Лео Перуц «Парикмахер Тюрлюпэн»

Восхитительный пример того, как надо писать исторические романы в новейшее время. За одним эпизодом из вольно пересказанной истории (Франция, последние дни кардинала Ришелье, «лето святого Мартина») просматривается метафизическая глубина, а злоключения\приключения цирюльника Тюрлюпэна, мечтавшего о высшем уделе, становятся поводом для разговора о шутке Бога. Роман действительно кафкианский, схож с «Маркизом де Болибаром», поскольку посвящен неотвратимости Судьбы, влекущей человека к предопределенному финалу. Блестящи сцены в цирюльне и в замке, поразительна способность Перуца парой штрихов создавать убедительные характеры, восхитительна ирония... Последний в ряду великих романов писателя, мною прочитанных — и без сомнения, один из лучших. Два часа колоссального удовольствия — роман очень короткий.

Перуц – мастер исторического, равно как и псевдоисторического повествования, и граница между ними нарочито прочерчена автором не вполне четко. Роман ироничен. Перуц иронизирует над обиходом простолюдинов, над заширменной жизнью господ, над своим героем. Да и над самой Историей, опровергая тезис «судьбу вершат сильные мира» – его Тюрлюпэн одним выпадом решает судьбу целой эпохи. Роман театрален, как водевиля с фантастическим сюжетом. Реплики, диалоги оригинальны, как на подмостках. Сцена сменяется сценой, трактир, собор, особняк – все кажется умелыми декорациями. Если плохую книгу можно сравнить с провальной пьесой, а среднюю – с премьерой актеров-дебютантов, то «Парикмахер Тюрлюпэн» – постановка, отточенная многими сезонами игры.

По мере чтения может показаться, что книгой Перуца вдохновлялся другой немецкоязычный писатель – Патрик Зюскинд, настолько удивительно схожи персонажи авторов: французы, один был парикмахером, другой – парфюмером, оба не знали своих родителей и погибли в толпе, оба безумцы, и оба оставили свой след в истории. Наконец, оба преследуют женщину. Мне хотелось бы думать, что, уловив это сходство, я не ошибся.

По времени действие происходит между первым и вторым романами из трилогии Дюма- перед смертью Ришелье. Перуц отдает дань предшественнику — упоминается абстрактный «господин де Бражелон», а другой персонаж-смутьян «арестован в 1642 г. лейтенантом королевской гвардии» — понятно, что это за лейтенант. Плутовская повесть с несколько преувеличенными допущениями и случайными совпадениями представляет собой вариации на тему «предателя и героя» и воина, перешедшего на сторону осажденных, которые как бы застолбил за собой Борхес. Борхес пропагандировал Перуца и все это ему в заслугу ставят, но по мере чтения Перуца крепнет уверенность, что аргентинец долги недоотдал. Понятно, что автор сам создает своих предшественников, но с учетом времени изданеия основных вещей Перуца и знакомстве с ними Борхеса можно говорить о прямом и существенном влиянии, уж никак не меньшем, чем влияние Честертона или Кафки, о которых Борхес в эссе упоминал неоднократно. Перуца он все же замолчал, хотя тот предвосхитил многие из тем Борхеса

На кратких страницах уместилась чуть не эпопея размером в «Виконт де Бражелона». Классика жанра. Увы, пересказывать нельзя: опять отобью охоту читать книгу. Но до конца первой главы — прочтите. Дальше гарантированно не оторветесь. Особенно... если любите героев Дюма.