Александр Подольский «Слякоть»

Жизнь Оксаны с мужем-мафиози стала совсем невыносимой. И тогда она сбежала от него с двумя детьми в почти заброшенную деревню, где намеревалась начать жизнь без страданий и страхов. Но встретившийся ей местный старик, после того, как помог выбраться на автомобиле из слякоти, рассказал, что в окрестностях бродит лесной чëрт. Надежды на спокойную жизнь начали таять...

Рассказ чрезвычайно экстремален. Внешне — это чрезвычайно детализированное описание дичайшего преступления, в котором мотивация убийц не имеет никакого значения. Внутренне — это напряжённый, почти инфернальный жëсткий триллер, в который читатель погружается с самого начала. Инфернальности произведению придаёт не маячащий призраком рогатый силуэт в ночных тенях, а именно запредельная жестокость трёх похотливых убийц, чьи образы намертво впечатываются в сознание читателя. Автор наделил каждого из описанных отморозков аллегоричными животными образами, поэтому творимые зверства кажутся вполне логичными для мира созданий, у которых инстинкты всегда на первом месте.

Противостояние двух миров: разумного человеческого, в лице матери и её детей, и зверского (изуверского), показанного действиями деревенских выродков — мощный конфликт, способный потрясти до основания читательское мировоззрение.

Но если кому-то может показаться, что Александр Подольский перешагнул рубеж, отделяющий смакование мерзостей ради мерзостей, то введение в повествование Лесного чёрта — это та нить, которая в конечном итоге крепко свяжет разбросанные по тексту мелкие детали во вполне осмысленное повествование.

Одно из самых шокирующих произведений в жанре хоррора, которое обладает почти магическим действием. Как только начинает казаться, что автор всего лишь отпустил вожжи своих запредельно жестоких фантазий, как читательские ожидания обманываются в хорошем смысле этого слова. Но следует помнить, что читатель должен быть достаточно готов к восприятию авторской подачи. И как минимум, иметь представление о жанре «чернухи», пышным цветом расцветшим в перестроечные и постперестроечные времена, особенно в кинематографе.

Слишком сумбурно, слишком несуразно.

Экспозиция очень скупая, что преступно навредило рассказу. Вместо персонажей, которым естественно сопереживать, в тексте есть только плашки с именами. Удивительно, но описание внешности, не говоря даже о характерах, есть только у отрицательных героев рассказа.

Достоверная в общих чертах завязка делается недостоверной при малейшем приближении. Женщина с детьми убегает от мужа-тирана... Это хорошее вступление, пусть и изрядно заезженное в рамках жанра. Но уезжает она на пмж в глухую вымирающую деревню, и это решение где-то за кадром полностью поддержала в общем-то взрослая дочь-студентка? И мне правда предлагается поверить в это?

Психологическая недостоверность каждый раз возникает в стыках между сценами. Почему, например, главная героиня

Штамп про то, что отморозки из глухих селений непременно всесильные и всемогущие, меня утомил тоже. Это я к сцене из финала, где героиня нашла

Честно говоря, у меня создалось впечатление, что я прочла сюжет какого-то любительского порно-рассказа с уклоном в жесть, из тех, что публикуют на полуанонимных площадках. Это прекрасно объяснило бы и сильный перекос в порно (когда на несколько детально выписанных сцен приходится пара скупых предложений про убийство), и отсутствие описания жертв, и логические неувязки — в общем, всё, что касается сюжетной части.

У автора замечательно вышло описание полузаброшенной осенней деревни, природы, погоды... Злодеи обрисованы детально — вот бы хоть половина от их портретов досталась бы остальным персонажам. Да что там, хоть бы описание внешности...

Все остальные элементы рассказа, помимо этих двух, слеплены из слякоти и палок.

Вероятно этот рассказ — тот самый столп, вокруг которого построена идея сборника «Беспредел». Сам по себе неплох — с идеей относительно тех самых «лесных чертей», то есть, не только грубое потрошилово и сношалово. По величине — небольшой, сплошное действие, соответственно описаний предыстории

В общем и целом — сплаттер в псевдорусском фолькстиле, весьма не для всех, вполне доступно изложенный.

Совершенно не «мой» жанр.

Я надеялся на деревенский хоррор, с какой — нибудь, классической нечистью. Собственно, так рассказ и начинался. И, по-моему, были все предпосылки и закончить его на такой ноте. Но, автор решил по-другому. Кровь, грязь, порнография, садо-мазо. Стандартный русский сплаттерпанк.

Не знаю, мне чего-то не хватило. Читать было не интересно. В чем кайф? Что я, порнухи что-ли не видал? И между тем, я люблю произведения Р. Лаймона, написанные в этом же жанре. Но у него интересно, а тут нет. Может, из-за того, что все предсказуемо и герои обречены с самого начала? Или из-за того, что зло не было наказано и нет хэппи-энда? Не знаю, сложно сказать, но, нет, что-ли, «изюминки». И завязка рассказа интересная, и стиль у автора неплохой, легко читающийся.

Просто, вот, не понравилось, хотя я и не ханжа.

Вам, конечно, рекламу делают адовую, Подольский, Слякоть, Подольский, Слякоть, не-читайте-никогда-Подольского-слякоть. Как тут удержаться.

На самом деле это второй чистый русский сплаттерпанк (после Романова), который я читаю, и поразительно, сколько вариаций может быть внутри одного узкоспециализированного жанра. Ничем вы не похожи, вообще не спутать. Как можно «Мясной танк» со «Слякотью» сравнивать вообще за гранью моего понимания. Если уж сравнивать, то ваше произведение чем-то мне напомнило Хайнеке «Забавные игры», группа отморозков врывается в жизнь семьи и расправляются как и с ними, так и с любыми надеждыми читателей на их спасение.

Мне понравилось. Мне особенно понравилось отсутствие любой надежды, справедливости, сакрального смысла, объяснения, морали и лесного черта. И – какого-либо кокетливого стеснения или иносказания при описании сцен насилия.

Социальный контекст, если он был, прошел мимо меня. Собственно остается в памяти этот рассказ как какая-то жуткая сверхреалистичная картина в стиле старого доброго ультранасилия.

Я не ханжа, но это ужас-ужас-ужас. Я могу читать разную жесть, с убийствами, кровопусканием и расчленением тел, но только ни когда насилие над детьми. Подольский мне очень нравится как автор, но только не эта грань его творчества. Это еще страшнее, чем его же Свиньи. Кошма-р-р-р!

Обглоданные стылым ветром неживые и немертвые деревья приветливо и лживо зовут усталых, измученных путников погреться в уютном доме, где призраком лета витает дух зверобоя и мелисы, расположенном в отечественной деревеньке, декорированной под Resident Evil 4. В ней под когтистыми ветвями по слякоти и гниющим листьям бродят черти, жутче и страшнее любой мифологической нечисти из-за того, что до них можно дотронуться. Провести кончиками пальцев по дубленной, изрытой морщинами и жестокостью коже. Задохнуться от смрада свернувшейся крови, смешанного с перегаром и тонким, но таким отчетливым запахом чужой боли, что срастается с палачами и не смывается, ни кислотой, ни щелоком.

Если вас не смущают изнасилованные партизанами и волкодлаками пионерки, а кукурузный сироп, капающий с кончиков ножей американских психопатов, изрядно утомил, то мрачный и грязный, откровенный и злой, беспощадный к героям и читателю, атмосферный и страшный рассказ «Слякоть» А. Подольского подарит несколько вязких и тяжелых, как могильная земля минут. Страшный, тем более что на месте героев может оказаться любой, кто рискнет провести ночь в отечественной полудохлой деревеньке, пасторально милой только в лучах майского солнца, когда от проржавевших элеваторов не тянет застарелой тоской, а покосившиеся коровники скрыты живописным бурьяном. Потому, что в российской провинции совы именно то, чем кажутся. В глухих деревнях, куда продукты привозит автолавка, а участковый не заглядывает годами, вчерашние трактористы, агротехники и пастухи творят что угодно и с кем угодно в самой извращенной форме, не сдерживаемые даже авторской фантазией. А. Подольский идет далеко и читатель следует за ним до самого конца, вынужденный ассоциировать себя с жертвой и вместе с нею упиваться жизнью на грани смерти, существовать и радоваться, когда насильник проникает глубже потому, что вторжение — лишняя секунда в мире живых, тот момент, что отделяет героиню от смерти.

Ад … ская область, так же пугающе безлюдна, как и штат Техас, крики о помощи вязнут в непроходимой слякоти бездорожья, а местом кровавого безумия становится вновь обретенный дом, где надежды на лучшую жизнь не просто разбиваются о действительность, а раздираются в клочья, кровавыми ошметками разлетаясь по пустынным улицам, едва освещенным фонарями на влажных, почерневших столбах. С каждым витком сюжета автор сгущает краски, пугая не столько кровавой вакханалией, сколько тотальной безнадежностью. Если бы героям удалось вырваться от насильников, то их настигло бы прошлое, от которого они убегали, если бы и прошлое не справилось, постарался бы самый лесной черт. Закономерно, что кары, ожидаемой и желаемой не наступает. Бог и дьявол не прочь понаблюдать за происходящим и передернуть по случаю, а наказание это что-то из героического фэнтези, отечественной действительности не свойственное. В этой точке и сам рассказ становится актом насилия, где надругательству подвергается чувство справедливости читателя. Воздаяние, пусть и не равное хэппи-энду просто обязано постигнуть злодеев, иначе, зачем это все? Вот только это желание читателя, жизнь мыслит другими категориями, где «обоснованность» понятие необязательное, от того «Слякоть» только жутче, ведь в реальности литературные табу не действуют. В реальности детям вырезают языки и в глаза втыкают иглы, мареновые розы не ранят мужей, избивающих жен, зато в людях и впрямь живут чудовища.

Ох, не люблю я так называемый «деревенский хоррор». Все эти заброшенные деревеньки, с покосившимися заборчиками; в деревеньках — вечно пьяные, суеверные крестьяне с их нелюбовью к «городским» и обязательной, местной легендой о каком-нибудь страшном, лесном существе, которое расправляется с неверующими чужаками; вокруг деревенек, конечно же, мрачный лес, который, конечно же, стеной обступает эти самые деревеньки и из которого по ночам выползает это самое страшное чудо-юдо. В общем, все эти вышеперечисленные и другие атрибуты сельских страшилок навевают на меня тоску.

Нет, я не хейтер деревенского хоррора, но сам по себе он мне редко бывает интересен. А вот если смешать его с другим поджанром ужасов, например со сплаттерпанком, как это сделано в этом рассказе, то может получиться интересный коктейльчик. Засовываем в миксер советский мультфильм «Трое из Простоквашино», американский фильм ужасов «Я плюю на ваши могилы», поливаем все это кровью, спермой и грязью, а потом жестко-жестоко перемешиваем. М-м-м-м, вкусненько!

Хотя некоторых вывернет наизнанку, и они, со слезами на глазах, начнут тыкать пальцем в автора рассказа, а также во всех тех, кому рассказ понравился, называя их больными ублюдками и другими нехорошими словами и выражениями.

Ну да хватит о жанровых предпочтениях. Перейдем к самому произведению.

Женщина по имени Оксана бежит от мужа — тирана-бандита. Бежит в далекую, тихую деревеньку из большого, враждебного города. Бежит с двумя детьми: десятилетним школьником Ромкой и дочерью-студенткой Лизой. Из-за непогоды дорогу размыло и внедорожник Оксаны застревает в грязи. Вытянул его оттуда трактор, так кстати оказавшийся рядом. Водитель машины — старик, попросил называть его Батей и рассказал беглецам про лесного черта. А позже, когда женщина с сыном и дочерью уже добрались до своего домика в деревне и кое-как там устроились, Оксане чудится, что она видит рогатый силуэт в темном саду.

Казалось бы отличная завязка для отличного, деревенского хоррора. Тут вам и деревенька; и крестьянин — знаток местного фольклора — пока еще только один и не пьяный, но скоро их станет больше, и бухать они будут по черному; и лес. Я начинаю: скучать, зевать и засыпать — благо остальное достаточно предсказуемо. Но не тут-то было, черт возьми!

Ночью в домик к Оксане вваливаются три деревенских отморозка: толстяк Макар, здоровяк Клим и старик Батя с ружьем. Да-да, тот самый старик, который помогал внедорожнику Оксаны выбраться из грязи. Ночь перестает быть томной. Я резко просыпаюсь — дремоту как рукой сняло.

Рассказ запоминается. Он оседает в мозгу довольно жутким воспоминанием. Похожий эффект у меня был от «Груза 200» Балабанова. Господин Подольский, кстати, всегда годно пишет. Из современных хоррормейкеров, он входит в пятерку моих фаворитов.

Жестоко. Кроваво. Прекрасно.

Прекрасно, разумеется, не с эстетической точки зрения, а с точки зрения принадлежности к жанру хоррор в целом и к сплаттерпанку в частности. «Слякоть» является для меня практически эталоном сплаттерпанка: происходящее чудовищно, предельно жестоко, до отвращения мерзко, но одновременно цепляет и западает в самое нутро. Этот рассказ читаешь залпом, порой борешься с желанием пролистать некоторые моменты, однако он прочно застревает в памяти, оставляет после себя Впечатления. А чего еще мы ждем от произведения?.. Что касается принадлежности к хоррору — «Слякоть» пугает. Не кровавостью и жестокостью, а тем, что ТАКОЕ действительно могло бы произойти (и происходит, увы). Так как самым жестоким и реальным(!) чудовищем был и остается Человек.