Владимир Набоков «Круг»

Мне захотелось отметить этот рассказ, потому что в нем мы видим весьма редкий у Набокова срез социальной действительности. Конечно, срез этот своеобразный, «набоковский», и всё-таки он есть.

Итак, здесь перед нами два мира. Первый – чистый и благородный мир господской усадьбы, мир героев «Дара» — Годуновых-Чердынцевых. Второй – мир «грядущих хамов», воплощенный в образе главного героя рассказа — Иннокентия. Автор дискредитирует своего героя, как говорится, по полной программе, со всей силой своего писательского таланта. Здесь просто классический случай плебейской психологии. Иннокентий и презирает господский мир, и страстно желает быть принятым там. Едва же он действительно соприкасается с этим миром, хотя бы частично, как уже начинает стыдиться своих прежних деревенских знакомых. При этом автор как будто бы даже «сочувствует» своему герою – чувствительный и замкнутый юноша, мол, остро реагировал на явления социальной несправедливости. Он был недурен собой, пишет автор, добавляя тут же, что только слишком губаст. В каком это интересно смысле он слишком губаст? Похоже, что в переносном более, чем в прямом. Иннокентий даже учился в гимназии, правда с огромнейшим, нечеловеческим трудом, мечтая о тройке, и кончил эту гимназию, тоже, правда, к всеобщему удивлению. Но дело не в одном только Иннокентии. Его отец, школьный учитель обрисован снисходительно ироничным тоном, почти как Н.Г. Чернышевский в «Даре». А приятель, с которым Иннокентий удил рыбу, вообще выведен в виде кретина, который и сам не знает, сколько ему лет, пятнадцать или двадцать.

Особенно хороша концовка рассказа. Иннокентий, через много лет встретившись с Таней Годуновой-Чердынцевой и её матерью, недоумевает, почему они ничего не говорят ему о трагической смерти главы семейства. Бедному «дурачку» и невдомек, что уж к этим-то интимным подробностям господской жизни он не был бы допущен никогда и ни при каких обстоятельствах. Далее Набоков находит очень и очень удачное слово – «неуязвимость». Иннокентий почувствовал, что Таня также неуязвима, как и в прошлом. Вот оно что. Судя по тому, что Иннокентий уже успел мысленно позлорадствовать по поводу того, что теперь господам не на что нанимать учителей для своих детей, можно подумать, что все эти годы он подсознательно и бессознательно только и мечтал о том чтобы «уязвить» девочку, в которую был влюблен в юности, и которая, в некотором смысле, даже отвечала ему взаимностью. Кажется, это уж слишком даже для Иннокентия. Впрочем, вернее, что речь идет о неуязвимости в том смысле, что истинные аристократы «неуязвимы» по отношению к любым жизненным невзгодам. В то время как сам Иннокентий остается всего лишь «сыном нашего(!) деревенского учителя». Таня, со своей стороны, говорит кому-то об Иннокентии: «Regarde ses mains» — Посмотри на его руки – так, как говорят, указывая на достоинства какого-нибудь животного. Весь сюжет чем-то напоминает пьесу Н. Гумилева «Дон Жуан в Египте».

Несмотря на то, что рассказ, по моему мнению, просто сочится снобизмом, снобизм это искусно завуалирован, «на грани», и в литературном отношении рассказ написан великолепно. Да и чисто формально Набокова нельзя упрекнуть в каком-то социальном расизме, ведь все персонажи рассказа художественно абсолютно достоверны. Тем и ценен этот набоковский «срез действительности». Ну, а своего крайне отрицательного отношения к «октябрьскому перевороту» Набоков никогда не скрывал. К чему привел, в том числе, и этот снобизм à la Nabokov (хотя не будем и преувеличивать) показала история. В самом деле, если судить по произведениям самого Набокова, немецкие-то хамы оказались куда как похуже своих, доморощенных. Тут уж в пору иронизировать над самим Владимиром Владимировичем. Но мы не будем уподобляться ему в этом отношении.

Сказанным всё содержание рассказа не исчерпывается. Рассказ глубок и, повторюсь, очень хорош.