Геннадий Гор «Геометрический лес»

Когда-то А. Бритиков назвал Г. Гора самым большим философом из всех советских фантастов. Если это и верно, то, на мой взгляд, лишь в отношении некоторых и не самых значительных его произведений. Здесь, конечно, можно впасть в дурную бесконечность определений того что такое философия и, в частности, философия в литературе. Стоит заметить, однако, что обыденное читательское сознание склонно называть «философией» любую сколько-нибудь продолжительную рефлексию. И вот в этом-то смысле «Геометрический лес» — произведение столь же «философское», сколь и характерное для Гора. Во многом эта повесть перекликается с более ранним романом «Изваяние». Фантастика здесь условна и смыкается со сказкой.

Этот местами ироничный, местами нежно лирический «поток сознания» (можно отметить своеобразную «литературную технику») представляет собой нечто вроде доверительного разговора с читателем. В таком разговоре встречаются и длинноты и повторы мысли. Пожалуй, поэтому оценить его как литературное произведение может лишь читатель, интересы и мироощущение которого близки авторским. В самом деле, повесть, мало сказать, небогата событиями, яркими приметами эпохи, характерами. Единственный значимый момент в судьбе героя – его женитьба на Анюте. Но и Анюта не является каким-то выделенным и вполне полноценным, драматическим персонажем, впрочем, и это характерно для Гора, как и сам ГГ.

Говоря предельно общо, можно сделать утверждение, что темой «Геометрического леса» является тема соотношения (конфликта?) реальности и искусства, обыденного («профанного») и духовного и т.д. Искусство проистекает их жизни, черпает из неё свои сюжеты, но одновременно и преобразует её разными, прямыми и окольными путями. Причем под «жизнью» понимается весь процесс развития, все как бы одновременно сосуществующие эпохи, а не только сиюминутный срез реальности. А возможно, в отдельные моменты реальность и искусство сливаются в одно, художник «входит» в свою картину. Тема столь же не новая, сколь и далекая от однозначных ответов. Но мне кажется, тем не менее, что в индивидуальном поиске этих ответов и состоит сюжет повести. Примеры такой «двойственности» бытия разбросаны по всему тексту. Вот и думая об Анюте, герой представляет себе её «пухлые руки», «девичью плоть». А с другой стороны, она для него муза и вдохновительница создания картины, к которой, как будто не имеет никакого отношения, а равно и к искусству вообще — она, так сказать, подчеркнуто приземленная стюардесса. Когда Анюта по поводу этой самой картины говорит рассказчику: «У тебя не все дома!», то отдаленно тут можно рассмотреть отсылку к повестям эпохи романтизма, вроде гофмановского «Золотого горшка», но, конечно, уже в новом, «ироническом» смысле. Отсылка к Фаусту и Мефистофелю более явная, но не менее ироничная. Конфликт и поныне далек от разрешения, словно бы говорит автор. Да и может ли он быть разрешен?

В целом, можно сказать, наверное, что «Геометрический лес» — не лишенное недостатков и не самое удачное произведение Гора. И всё-таки перечитываю его с интересом и удовольствием.

Когда сейчас читал эту повесть, всё время ловил себя на мысли: эх, если бы прочесть её лет в 15-16! Тогда, конечно, она бы повлияла, будучи этакой ненавязчивой энциклопедией высокой живописи, которая учит тонкости восприятия и вдумчивому отношению к искусству. Увы, теперь остаётся только отмечать некоторые удачные наблюдения (но отнюдь не откровения) автора и испытывать смешанные чувства по поводу всего прочего. Сюжета, действительно, практически нет, поэтому конец производит странное впечатление — в таком же духе можно было продолжать ещё долго, и по каким причинам автор решил закруглиться именно в этом месте не совсем понятно. Только появившийся было антагонист, этакий доморощенный Мефистофель, казалось, должен был внести в действие определённую интригу, но, увы, с этим не сложилось. Стало быть, мы имеем дело с медитативными размышлениями. Как представляется, есть два пути «усиления» подобного текста — либо автор предельно отстраняется от него, сосредотачиваясь на эстетической стороне (тогда получается нечто борхесианское), либо наоборот, добавляет этической экзистенции (тогда вышел бы сценарий для Тарковского). Гор выбрал середину и до высот не поднялся.

Мысль автора по большому счёту проста — реальная жизнь и есть чудо. Однако хотелось бы получить более внятный ответ на вопрос «может ли художник войти в свою картину»? И, Господи ты Боже мой, опять эти бесконечные реверансы в сторону рациональной науки, ну сколько ж можно? Проблема-то чисто философская.

По сути дела никаких отличий от его же (Гора) рассказов в этой большой (почти 200 страниц) повести нет — все тот же коктейль из обыденно-бытового и возвышенно-интеллектуального. Сюжета и действия здесь почти что и не наблюдается — в основном текст представляет собой ряд эмоциональных раздумий главного героя по самым разным поводам, перемежающийся время от времени картинками других миров и времен, где ему удалось побывать и рассуждениями о живописи...

Все очень камерно, очень неторопливо и, если, в 20-страничном рассказе такой стиль вполне возможен и даже может вызвать интерес, то для 200-страничной повести это однообразие со временем начинает казаться уныло-скучноватым. Тем более, что какой-то ясной мысли автора, ради которой он написал это произведение, в книге нет — так, набор общих мыслей по разным поводам...