характерно, ту же самую простую фамилию, однако сама очень даже непроста, а наоборот — загадочна и необъяснима. Ещё есть у этой парочки сын, живёт то с папой, то с мамой, а то иногда и все вместе собираются. Как-то зимой, под Новый Год, всех их прихватил грипп, так что события, для них (наверное) нормальные, а для окружающих — не очень, обрели болезненную яркость и некоторую сумбурность.

О чём же эта книга? Сложно сказать. Можно поступить по-простому и ответить — а ни о чём. Можно развести философию, провести разного рода аналогии (с «Улиссом» вот, например), но дело это неблагодарное, засмеют ещё. :) Повествование начинается как поток мысли, болезненной и не очень трезвой (вот тут-то часть читателей и отваливается), потом вроде бы выравнивается, но всё равно — толком ничего не понятно. Где сон, где явь? Это они в температуре бредят или действительно? Ну такие вопросы могу возникнуть, да. :)

Красота, она, как известно, в глазах смотрящего. Кто-то видит алкогольный бред, кто-то вымученную стилизацию, ну а кто-то — наш родимую реальность, слегка абсурдную, умом не понимаемую, как и всё, нас окружающее. :) Слепок провинциальной жизни, в чём-то обыденной, в чём-то странной, магический реализм среди снега и ёлок. Автор в совершенно будничных декорациях показывает болезненные странноватые отношения (что у него кочует из книги в книгу), это могло бы быть тоскливой достоевщиной, но, подсвеченное предвкушением новогодних чудес и подогретое высокой температурой, становится сюрреалистичной сказкой для взрослых.

Я хотел передать эстафету и посоветовал эту книгу ещё одному любителю Иванова (и «Москвы-Петушков», кстати). Не зашло. Вообще. Ну а мне понравилось. Очень. :)

Жизнь не готовила меня к российским писателям. Я правда не знаю, зачем все это создавалось, издавалось, читалось. Короче, есть, значит семья Петровых: Петров, Петрова, Петров-младший. В разводе, но живут почти вместе. Родители тоже в шоке, ага.

Так вот, Петров, простой автослесарь, чинит машины в гараже, бухает, а в свободное время рисует мангу. Мангу, Карл! Дядька не без греха, на Петрове числится труп, про которого никто не знает.

Петрова. Работает в библиотеке, ненавидит людей, особенно быдловатых мужиков, в свободное время разгуливает по ночным улицам, следит за оными. На барышне числится не один десяток трупов, про которых никто не знает.

Петров-младший. Школьник, ведет себя почти как труп, никаких переживаний, никаких эмоций, крайне подозрительная личность. На счету ребенка точно будет числится не один труп, про который никто не узнает.

И тут внезапно появляется Снегурочка. Снегурочка настоящая, с ледяной кожей на руках. Ну Петров, во всяком случае так считает, когда встречает ее на своем утреннике, еще в свои шестьилисколькотам лет. Зачем она тут? Видимо просто, чтоб показать что и у нее на счету труп ребенка. Наверное.

А вообще может я ничего не понял, а роман на самом деле гениален до безобразия

Сальников поступил хитро – в первых главах вроде бы ничего не происходит: лишь многословное, с обилием деталей бытописание персонажей. Все это так знакомо, тут и там узнаешь ситуации, в которых бывал сам. Читать реально скучновато, порой начинаешь уже плеваться от многословия – мне лично все время хотелось бросить, на 30, потом на 50, потом на 100 странице, и вот уже середина книги, но все не бросаешь… почему? Думаю, дело в реалистичности. Пусть тут нет экшена и автор будто намеренно не заботится о создании интриги – но обилие (даже переизбыток) деталей делает рассказ очень жизненным. Тем, кто решился читать и быстро заскучал, советую потерпеть до середины, станет интереснее. Кусочки истории начнут собираться в паззл и к концу романа все встанет на свои места. Тягучая, длинная, «кирпичная» подача в итоге себя оправдывает. Содержание определяет форму: от скучных реалий, сдобренных гриппозной бредовостью, через вспышки трэша к мистической концовке. Языком автор владеет мастерски, язык богатый фигурами речи и сдобренный юмором, так что совсем скучать не придется. А стилистические «корявости», на которые пеняют критики, введены явно с умыслом.

Теперь о собственно истории. Она заставила вспомнить роман Брета Истона Эллиса (кстати, Сальников упоминает его в тексте) «Американский психопат». Нет, сюжет несколько другой, однако сам принцип построения цепочки «герой – мир – сюжет – идея» схож: персонажи – на первый взгляд заурядные члены общества, но с жуткими скелетами в шкафах. О книге Эллиса заставила вспомнить манера протагониста вдруг не к месту рассуждать о современных фильмах, книгах и т.д., это прямая аллюзия на «Психопата». Помимо Эллиса на ум пришли ранние фильмы Тарантино – он тоже любит долго погружать зрителя в обыденные и по-своему интересные ситуации, заканчивая их неожиданными кровавыми вспышками. Поведение героя в «Петровых» выглядит естественным и на удивление хладнокровным, когда надо вдруг разнести из пистолета голову своему лучшему другу и потом подчистить следы самым рациональным и где-то даже благородным способом.

Обозначение всех членов семьи просто фамилией «Петров», даже без имен, превращает ее в коллективного героя. По ходу сползания кусочков паззла в единую картину – сползаются и родственно-дружеские связи едва ли не всех персонажей, и возникает что-то вроде коллективного мегагероя – у которого нет определенной сюжетной задачи: это большой портрет вроде мистерий Ильи Глазунова, перенасыщенный деталями, нарисованный на фоне новогодней екатеринбургской суеты, слегка размытый гриппозным сюром. Вчитываясь, внимательнее присматриваясь к деталям, начинаешь прозревать: все это нагромождение персонажей и вовсе является грандиозной фантазией самого Петрова. И жену-маньячку он выдумал. Между прочим, ни одного убийства она по сюжету так и не совершила, лишь даны какие-то бледные намеки-фантазии. «Не нужно уподобляться юному Сергею, — думает Петров о своем творчестве, — и поэтому идея про супергероя-женщину, которая днем учит детей в начальной школе, а по ночам режет всяких отморозков, — это очень плохая идея». Выдумал и друга-покровителя Игоря (воплощение его мечты об успешности). И сына (его внутренний ребенок, персонаж его комиксов — то есть воплощение мечты о супергеройстве). И друг юности, писатель Сергей – это часть личности, которую он в себе метафорически убил. В итоге Петров – это одинокий, неустроенный, бедный современный русский человек около тридцати лет, живущий в значительной степени в своем воображаемом мире. К тому же больной и пьяный.

Интересно, что на этот роман много восторженных отзывов и много ругательных. И забавно, что и те, и другие по-своему правы. Автором проделана очень хорошая работа. Но читатель (даже «квалифицированный», ха-ха) не всегда способен считать скрытые послания, даже если спокойно и скрупулезно читает книгу дома на диване – а не листает торопливо «читалку» в транспорте в коротких промежутках между офисными и домашними хлопотами. Даже современный читатель, знакомый с довольно сложными литературными конструкциями. И как автор имеет право затеять на страницах прихотливые игры разума, так и читатель имеет полное право заявить, что он так не играет.

Роман Сальникова заслуженно отмечен премией «Национальный бестселлер». Книга достойна встать в длинный ряд современных талантливых (без всякой иронии) авторов, живо, с юмором, рисующих свинцовые будни одинокого и неприкаянного героя, бухающего в депрессии, сходящего с ума, бредущего за ложными или неясными целями, или просто плывущего по течению. Под серым знаменем, на котором начертано «не мы такие – жизнь такая». Наверное, и в самом деле у современной российской интеллигенции такая жизнь, а все эти презентации с винишком, красивые интервью, округлые улыбчивые лица авторов – просто маска, чтобы скрыть кричащий экзистенциальный вакуум.

Завтра назовут лауреатов «Большой книги», где «Петровы и т.д.» внесены в шорт-лист. Ни один из романов, которые я ставлю на книжную полку «лучшее», этот конкурс не выиграл ни разу (кроме «Дома, в котором», получивший там приз зрительских симпатий), но если вдруг чудо произойдет и народ заинтересуется, пусть уже лежит отзыв заранее, правда же?

Впрочем, с отзывом тут у нас небольшая проблема — что ни напиши, все будет спойлером. В аннотации есть намеки на то, что нас ожидает магическая проза, но магичность тут дело десятое или даже двадцть пятое. Как бы так сказать, чтобы никого не обидеть...а, собственно, никто и не обидится, поскольку текст совершенно уникальный и другие штучные работы с ним никак не пересекаются. Кроме одной, но назвать её не могу, потому что спойлер, опять же. Хотя там, кажется, есть на неё оммаж, вплоть до имени проходного персонажа — но, может, мне прочто почудилось.

Говорить надо о двух различных аспектах, так что по отдельности —

Первое, стиль. Так взламывает и переписывает восприятие, что всю дорогу я только молилась, типа «милый автор, пусть все так и продолжается, без говорящих сверчков и фиолетовых иноплянетян, пусть даже все умрут на крайний случай, только чтобы также и оставалось, обыденность как молочная река с кисельными берегами; сансара-нирвана». Никто не умрает, кстати, не пугайтесь. Сверчков и инопланетян тоже не появляется, а стиль выдерживается до конца, такой, как бы сказать, стиль наших шестидесятников из лучших, если убрать из них (шестидесятников) предапокалиптическое напряжение и прогрессорскую эйфорию. Кто помнит, молодой Аксенов, Трифонов, Нагибин, когда появился такой особый уютный реализм, как бы протертый тряпочкой...в фильмах Рязанова еще, помните? Такой себе стиль, в котором душа себя чувствует, как замерзшие руки, погруженные в теплую воду со взбитой пеной из польского шампуня. Человек болеет, надевает шарф, ему становится жарко и он расстегивает дубленку, едет в автобусе, снимает дома ботинки, а ты за всем этим чувствуешь такое удовольствие от жизни, от каждой мелочи, формы, цвета и запаха (снега, например, я живу в бесснежной стране и очень по нему скучаю) как только бывало в детстве. Жизнь, являющаяся себе лучшим смыслом и оправданием. В русской литературе мы этим не очень избалованы, большого формата, кажется, никто так и не писал, кроме того же «Дома». Что странно, — пьющие люди говорят, что именно для того и пьют, чтобы почувствовать себя в ладу с пространством и вещным событийным ежедневным миром, а их вроде всегда в отечественной литературе в достатке.

В общем, удовольствие, близкое к сексуальному.

Второе, композиция. Тут удовольствие проходит по, миль пардон за выражение, верхним чакрам, причем не слабее первого, но затейливей — приход начинается на последних страницах и длится, когда книга дочитана, заново открыта и перечитываются соответствующие места, те, которые приход требует перечитать. Очень необычно; то есть не то чтобы необычно, в свое время Палп Фикшен очаровал такой игрой в паззлы и вообще прием потихоньку проникает в массы, — но подобного совершенства конструкции до сих пор не встречала. Голливуд по автору плачет, просто рыдает.

Хтони и жути, обещанных в аннотации не то чтобы совсем не заметно, но, во-первых, они под большим вопросом до самых последних страниц (да и там ничего жуткого, а сплошь новогодние подарки, как на мой вкус), а, во-вторых, очень уж утешительный стиль. Хотя приход потом догоняет будь здоров, да. Когда все называется своими именами, принадлежащими другой реальности (это же не очень спойлерно, нет?). Ну и стиль, хотя об этом я уже говорила. И приход, когда композиция складывается с характерным звуком «щелк»...хотя об этом я уже тоже...

Немножко напрягает неуверенность в смысле того, что автор будет писать дальше. Как говорили средневековые японцы, «ребенок был так хорош, что становилось тревожно за его будущее». Ну дай-то нам всем, чтобы это стало началом долгой дружбы.

UPD от мая 2019.

Ну и действительно, следующие книги уже как будто написаны другим человеком. По крайней мере «Отдел», очень слабо, тут и говорить не о чем. В «Опосредованно» прорывается волшебный стиль «Петровых», есть несколько замечательных моментов, но чаще все-таки тот же «Отдел», откровенно слабо. Больше того, это слабое в обоих романах и написано иначе, это не то чтобы концентрация пожиже, тут рука неузнаваема. Сильное же в «Опосредованно» написано той же рукой, тем же почерком, что «Петровы», — впрочем, его мало. Загадка, однако — не два же человека пишут под одной фамлией, право слово.

Тут весь подвох в том, что порой человек начитанный, является жертвой доступной и очевидной для авторов, не способных сочинить нечто связное и цельное, но умеющих сотворить что-то такое многозначительно расплывчатое, полное намеков и ускользающее из рамок здравого смысла...

Потому как натренированный нужным образом мозг легко начнет видеть Харона в водителе скорой помощи, в гаражах за брежневскими пятиэтажками узрит царство Аида, а бегающую с ножом в поисках жертвы психопатку того и гляди отождествит с Гекатой...

Если еще немного постараться, то с легкостью все эти шатания главных героев по городу, по своим воспоминаниям и по галлюцинациям, вызванным нашествием вирусов на организм, накладываются на личные( и да, чувак, ты крут, ты сделал это сам) или полученные из вторых рук впечатления о том, как шастали по джойсовскому Дублину-Даблину-Никогдаблину мистер Дедалус и мистер Блум...

Сальникову стоит сказать спасибо, что это все вот у него не столь затянуто и не столь хаотично, как у великого ирландского гения графомании. И местами даже забавно, и напиши нечто такое кто-нибудь сто лет назад, он покорил бы мир, но нынче лавры первоткрывателя ему не светят, поскольку все эти хтонь, чернуха и прочий пролетарский постмодернизм давно уже доступны каждому посетителю литературного блошиного рынка...

Произведение подается как оригинальное в современном художественном мире, вон нашумевший режиссер оперативно даже выдал экранизацию. Читается, конечно, легко, да и все эти узелочки-скрыжаванки плюс интеллегентная мистика со смотрящим ада. Но, по-моему. это тот случай, как процесс подменяет цель. Мы к чему пришли по окончанию чтения? Такое впечатление, что автор водил-водил по тропинкам, привел на опушку и кинул. Где малинник, где болото, люди, в коце концов где? Ау.

Конечно, любопытно читать бытовуху, приправленную болезненным маревом. Можно даже поиграть в бисер — убил ли кого Петров, убила ли кого Петрова или это авторские крючочки. А что выловилось на эти крючочки? И почему автор именно на этой странице сказал «Стоп»? А не показал, к примеру, философа. читающего комикс с учительницей Петрова-младшего. Или не намекнул. что Птров-младший это реинкарнация Игоря. Да бог знает чего можно было ещё наворотить. все равно автор как-то структурировать произведение и не собирался. Не модно это теперь, наверное.

«И все?» — подумала я, когда дослушала последнюю минуту книги сегодня утром, собираясь на работу. Она настолько резко оборвалась, что я как-то даже растерялась. Книга очень специфичная, но при этом слушается/читается легко. А вот сюжет бессмысленный и все, что происходит в книге какой-то сумбур на фоне болезненного состояния героев. «Такой развеселой хтони и инфернальной жути» в книге я не обнаружила, то ли плохо слушала, то ли ее и правда нет.

Описание бытовухи, елки, разговора родителей в детстве Петрова старшего возвращали меня в детство. Все эти поездки в общественном транспорте, магазины… я все это вижу каждый день. А звонок в скорую, когда у Петрова младшего была температура заставил поморщиться от безысходности, да, вот так у нас скорая работает. Особенно, вспоминая прошлый и позапрошлый год в период эпидемии. И от этого как-то грустно на душе.

Герои неприятны своей неоднозначностью. Вроде похожи на обычных ваших знакомых, а вроде бы холодные и безэмоциональные. Петрова пугала своим Зверем, который требовал своих жертв. При чем, пока читаешь, думаешь, что это какая-то метафора. Но когда она начинает охотиться с ножом на мужчин, то становится жутко, что такие люди и правда есть в твоем городе, а может это вообще твоя милая соседка по площадке. Поразило, как сильно не любим сын. Сравнение с какой-то собачкой, опять же, подвергает в шок. Так же как и участие Петрова в суициде друга.

Я не знаю, как относится к книге. С одной стороны, язык автора мне понравился. Во всяком случае, слушать было приятно. С другой – происходит какой-то сюр, постоянно меняется время действия, а окончание книги должно было бы поставить точку в повествование, какое-то логичное заключение, а не вышло. Возможно, я не прониклась и не поняла, потому что на слух книга воспринимается иначе. Пока оставлю книгу без оценки, потому что не знаю, как оценить ее. Возможно в будущем, я перечитаю глазами, замечу то, что не замечается при аудиокниге и вернусь к своему отзыву, чтобы дополнить.

Взяла почитать в библиотеке эту книгу, которую только ленивый не похвалил. Почему-то ожидала чего-то забавного и ироничного. Начала читать... Первые 50 страниц — просто унылая чушь. И надежд (исходя из стиля автора) немного, так что время тратить жаль.

Уважаемые товарищи пояснили, что здесь цепляет «магия погружения в этот будто бы бессмысленный и необязательный, чуть ли не случайный мир, в котором живут эти фантасмагорические = обычные люди. Причём никаких особых красот или, тем более, изысков стиля совершенно не наблюдается».

Задумавшись, поняла, что именно это мне и не нравится. Именно вот эта «обыденность абсурда» или даже скорее «абсурд обыденности». У меня вообще тяжело с абсурдом, видимо из-за нехватки воображения и тонкости восприятия. А когда еще он упакован в рамки будничной серости дождливого мира сквозь бликующее стекло алкогольного морока, так и вообще...

Довольно шизофреничная книга о бытовухе. Достойный продолжатель Достоевского.

В рамках своего жанра она написана хорошо. На этом можно бы и закончить отзыв, потому что вам либо нравятся подобные вещи — от «Преступления и наказания» до «Москвы-Петушков» — либо нет. Насколько мне кажется, читателей можно разделить по отношению к ним на три группы:

1) Те, кому они почему-либо нравятся,

2) те, кому не нравится содержимое книги, но они считают, что иногда такие вещи _нужно_ и _полезно_ читать; они вроде как обличают то, что в них описано,

и 3) те, кому они просто отвратительны и всё.

К группе (3) отношусь и я, поэтому, если писать отзыв, он неизбежно выйдет ругательным. Ругаться тут легко: невыносимо затянутые описания, абзацы в несколько страниц, всепоглощающее уныние и отсутствие сюжета, вялое...

стоп. Именно этого я решил не делать. Глупо придти в обсуждение какой-нибудь фэнтези и раздражаться на эльфов и гномов. Не нравится — не читай. Так же и здесь: не нравится бытовуха — не плюйся ядом, а просто найди почитать что-то ещё.

Если у Достоевского мы встречаем слегка бытовушную чернуху, то эта книга помягче — слегка чернушная бытовуха. Подробная, дотошная, очень узнаваемая для любого жителя постсоветского пространства. Есть несколько очень метких наблюдений. Никакой «развесёлой хтони и жути» тут и в помине нет: мистический элемент эпизодический, подспудный и крайне... недоброжелатели скажут — блёклый, фанаты скажут — тонкий. Вот и всё.

Однако я хотел заострить внимание на двух моментах в этой книге, которые меня очень сильно напрягли и были крайне нездоровы, а автор пишет о них так, словно это — нечто нормальное.

Первый — это когда

Второй, похожий — это когда

Не знаю, что автор хотел этим сказать, был ли это какой-то странный литературный приём или он действительно считает такое нормальным, но это ненормально. Совсем.

Я категорически против цензуры, но если бы она существовала и я был цензором — то, честное слово, из-за этих двух моментов я бы книгу завернул.

«Бойцовский клуб» в русской глубинке. Первое правило «бойцовского клуба» — никому не рассказывать о «Петрове» )). Тут и юмор есть (3-я глава) и триллер (4-я глава) и если все досконально разбирать, то это будет русский «Улисс» Джеймса Джойса. Книга, заставляющая искать и открывать все новые и новые детали с каждым прочтением. Даже страшно, до чего можно докопаться в казалось бы «обычной жизни обычных Петровых». Итак, товарищи Петровы, садимся, пристегиваемся, наша колесница в ТАРТАРАРЫ уже отправляется, ваш гид АИД!

По прочтению романа даже немножко растерялся. Тем более, что прочитано было на работе, что несколько отвлекало от размышлений о прочитанном ))

Первое впечатление по мере чтения было таким — вот если такое явление, как поток сознания в художественном произведении, нам уже давно известно, то теперь мы, как читатели, а Сальников как автор, постигли подлинный дзен данной стилистики — поток бытописания. Если о романе «Отдел» я сразу сказал, что сюжет там вторичен, то в «Петровых» автор пошёл ещё дальше и написал почти бессюжетный роман. Читатель всю книгу занимается созерцанием. Созерцанием авторского бытописания вообще, и протеканием болезни у конкретной семьи в частности.

Вы думаете, я сарказмом побрызгиваю? Да, так может показаться. Но — нет. Ибо даже если бы всё было так просто, уже было бы хорошо. Удержать читателя весь роман и дать наслаждение романом одним лишь бытописанием — уже Талант. Но это лишь первый слой. Первое впечатление.

Если вы позволите себе прочитать этот роман вдумчиво, осмысливая мелочи в формулировках, то придёте в некоторое замешательство — уж больно странная семейка нарисована автором. И всплывает второй слой — магреализм. Магический реализм здесь неявный (то есть такой, как, например, в «медведках» Галиной). Что по моей вкусовщине — в минус. Я бы взялся на спор доказать и то что весь роман чистый реализм, и то, что весь роман — магреализм. Лично мне по вкусу более явные маркеры фантастического (как, скажем, в «Затворнике» Кузнецова), но это мои проблемы, а не автора или произведения. Но и оценка — мой субъективизм. Потому минус балл. И ещё минус балл — за финал. Вот с финалами у автора точно проблемы, это я ещё в «отделе» отметил. Финалы даже не открытые, а просто никакие.

Тем не менее, я отлично понимаю, за что роман получил премии. Вижу, чем хорош роман. И получил от чтения изрядное удовольствие.

Шикарный авторский язык. Масса интереснейших точных деталей взаимоотношений и ситуативного поведения людей. Концентрированная шизофрения окружающей нас с вами повседневной реальности. Большинство персонажей, начиная с самих Петровых, вокруг нас. А то и кто-то из нас. Я, вот — Иванов. Ну чем не Петров....