Геннадий Гор «Лес на станции Детство»

Что тут можно сказать? Детство — несомненно самая лучшая часть нашей жизни. В этот период мы еще не обремены никакими тяготами цивилизации, зато вовсю пользуемся ее благами. Правда, считаем, что находимся в плену у взрослых и мечтаем как можно скорее из него вырваться. Наивность своих порывов понимаем уже слишком поздно, когда путь назад оказывается закрытым...

Тема для философского рассказа о минувшем этапе человеческой жизни неплохая — это доказал еще Рэй Брэдбери, написавший полуфантастический роман «Вино из одуванчиков». Но автор данного произведения добавил к сказанному не так уж и много: дядьку-провожатого, который обладает «генетическим навыком обращать прошлое», да часового мастера, умеющего «ремонтировать» время. Про поезд в Детство я не говорю, ибо идея эта старая и опробована в десятках произведений (перечислять их лень). Слишком много времени в рассказе уделено сцене с покупкой билета и беседе с провожатым, который то считает себя богом, то обычным мутантом. Само путешествие занимает менее страницы — немного в начале и столько же в конце. Зачем герой совершил его и что он оттуда извлек для себя — так и осталось неизвестным. В итоге вся история больше напоминает парковый аттракцион, чем серьезные размышления на тему о том рае, который мы начинаем ценить только тогда, когда его уже окончательно потеряли.

---------------

РЕЗЮМЕ: сказка-притча про необычный способ, помогающий людям на какое-то время вернуться в детство. Именно про СПОСОБ, без каких-либо размышлений на тему времени и ценности детства. Как уже повелось в подобных сборниках, тема оказалась только заявлена, но не проработана.

Я пока не так много произведений Гора читал, но, думаю, не ошибусь (а если и ошибусь, то ничего страшного не будет), что автор очень охотно, а главное умело использует тему детства. И делает он это так, что интересно не только детям, но и благодаря душевности, проникновенности – взрослым. И это такая вещь – вещь, в которой картина детства, в которую попал герой, не может не трогать; не может, потому что у каждого из нас есть нечто подобное – подобные воспоминания, подобная грусть… Нет, не только этим конечно рассказ интересен, есть в нём и множество других вещей: начинается он даже как «магический реализм» с этой кассой и платой личным временем; в середине огромный пласт с мутацией человека изменяющего время и некоторой философией, впрочем, напоминающей скорее сказку, нежели фантастику (с каким-то даже таким ощущением – а не снится ли это всё герою?). Но трогательное ощущение возвращения в Детство перебивает собою всё, и даже как-то неважно становится – сон это или явь, и что именно такого важного мы могли узнать из разговора главного героя с человеком («богом») с усиками (всё-таки этому была уделена очень большая, центральная часть рассказа)? Это ощущение – и только оно – вот что остаётся и вот что «перевешивает», запоминается.

В очень поэтичном и искреннем обрамлении-воспоминании о детстве — цвета, формы, запахи, вкус воды студеного ручья — при попытке героя второй раз «вступить в ту же реку», основную часть рассказа занимает интеллигентски-кухонный разговор о природе времени, религии и науке между героем и черноусым проводником в прошлое, в которое можно попасть на стареньком поезде, попивая чай из медного самовара. Игра на диссонансах? Возможно. Но все эти высоколобые разговоры меркнут перед простым, казалось бы, и в то же время грустно-щемящим финалом рассказа:

«Я остановился у пруда и увидел мальчика с удочкой, ловившего окуней. Этот мальчик был я, словно мое бытие раздвоилось. Я замедлил шаги, и сердце мое билось, ощущая всю парадоксальность невозможного, обретшего вдруг реальность, как в сказке, которую вдруг начала рассказывать захотевшая пошутить жизнь.»

В моей молодости Эдита Пьеха пела песню «Дайте до детства плацкартный билет…». И песня была хороша, грустная, с мелодией… Мы тогда музыку слушали, а не смотрели, как сейчас. Да, и рассказ хороший, ностальгический, но чересчур перенасыщен философскими размышлениями.