Кэтрин М. Валенте «Сияние»

Просьба занять места, мы начинаем.

Имя американской писательницы-фантаста Кэтрин Валенте ранее было известно только в контексте подросткового фэнтези, но очень быстро избавляется от этой репутации и обрастает броней уже солидного автора. Валенте в расцвете сил, она пишет уверенно и оригинально, и это особенно хорошо видно на ее романе «Сияние», вышедшем в 2015-м году.

Подобно Нилу Гейману, Валенте не стесняется ломать жанровые границы и смешивать вроде бы несмешиваемые компоненты, получая на выходе своеобразный литературный коктейль. «Сияние» именно что коктейль, немного вычурный, но вкусный, не простым, а своеобразным витиеватым вкусом сложносоставных коктейлей, которые обычно смешивают из трех-четырех компонентов. Вот он, искрится в высоком бокале, потрескивая кубиками льда. Тут есть золото, и кофейный смог, что-то молочно-белое и нечто еще более яркое, переливающееся как амальгама. Что же это?

Прежде чем отведать коктейль, давайте попробуем проследить рецептуру.

За основу взята старая-добрая ретро-фантастика из 30-х годов 20 века. Представьте себе лучшие работы Эдмонда Гамильтона и раннего Хайнлайна, и еще кучи журнальных авторов с их космическими историями, где пузатые космические корабли бороздят просторы Солнечной системы, на Венере и Марсе предполагается жизнь, и даже газовые гиганты с и спутниками таят в себе кучу загадок. Это наивная фантазия неизбежности прогресса, мечта космического рейнджера Лаки Стара.

Вторым слоем идет альтернативная история, где никакой войны не было, технологии застопорились примерно на том же временном отрезке 30-х годов, и бесконечный двадцатый век длится как нарядный голливудский черно-белый фильм. Это двадцатый век, спроецированный на всю Солнечную, и схваченный в капкан кинопленки, его счастливая отредактированная версия, в которой нам всем хотелось бы оказаться. Солнечная заселена, и теперь на какой-нибудь спутник Сатурна можно попасть, как в любую страну – купив билет на космический лайнер. Если конечно у вас есть средства. На каждой планете, от Меркурия до Плутона, установлена администрация какой-нибудь земной страны, и все как-то ухитряются в этом вопросе между собой не ссориться. Удивительное дело, притом, что каждая планета чем-нибудь богата, каким-нибудь своим уникальным ресурсом, который добывается и реализуется на рынке по всем правилам капитализма и рынка.

Третий слой – это нуар, в лучших голливудских черно-белых традициях ранних немых фильмов. В этом индустриально-космическом мире не все так спокойно, ведь нужны же сюжеты для постановок, которыми занимается великий режиссер Анк. А его дочь, Северин, наследница кино-престола, идет по стопам отца и посвящает себя жанру документального кино, мотаясь от одного угла Солнечной в другой со своей командой, пока не попадает в роковую колонию на Венере, где происходит жуткий Инцидент.

И четвертый, загадочный слой – та самая амальгама – это трансцендентная тайна мальцевых китов, которые производят удивительную субстанцию под названием мальцевое молоко. Что это за существа и для чего они существуют – великая тайна, подобная загадкам вселенной. И когда Северин Анк исчезает самым таинственным образом на злосчастной Венере, не составляет труда понять, что все эти явления между собой как-то связаны. Ведь загадкой является и рождение Северин, которая однажды просто появилась в жизни великого режиссера, словно войдя в кадр.

Взболтать, но не смешивать.

Технически коктейль «Сияние» выполнен в форме крипто-истории, то есть наслоения друг на друга последовательно интервью, стенограмм, воспоминаний, отрывков из различных документов, придуманных Валенте специально для ее черно-белой гротескной вселенной. То есть перед нами роман-мозаика. Это создает ожидаемо убедительный документальный эффект, и происходящее выстраивается в определенной последовательности из разрозненных кусочков, словно сидишь в архиве, собираешь громадный паззл и сам участвуешь в расследовании происшествия. Фрагмент за фрагментом, эти эпизоды образуют уже новый детективный фильм, который читатель просматривает уже в своем воображении, и, заинтригованный, следует за главными персонажами картины к финалу всей истории.

Роман пронизан духом киномании, причем старого классического Голливуда – черно-белого и немого, эпохи Белы Лугоши, Бастера Китона и раннего Фрица Ланга. Амальгама черно-белой пленки – это магия, роль которой выполняет мальцевое молоко в романе. Подобно спайсу из «Дюны» Герберта, оно дает людям приобщение к чему-то высшему, к Большому Замыслу и длит их существование как тело кита, который-не-кит, проплывающего через множество кадров-миров, чтобы обрести движение и жизнь. Пленка – это двухмерный мир, но ее магия состоит в том, что она создает великую иллюзию трехмерности и иной вселенной. В каком-то смысле кино – это изящная метафора реальности, отражающая ее в себе. Кажется, Валенте поняла это со всей очевидностью человека, который впервые пробует фантастический коктейль, поданный в нужное время и в нужном месте. Бывает, что люди смотрят фильмы, бывает, что фильмы смотрят на людей чужими отстраненными глазами.

Финал. Титры.

Идёшь такой мимо лесополосы и находишь видеокассету, на обложе написано «Очень крутой фильм», жанр: нф/фэнтэзи; приходишь, преисполненный радости, домой, вставляешь кассету в видик, а там совсем не крутой фильм, а какая-то мешанина, нерезанные и спутанные кадры из Линча, фон Триера — и бог знает, кого ещё (но кого в здравом уме смотреть вы бы не стали). Зажёвання плёнка, коробка с перепутанными, выгоревшими диафильмами. Вот что такое Сияние.

Тут ещё витает магическая красота и певучесть метафор и языка, которые прекрасны в «Сказках сироты», но здесь они размазаны тонким слоем по бутерброду, в роли которого выступает Солнечная система, и, к сожалению, никак не могут служить спасительной соломинкой для романа. Есть классная идея, не обремененная спиралями Паркера и декогеренцией (как у Питера Уотса), есть гасиенды на Меркурии, цветы на Плутоне, люди летают от планеты к планете просто потому что могут. И разум, воспитанный произведениями братьев Стругацких желанно хватается за эти идеи, но под их токнкой коркой — декаданс, порок и километры запутанной кинопленки. И на фоне этой не поясняемой легкости НФ все душевные метания/скитания главных героев, их детские травмы выглядят чудовищно громоздкими и не к месту — ну как ракета, запряженная лошадьми что ли — ну это же не Фёдор Михайлович, в конце концов. По факту, самая интересная (и внятная) часть произведения — это протокол допроса Сент-Джона. А Кэтрин Валенте — врунишка. Она так много даёт намёков и столько обещает её тон, что, пробиваясь через мыльные пузыри неинтересных отношений, всё же ждёшь, что вот-вот, вот уже сейчас должно произойти что-то, что даст сил и подстегнёт к дальнейшему чтению. На деле же — мы получаем шиш с маслом (которое вовсем не масло, а мальцевое молоко) и к финишу приходим совершенно обессиленными и измотанными.

В общем, «Сияние» — тот случай, когда можно врать себе (и другим), какая это глубокая и психологически выверенная книг и делать вид, что всё, что написано в ней — так важно, потому что «любить такие книги» — якобы признак «хорошего» вкуса. А можно честно признаться, что это — жуткая нудятина (и пусть это сулит участь изгнанника).

Прочитав роман Кэтрин Валенте «Сияние», я ещё дня три, наверное, не мог читать ничего другого. Пытался, конечно, но рассказанная автором история настолько прочно засела в моей голове, что я возвращался к ней снова и снова, пока не перечитал некоторые фрагменты повторно, не уложил в голове все фрагменты общей картины, и не ответил сам себе на все возникшие во время чтения вопросы. Вот только сложилась ли в моей голове та же самая картина, что была в голове госпожи Валенте, когда она всё это писала, или что сложится в голове любого другого читателя — тот ещё вопрос...

К «Сиянию» я подходил с осторожностью. Во-первых, отзывы и рецензии обещали по-настоящему постмодернистский текст, а всякие разные «-измы» я не очень уважаю. Во-вторых, вызывал опасение тот факт, что книга — о кинематографе, в котором разбираюсь я совсем плохо, будучи однозначно больше читателем, чем зрителем. Ну, а в-третьих, после восторга, вызванного знакомством со «Сказками сироты» и некоторыми рассказами автора, я уже обжёгся на «Бессмертном», так что очень хорошо понимал, что одной лишь красоты языка и насыщенности образов всё-таки мало для того, чтобы рассказать по-настоящему интересную и, что называется, «цепляющую» историю.

Перевернув последнюю страницу «Сияния», я окончательно убедился, что «Сказки сироты» были не единственной удачей госпожи Валенте в крупной форме, а я однозначно продолжу следить за её творчеством. Потому как создать увлекательную историю из НАСТОЛЬКО разрозненных кусов повествования и столь филигранно увязать все разновременные сюжетные линии между собой — это дорогого стоит!

Рассказывать о сюжете романа — дело неблагодарное. И не только потому, что за меня в предыдущих отзывах уважаемые лаборанты это уже, в общем-то, сделали. Скорее по причине, уже озвученной выше — слишком уж разными являются его фрагменты. Да и в предыдущих отзывах уважаемые лаборанты это уже, в общем-то сделали. «Сияние» — это одновременно история взросления и шикарные психологические портреты людей с непростыми судьбами; история взаимоотношений человека искусства с окружающими и рассуждения о том, как вымышленный мир вытесняет собой реальность; шикарные стилизации под различные жанры от нуара до радиопостановок и изящный оммаж той фантастике, в которой на Марсе расстилались пустыни и прерии, на Венере плескались моря и парили влажные джунгли, а до границ Солнечной системы можно было едва ли не доплыть по волнам эфира. И над всем этим — кино, кино и ещё раз кино, причём кино немое, как воплощение всей фантасмагоричности описываемого мира...

Не скрою, что через первую сотню страниц пришлось буквально продираться. И не потому, что у романа тяжеловесный слог или он плохо написан — здесь автор (и переводчик), как всегда, на высоте. Впечатления были таковы: картины иных миров шикарны, язык повествования великолепен, некую тайну обещают чуть ли не на первых страницах, но... Но, блин, кто все эти люди, о которых я читаю!? Масло в огонь подливала и сама структура романа — повествование ведётся в нескольких временных линиях, от лица нескольких героев, связи между которыми, на первый взгляд, нет никакой, да ещё и с вкраплением фрагментов сценариев несуществующих фильмов, дневниковых записей и кадров домашней кинохроники! Одним словом, это первый в моей жизни роман, при чтении которого разобраться в происходящем поначалу не помогала даже хронология событий, книгу открывающая! =))) Однако, стоило мне перевалить за первую сотню страниц, как между персонажами начали прослеживаться связи, грамотно развешенные ружья начали выстреливать в самый неожиданный момент, а сквозная история начала разрастаться, превращаясь во что-то гораздо большее, чем просто поиски причин гибели съёмочной группы главной героини... И здесь я вынужден повторить за уважаемой Verveine (она же — переводчик Наталия Осояну): не растягивайте удовольствие от этого романа надолго! Это не та книга, которую можно читать по чуть-чуть, урывками в течение месяца. Весь текст «Сияния» — кусочки грандиозной мозаики, поэтому «проглотить» роман нужно сразу. Слишком уж много разбросано по тексту мелких деталей, играющих важную роль в сюжетном паззле, который должен, по итогу, сложиться в голове у читателя...

Кому можно рекомендовать этот роман? Честно говоря, затрудняюсь ответить. Единственное, о чём стоит помнить, приступая к чтению, так это о том, что он МАКСИМАЛЬНО далёк от привычной НФ и фэнтези. Это всё-таки нечто большее, претендующее на выход из жанровых рамок, экспериментирующее с формой подачи, но вместе с тем не скатывающееся в красивости ради красивостей и нагромождение слов ради отнесения к постмодернизму. В романе есть связный, вполне традиционный для фантастики сюжет, но чтобы добраться до него, придётся разобраться во всём хитросплетении сюжетных линий, но задача эта столь же непростая, как привести в порядок ворох спутанной киноплёнки.

Шикарная, штучная вещь. Долгое ожидание романа было вполне оправдано. Огромная благодарность Наталии Осояну за перевод — даже не представляю, насколько непросто было работать с настолько сложным по форме подачи материалом, и сколько нюансов было бы упущено, если бы не её комментарии к некоторым моментам.

Ну, и отдельное спасибо Кэтрин за то, что в мире «Сияния» Плутон — полноценная планета Солнечной системы! =)))

Шикарный эксперимент с формами повествования, не утративший особой магии языка и взгляда Валенте. Советовать эту книгу нельзя, читать ее здорово. Это космическая опера, рассказанная средствами эпохи немого кино, фантастика и альтернативная история про колонии, описанная обрывками приключенческих радиопередач, некоторая насмешка над научной фантастикой, снабженная наивной верой в ее красоту. Валенте говорила в интервью, что ей было интересно посмотреть на искусство фантастического мира, а поэтому она сделала деко-панк, хотя я бы назвала это ретрофутуризмом, где ретро — это 20-40-ые, мир Теды Бары, Асты Нильсен, Бригитты Хельм, Луизы Брукс и многих других чудесных див, оживших в новом Голливуде-Луне или странствующих по нуарным городам Урана. Это как жить внутри фантастического фильма эпохи немого кино.

Валенте не пишет одинаковых книг и не пишет гладких книг, которые округлы и понятны. Ее всегда влечет сложная и неординарная задача. Валенте вообще одна из редких писателей, которых я не люблю, но уважаю. «Сияние» — это история Северин Анк, дочери известного режиссера готических фильмов, с детства включенной в бесконечные съемки. Череда матерей-див и постоянный глаз камеры вызвали в ней нелюбовь к приукрашиванию, органичному для прославленного отца, и она становится документалистом, снимающим восстания на Фобосе или добычу загадочного мальцового молока лавкрафтианских китов, использующегося везде — от кораблей до создания редкой в Солнечной системе пищи.

Однако в поездке в исчезнувший город Северин Анк и сама пропадает — и ее поиски поданы через наброски надсадно старающегося снять об этом фильм отца. А потому перед читателем разворачиваются клочки нуара, дурацкой сказки, прочих популярных жанров, чтобы завершилось все мюзиклом. Любителям связной истории тут делать нечего — это свалка пленок и обрывков дневников. Мне эта книга очень напомнила по ощущениям фильмы Гая Мэддина. Ну, может, чуть «Стингрэя Сэма» Кори Эбби, хотя тот слишком удалой, но подход нарезки у него похожий. Читала и вспоминала: «Марс знавал лучшие времена».

Северин и сама разговаривает с читателем со своих пленок, несгибаемая исследовательница, не сумевшая выбраться незапятнанной из недр лунного Голливуда. Это настолько неожиданный взгляд как на фантастику, лишенную как раз той рационализации, которая осточертела М.Гаррисону и Муркоку, так и на подачу идей вообще. И это тонизирует. Словно после бесконечных роботов и звездолетов сесть голой задницей на ядро, затарившись бутылкой выпивки, подкрутить усы и отправиться на Луну, в ее сияющие салоны и старые кинотеатры.

Читать было интересно. Сначала интерес получился несколько отстраненным: кино, кино, старое, черно-белое кино, и весь мир вертится вокруг него. Голливуд — не голливуд, шоу-бизнес, странноватый, и в то же время узнаваемый – всё это темы, от меня далекие. Плюс сверхлирическая манера изложения. На такое любопытно посмотреть со стороны. Как, например, фотки с «Burning man» – здорово, очень красиво, восхищаюсь, но туда не хочу. А в какой-то момент отношение изменилось, и я почувствовала себя в этой безумно-карнавальной атмосфере почти как дома. Перестала вникать в смысл и сюжет, а просто с удовольствием наблюдала, как вокруг становится «всё страньше и страньше». (Хотя сюжет там есть, бредово-фантастический, но вполне конкретный.)

Больше всего понравилась психоделичная Венера со всеми её жутковатыми прелестями. И описания других миров, жизни и всякого общественного, с позволения сказать, устройства на планетах Солнечной системы. Неправильных планетах, куда можно прилететь на смешной мультяшной ракете, просто поселиться и более-менее сносно существовать, преодолевая вполне преодолимые трудности.

Запутанная структура, повествование из разрозненных кусочков, перемешанных по времени и написанных в разных жанрах — ну да, есть такое, но мне это не мешало. Приём как приём, не лучше и не хуже прочих.

По-моему, это не НФ. Это сказка. Очень добрая книга, про любовь, с верой в чудеса, и всё такое. Без цинизма, настолько позитивная, что лучше об этом предупредить заранее. :)

Пока читала, ещё не знала, что Кэтрин Валенте фанат «Доктора Кто». Если бы знала — смотрела бы на происходящее в романе немного под другим углом, наверное. Проскальзывает там местами нечто «докторское», какие-то такие интонации... Да вот хотя бы та же фраза: «Она мертва. Скорее всего мертва. Почти определённо мертва. По крайней мере, на звонки не отвечает.» :) Впрочем, это чисто мое восприятие, и, возможно, больше никто там ничего подобного не углядит. И уж во всяком случае, космические киты здесь совсем не такие, как в «Докторе».

Официальная аннотация:

«Radiance» — это декопанк-палп-НФ-альтернативка-космоопера-детектив, действие которого происходит в Голливуде и Солнечной системе, очень непохожих на те, что известны нам.

От феноменально талантливого автора попавшей в список бестселлеров «Нью-Йорк Таймс» «Девочки, которая объехала Волшебную страну на самодельном корабле»!

Отец Северины Юнк — знаменитый режиссёр готико-романтических фильмов в альтернативном прошлом, где звуковое кино всё ещё остаётся дерзкой новинкой из-за семьи Эдисон, придержавшей патент. Бунтуя против отцовских фильмов о страстной любви, интригах и потусторонних духах, Северина начинает снимать документальные ленты, совершая космические путешествия и исследуя левитаторские культы Нептуна и салуны Марса, где царит беззаконие. Ибо это не наша Солнечная система, а та, что родилась из классической научной фантастики; все планеты в ней обитаемы, и люди путешествуют сквозь космическое пространство на красивых ракетах. Северина — реалистка в фантастической Вселенной.

Но документальная лента об исчезновении колонии дайверов на покрытой водой Венере, где обитают существа размером с остров, именуемые китёнцами, станет её последним фильмом. Хотя её покалеченная съёмочная группа прилетит домой на Землю, а историю Северины сохранит единственный выживший обитатель колонии, сама она так и не вернётся.

Стилистически напоминающий «Путешествие на Луну» и «Дом листьев», написанный с использованием приёмов из классического кино, светских журналов и метапрозы, «Radiance» представляет собой охватывающую всю Солнечную систему историю о любви, открытиях, семье, потерях, квантовой физике и немом кино.

============================

Цитата

— Сколько начал может быть у одной истории, папа?

Мужчина смеётся. У него приятный смех, бархатный и отдающий табаком, и этот смех говорит: «О, какие вопросы задаёт моё дитя!»

— Столько, сколько тебе по силам съесть, ягнёночек. Но только один финал. Или, может, всё наоборот: одно начало — и целая пасхальная корзина финалов.

— Папа, не говори глупости, — наставительно говорит ребёнок тем голосом, который свидетельствует о привычке добиваться своего. — История должна где-то начинаться. А потом она должна где-то закончиться. В этом весь смысл. В реальной жизни всё так и происходит.

Мужчина снова смеётся. Вам нравится его смех. Мне нравится его смех. Мы не можем ничего с собой поделать, нас охватывает благорасположенность к человеку, который так смеётся, хотя на самом деле смех ему не принадлежит — он выучил этот смех в университете, прилежно скопировал у любимого профессора по сценарному мастерству, как вы или я могли бы скопировать то, что сосед написал на экзамене.

— Но в реальной жизни всё происходит совсем не так, Ринни. Реальная жизнь состоит из начал. Дни, недели, дети, путешествия, свадьбы, изобретения. Даже убийство представляет собой начало убийцы. Возможно, серийного убийцы. Всё есть пролог. Каждая история по сути своей заика. Она всё начинается и начинается, пока ты не выключишь камеру. В половине случаев ты даже не понимаешь, что выбор блюд к завтраку представляет собой начало истории, которая не сложится, пока тебе не исполнится шестьдесят и ты не уставишься на пирожное, что сделало тебя вдовцом. Нет, любовь моя, в реальной жизни можно прожить весь отпущенный тебе срок, не закончив ни одной истории. А иной раз даже не начав как следует.

<…>

Её зовут Северина Юнк. Ей десять лет. Она говорит со своим отцом, Перси.

Она мертва. Почти наверняка мертва. В общем-то, решительно мертва. По крайней мере, на звонки точно не отвечает.

Добро пожаловать. Это начало — ваше начало. Мы приберегли его для вас. Ну что?..

============================

Представьте себе мир, где кино навсегда осталось немым и чёрно-белым, и это никого не расстроило и не испугало.

Представьте себе мир, где полёты в космос неуловимо отдают «Путешествием на Луну» Жоржа Мельеса, и где, благодаря относительной простоте и широкой распространённости космических кораблей, человечество расселилось по всей Солнечной системе и избежало обеих мировых войн. Зачем войны, когда столько неосвоенных планет и прочих небесных тел?

Представьте себе мир, целиком и полностью зависящий от молока китёнцев, которое добывают венерианские дайверы, и благодаря которому люди могут существовать за пределами Земли, а Солнечная система — сиять и бурлить от переполняющей её жизни.

Представили? Что ж, тогда вам будет проще вжиться в этот замысловатый, ошеломляющий роман, чей автор ни на секунду не жалеет читателя. Этот текст нельзя осваивать урывками, уделяя ему пять-десять минут в свободное время; собственно, на мой взгляд, возможны всего два сценария развития отношений с ним. Либо вы покоритесь течению и не сможете оторваться, пока не перелистнёте последнюю страницу, либо утонете, не проплыв и четверти пути. Третьего не дано.

Итак, перед нами история Северины Юнк, о которой мы знаем, что она совершенно точно мертва, но как и почему она умерла нам сообщат не сразу. Намёки на некую странную и трагическую историю, приключившуюся на Венере, попадаются тут и там практически с первой главы, однако не стоит ждать от этого романа стандартной хронологии. Всё дело в том, что мы видим события не в том порядке, в каком они произошли, а в том, как их вспоминает — и воспринимает — Персиваль Юнк, задумавший снять фильм о своей погибшей дочери. По ходу дела он несколько раз меняет концепцию и стиль, переходя от нуара к готической фантасмагории, сказке и детективу, берёт за основу для персонажей реальных людей, вольно обращаясь с их прошлым, настоящим и будущим, вмешиваясь в их мысли и мотивы; отрывки из разных версий сценария перемежаются газетными вырезками, диалогами из радиоспектакля «Сколько миль до Вавилона?», сценами из фильмов Северины и её отца, домашними короткометражками, дневниками и письмами, полными правды и вымысла… а история всё не складывается и не складывается. Персиваль, затеяв снять фильм о дочери, никак не может его закончить. Почему? О, всё просто.

В этом случае ему придётся окончательно и бесповоротно признать: она умерла.

В «Radiance», с этим не поспоришь, совершенно безумные, фантасмагорические декорации, но действуют в них персонажи, в которых мне было нетрудно поверить, поскольку движут ими понятные чувства и эмоции. Предприимчивый Персиваль и его жёны — каждая со своим, особым характером и с неповторимой судьбой, — дерзкая и талантливая Северина, венерианский найдёныш Анхис, в каком-то смысле навсегда оставшийся ребёнком, и множество персонажей второго-третьего плана, прописанных с удивительной точностью… Всех не перечислить. Из-за сложной хронологии и замысловатого стиля разобраться в происходящем бывает непросто, однако в какой-то момент кусочки головоломки один за другим начинают вставать на свои места, и мотивация даже самых психоделичных героев вроде Максимо Варелы – Безумного короля Плутона становится понятной и, прямо скажем, логичной. Ведь аннотация правдива: эта история во многом о любви, а также о её неизменных спутницах — ревности, тревоге, печали… Перечень можете продолжить сами, только учтите, что «любовь» в данном случае означает ещё и то чувство, которое творец может испытывать к своему творению (фильму ли, книге), а исследователь — к бескрайнему миру, что раскинулся перед ним. Словом, не надо ограничивать себя какими-то выдуманными рамками, ведь в мире — каким его видит Кэтрин Валенте — нет границ.

Ещё одно измерение романа, которое никак нельзя обойти вниманием, связано с кино. Киностудии во вселенной «Radiance» — влиятельные транскосмические корпорации, чей «Голливуд» расположен на Луне, превращённой в одну большую съёмочную площадку. Между ними идёт бесконечная война. Северина, как уже было сказано, снимает документальное кино, которое в мире вымысла и замысловатых иллюзий всеми воспринимается как глоток свежего воздуха — особенно если учесть тот немаловажный факт, что для своих лент она подбирает актуальные и социально важные темы, не боясь говорить о том, что принято замалчивать, не страшась отправляться туда, где съёмочной группе может угрожать вполне реальная, не киношная опасность. Но кино играет слишком важную роль в жизни нашей героини, чтобы всё было так просто, ведь Персиваль Юнк снимал свою единственную дочь с первого же дня, как увидел её, и любимейшая отцовская камера по имени Клара в каком-то смысле заменила Северине мать. В романе, помимо традиционной для Кэтрин Валенте постмодернистской игры с мифами, сказками и прочим, множество отсылок к кинематографу нашей Вселенной — большей частью, к тому периоду его развития, когда движущиеся на экране картинки воспринимались далёкими от пресыщения зрителями с восторгом, переходящим время от времени в благоговение. На страницах «Radiance» магия кино возрождается в своём первозданном, нетронутом виде.

Впрочем, в «Radiance» нашлось место для разных видов магии, ведь Кэтрин Валенте уже доказала, что её писательский талант граничит с подлинным волшебством. Это полифонический, плотный и насыщенный, необыкновенно сложный и необычайно красивый, очень мудрый и ёмкий роман о жизни и творчестве, о правде и вымысле, о безграничной Вселенной, которая может поместиться в отдельно взятой голове. Это грустная — возвращаться в реальность после хорошего фильма или хорошей книги всегда грустно, — и одновременно очень светлая история.

Это история, которую стоит прочитать.

Я прочитала «Сияние» Кэтрин Валенте, но мне сложно что-то написать об этом.

Всё равно что пересказывать «своими словами» фотографии Анселя Адамса или музыку Боуи. Нет, попробовать-то можно, но как передать…

Как передать эту парадоксальность: книга — что очевидно и неоспоримо — написана словами, но она предельно визуальна, её прелесть описанию этими самими словами не поддаётся. Это образ, отпечаток, скольжение теней и светов на коже — ровно то самое, что было обещано в Прологе.

В конце концов, у отзыва, как у жанра, одна цель (ну кроме как потешить самолюбие и поделиться своим Очень Важным Мнением): дать какие-то ориентиры тем, кто решает, читать или не читать.

Можно обратиться к аннотации — аннотация (русского издания) вменяемо передаёт основную канву происходящих в книге событий (хотя врёт в деталях, я даже не знаю, откуда это взялось).

Можно попробовать рассказать про ощущения скользящих кадров чёрно-белой киноплёнки, нездешности и абсолютной нереалистичности фантастики тех времён, когда Бак Роджерс летал на твёрдый Сатурн (клянусь, твёрдый Сатурн с пейзажами тех самых холмов, где позже капитан Кёрк сражался с рептилоидами), на Венере росли джунгли, а на Марсе текли реки. Что бы ни произошло и как бы дальше не сложилось, это не то, что нас ждёт.

Или упомянуть, что книга — это море блестящих стилизаций от радиопьесы до нуара, от сказки до производственного романа. Что она полна ароматов, дуновений, отзвуков и отголосков, но ни в какой момент не выглядит ни вторичной, ни лишённой собственного лица. Что мир, созданный в ней, детален, продуман и удивителен.

(Я даже могла бы сказать о своём личном ощущении «узнаю брата Колю!» после прочтения коротенького послесловия автора, вот этих вот слов: «…задумка по ходу дела отрастила щупальца и росла (росла и росла) на протяжении семи лет». То, что растёт и развивается внутри писательской души достаточно долго, рождается многомерным и несводимым к двум-трём абзацам отзыва или аннотации.)

Но в общем-то я могу сказать вот что: я прочитала «Сияние» Кэтрин Валенте четыре дня назад, и я уже скучаю по нему и пока не хочу и не могу читать что-то ещё.

Роман, который поможет вам легко уснуть. Первая половина произведения предисловие-многословие,в котором ничего не происходит, кроме хитросплетений слов намекающих на некий смысл.Во второй половине что-то определенно происходит, но всё так же многословно, медленно и ни о чём.

Я по честному читал-страдал, искал смысл, удовольствие.... увы не получилось.

Рекомендую людям, которые тащатся от игры слов ради игры слов без определенного содержания.

Кусками «Сияние» прекрасно, в целом же им не разочарован и не восхищен.

Как НФ — за границей несерьезности даже «золотого века».

Линия альтернативной истории, в которой 13 колоний не одолели Ирокезскую лигу, а Старый Свет не спалил свою гегемонию? Голливуду даже на Луне не бывать. Т.б, такому, в котором говорят на английском. Декорации «Сияния» приходится принять, как правила игры.

Труд водолаза, он для здоровых взрослых людей. В костюм со шлангами одному и не влезть. Идиллия скафандровая в Адонисе годна для мифа про Геркулеса или Баньяна, в протоколе смотрится плохо.

Подводные съемки — это отдельная песня, но Валенте даже на таком, профильном, для книги, уровне, матчасть безразлична. Утверждает, что дочь режиссера и киноиндустрия у нее журнально-богемна: актрисы, яхты, грим, спецэффекты, да кто с кем спит. Появление Северин в доме Анка — дня два, минимум, со сменой объективов, установкой света, нужно для съемок такой лирики. Киногруппа — для микробюджетного, с судьбой не дальше ДокФеста или ТыТруба, фильма (один оператор?! даже у Дзиги Вертова было двое, у Риффеншталь двадцать, про Пиррена молчу), для которого сначала снимается материал, а потом пишется план. Но студией арендован отдельный космический корабль — «Оксблад» что, прачечная для отмыва бабла?

Читая «Сияние», рекомендую держать в уме: Валенте и здесь та же сказочница. Романтико-психоделическо-театрального направления. Желязны, Лейбер, Брэдбери... Гейман, пропущенные через словомельницу «Кетополиса».

Предложение на 14 строчек? Хочется-то сказать много и обо всем. Краски, звуки, позы — самоцель и самоценность. Сплетать цепочки слов и самоцветы образов в рассказ витражей, поведать про карету и вкус цветов Плутона, про крик папе с головы картонного дракона... Мишуру, карнавалы, наркотики, ведьму с картами, платья, марсианский пистолет, голод на Фобосе, штормовое стекло, охряную спальню, девятьсот тысяч фунтов, Радио Франсэз, синегорлых личинок, пометки архивиста... Холодный вишневый суп и золотой ихор одиночества — как у итальянских сюрреалистов, тут слишком много слов, актеров, событий и читать книжку можно с любого места: финал не станет спойлером для начала.

Рекомендуется всем, кто сочтет себя мишенью стиля и аффекта, перенося, при этом, высокопарность и недоговоренность в любых дозах.

Об этой книге не так просто написать. Полнейшее преобладание формы над содержанием, но и содержание отнюдь не пустое.

Начну с банального — эта история крайне кинематографична. Кинематографична в стиле старого черно-белого немого кино, вот только это эстетика, а не ограничения. Все действующие лица так или иначе связаны с кино, и связаны — это ещё мало сказано. Здесь даже форма подачи истории неразрывно связана со съемкой. Вы не найдёте на протяжении книги «обычного» повествования. История рассказывается через семейную кинохронику, интервью, кадры документальных или художественных фильмов, многократно переписываемые сценарии, выдержки из дневников и письма.

Собственно, это уже другой важный момент. Повествование не линейно. Оно похоже на мозаику, складывающуюся из обрывков письменных и визуальных свидетельств. О, оно весьма информативно, в полной мере показывая все возможные предыстории и точки зрения на события. Это интересно, это тонкая игра с читателем, требующая от последнего полного внимания. Следует ли говорить, что при всей впечатляющей технике исполнения задумки, это не самое легкое и не самое динамичное чтение?.. Отчасти даже жаль, ведь на фоне показанного необычного мира можно было бы создать намного более яркую и, да, более интересную историю.

А мир и правда чудесный. В духе старой фантастики — ярчайшее разнообразие жизни, флоры и фауны в пределах Солнечной системы. Практически маленькая утопия. Человеческие колонии на всех планетах и спутниках. Великий океан на Нептуне. Неоновые города Урана. Влажные джунгли Венеры. Кенгуриные ранчо Марса. И многое другое. Покорившее меня смешение явных фантастических допущений и вполне реальных фактов вроде продолжительности дня или года на отдельных планетах. Это определенно другой мир. И как же жаль, что он лишь декорация для истории.

Впрочем, эта история вполне удалась. После долгих блужданий с поисках истины внимательный и терпеливый читатель получит все необходимые ответы. Немного печальные, немного сказочные, на удивление светлые, с учетом того, что формально перед нами крайне необычная история об исчезновении и смерти молодой женщины (хотя разумеется все не так просто и с исчезновением, и со смертью).

Обещанной в анатации к книге великой угрозы здесь просто нет, а что же есть? Посмодерн с примесью сюра. В самом начале сообщается, что и истории может быть несколько начал. Но то, что получилось у автора это даже не сад расходящихся тропок Борхеса, где разные начала ведут к одному финалу. Эти самые тропки здесь ещё и меняются местами, попутно жонглируя героями, а заодно и читателем, перебрасывая его с одного пути на другой. К тому же некоторые работают, как самодвижущиеся дорожки, вот только перемещают они в обратном от финала направлении. Местами на них есть болота чистого сюра, через котороый надо переплывать если не утонешь. Что ещё, нуднейшие потоки сознания. Сюжет пересказать невозможно из-за отсутствия такового. Концовки нет, ни в едиственном числе ни во множественном. Такое впечатление, что вконец сбрендившие тропинки замкнулись в круг и готовы водить по нему читателя вечно. Приходит безумная мысль, а не побывали ли в мире «Сияния» манекены из Крапивинской голубятни? Должны же они были куда-то податься, после того как Гелька порвал темпоральное кольцо. Вот прибыли на эту грань, и закольцевали по своему обыкновению времечко. (Шучу, конечно.)

На этом тексте можно спятить. Такое впечатление, что его писал шизофреник. Жалко времени. Да, давненько я не ставил такой оценки.

Это декопанк-палп-НФ-альтернативка-космоопера-детектив, действие которого происходит в Голливуде и Солнечной системе, очень непохожих на те, что известны нам».

Но позвольте! Ведь это даже не роман..

Это набор из отрывков интервью и допросов, сценариев, записок, путевых заметок, кадров кинофильмов и семейных архивов. «Сияние» — полнейшее преобладание формы над содержанием. Но содержание в то же время вполне кинематографично и отдает дань Голливуду в его золотые годы.

О книге вообще сложно что-либо говорить) И её абсолютно точно нельзя рекомендовать всем.

Роман-мозаика. Роман-кинохроника. Роман-обманка.

Очень необычная книга. И в этом её изюминка.

Camerawoman или Лучистая колесница, влекомая воробьями

...У меня камера. А тот, у кого камера, устанавливает правила. I have the camera, and whoever has the camera is King and gets to make the rules...

Помните, чем Марс толстовской «Аэлиты», «Принцессы Марса» Берроуза и «Марсианских хроник» Брэдбери отличается от реального? Пригоден для жизни. Неважно, что первый и второй варианты мы считаем наивными утопиями, а в третьем видим изящную метафору. Суть в том, что во всех трех случаях авторская воля оживляет безжизненную четвертую планету. А теперь представьте мир, в котором вся солнечная система цветущий оазис, заселенный людьми. Но это же чушь, такого не может быть, потому что не может быть никогда. И однако же, есть, друг Горацио (далее по тексту).

Безгранично смелая фантазия Кэтрин Валенте создает в Radiance такую параллельную вселенную, где человечество давно расселилось по планетам, колонизировав их и приспособив к своим нуждам, а путешествие между мирами уровнем сложности не превышает поездки в другую страну нашей реальности. В целом колониальная политика повторяет известную по нашей истории, протекторат крупных держав закреплен над планетами, в некоторых случаях влияние поделено. Этот мир не знает революций и мировых войн нашего, а престарелый царь Николай II с супругой, наследником и княжнами приветствует в сорок шестом году Всемирный кинофестиваль в Москве.

И вот с этого места нужно подробнее. Потому что книга, в общем, о кино. Об универсальном языке, понятном всякому, и в силу этого объединяющем человечество. О дочери знаменитого режиссера, с детства снимавшейся в папиных картинах. О Северин Анк, выросшей в удивительную красавицу, которая без малейших усилий стала секс-символом Вселенной и, неожиданно для всех, предпочла сменить положение относительно камеры, встать не перед ней, а за нее — сделаться режиссером документального кино остросоциальной направленности. О съемках ее последнего фильма, который обещал стать бомбой, но закончился несчастным случаем на съемочной площадке и загадочным исчезновением Северин.

Фильм назывался The Radiant Car Thy Sparrows Drew и это требует отдельного пояснения. Дело в том, что название — строка из «Гимна Афродите» Сапфо о лучистой колеснице, влекомой воробьями. Упс, почему воробьями, где богиня красоты и где маленькая серая птичка? Ну, тут дело в том, что воробей вместе с лебедем и ласточкой считаются птицами Афродиты (Венеры, Северин родом с нее). На внешнем, обыденном уровне, воробей птица пандемос (всеобщая), которая живет везде, плодится и размножается, приспосабливаясь к самым неблагоприятным внешним условиям. На эзотерическом воробьи психопомпы — проводники душ в иные миры. Фактически название Radiance заключает сложнейшую метафору кино: эксплуатирующего сексуальность; многократно тиражирующегося (киноаудитория на много порядков превосходит книжную), доступного всем; переносящего зрителя между мирами — все в лучезарном сиянии.

Валенте не ограничивается феерией межпланетных путешествий, романтической линией Девочки, которая хотела устанавливать правила и Мальчика, чьи желания не исполнялись, отчасти лавкрафтианской космогонией. Radiance — это такой нуар в плане эстетики, что еще добавляет книге изысканности и делает ее совершенно непохожей ни на что, читаное прежде. Роскошный роман и думаю, даже перечитаю в русском переводе, который ожидается уже к ноябрю.

...Закрой глаза и послушай, что я скажу. Все живы. Все живы и счастливы. Close your eyes and listen to what I say. Everybody’s alive. Everybody’s alive and happy...

У предыдущих читателей весьма развернутые отзывы, но я позволю себе небольшое вкрапление: самым интересным для меня в книге оказалась тематика принятия родителем и проживания факта гибели своей дочери, Северины Юнк, создательницы документального кино, его игровая картина в память о дочери и по-своему бессмертие Северины, ведь ты жив покуда о тебе помнят. Сама Кэтрин прямо пишет, что Сияние — это для любимого папы, это дочерний подарок отцу. Удивительное, почти зеркальное преломление ситуации реальности и вымысла. В чем Кэтрин Валенте несомненно сильна.