Хуан Рульфо «Педро Парамо»
- Жанры/поджанры: Магический реализм (Классический латино-американский )
- Общие характеристики: Социальное | Философское | Психологическое
- Место действия: Наш мир (Земля) (Америка (Северная Америка | Латинская Америка )) | Загробный мир
- Время действия: 20 век
- Сюжетные ходы: Жизнь после смерти | Конфликт отцов и детей
- Линейность сюжета: Хаотичный
- Возраст читателя: Только для взрослых
Главный герой истории, Хуан Пресиадо, выполняя последнюю просьбу своей матери, отправляется на поиски своего отца, Педро Парамо. Поиски заводят его в городок под названием Комала. Местные жители, у которых наш герой пытается разузнать об отце, ведут себя довольно странно. Еще бы – ведь некоторых из них уже давно нет в живых…
Хуан Рульфо так отозвался о своем произведении: «Я никак не мог найти в своей библиотеке книгу, которую давно уже искал и хотел прочитать. Я весьма смутно представлял себе, что это за книга, но в библиотеке ее не находил. Вот я и решил ее написать». Колумбиец Гарсиа Маркес сформулировал свои впечатления более лаконично: «Это самый прекрасный из всех романов, какие когда-либо были написаны на испанском языке».
По роману было снято два фильма и на 2009 год запланирован еще один.
1967, dir. by Carlos Velo, screenplay by Carlos Fuentes, starring John Gavin, Ignacio López Tarso, Pilar Pellicer;
1978, dir. by José Bolaños, starring Manuel Ojeda, Venetia Vianello, Bruno Rey, Narciso Busquets, Blanca Guerra;
2009, dir. by Mateo Gil
Входит в:
— антологию «Латиноамериканская повесть», 1989 г.
— антологию «Романы магов», 2004 г.
1970 г.
1989 г.
1999 г.
2004 г.
2009 г.
2024 г.
Отзывы читателей
Рейтинг отзыва
[ 6 ]
Buhrun, 12 октября 2012 г.
Прочел знаменитый «Педро Парамо» Хуана Рульфо.
Безумно титулованный автор середины XX века, писал по-испански, источник вдохновения Маркеса.
Очень странный роман.
Если «Сто лет одиночества» я назвал некогда «романом ответов», то тут сплошная череда вопросов и иллюзий.
Хороша история тирана и сумасброда Педро Парамо. Яркие, сухие и жесткие сцены из жизни мексиканской высокогорной провинции. Жара, голод, изнуряющая беднота, повседневное, понятное всем насилие, бессмысленные — без осознания причин и требований — революционеры.
И мистика.
Очень бытовая. Крайне обыденная.
Мертвецы по соседству. Разговоры в гробах. Когда сам ты не ведаешь уже, жив ли мертв?! И кто говорит с тобой, только что отошедшая мать или неведомая живая женщина, которой ты явился в жаркий полдень и отвлекаешь от стирки и готовки.
[ 15 ]
duke, 22 ноября 2008 г.
«- Что это ты засиделся в уборной, сынок?
- Я сейчас, мама.
- Будешь там долго возиться, выползет змея и укусит.
- Я знаю.»
Один из самых странных романов, что я читал. Как я недавно выяснил, жанр подобного рода литературы называется «мениппея» (одним из признаков которого является сошествие в «загробный мир»), начало которому положено еще в глубокой античности («Сатирикон» Петрония и знаменитый «Золотой осел» Апулея). Как-то в сети встретил такою жанровую классификацию: «Педро Парамо» – магический некрореализм. Действительно, удачно подобранные слова.
Мир живых и мир мертвых настолько тесно переплетаются, что и не разобрать (особенно поначалу), кто еще дышит, а кто уже давно помер. Язык изумительный, стиль — почти притчевый. Сюжет прыгает невообразимым образом – то в пространстве, то во времени. Главный герой — провинциальный мелкопоместный диктатор-самодур Педро Парамо. Нет числа его злодеяниям. Правда, в конце это «чудовище» почему-то становится жалко… И хотя в целом, пессимизм здесь правит бал (кругом только прах и тлен), жизнеутверждающее начало лежит в его основе. И что мне особенно понравилось – полное отсутствие морализаторства (как и пафоса).
«Педро Парамо» — очень необычная книга, которая в каком-то смысле послужила фундаментом, на котором «выросла» знаменитая латиноамериканская троица — Борхес, Кортасар, Маркес (особенно последний!). И тем, кому по сердцу книги вышеупомянутых писателей, знакомство с Хуаном Рульфо принесет не только простое читательское удовольствие, но и понимание того, откуда «растут ноги» у современного маг. реализма.