Карстен Йенсен «Мы, утонувшие»

Эта история начинается с 1848 года. Происходит морское сражение марстальцев датского острова Эрё с немцами. Сражение будет проиграно, Ютландия присоединится к Германскому союзу, но это не важно — Эрё все равно останется датским островом, а марстальцы никогда не откажут себе вновь поучаствовать в морском сражении или отправится в иные приключения на знаменитых парусниках их острова. С того сражения ведёт начало целая вереница морских историй с пересекающимися судьбами людей, остающихся единым народом, хоть и разбросанным по самой огромной стране земного шара — мировому океану. Сначала эти истории будут больше напоминать мифы, настоящие сказки о иных, экзотических мирах островов Тихого океана, а, пересекаясь с увлекательными историями взросления мальчишек острова Эрё, перейдут в настоящую экономическую и военную историю их острова, вплоть до дня победы во Второй Мировой Войне.

Одна из самых значимых деталей повествования книги — это превращение ее рассказчиков в единое «мы». Это «мы» меняется с годами: сначала это моряки, выжившие в сражении и ставшие очевидцами не только отвратительных подробностей войны (на читателя сразу будет скинуто несколько центнеров расчлененной человеческой плоти, крови, кишок и мочи), но и чуда вознесения и возвращения на землю Лаурисса, чьи сапоги оказались настолько тяжелы, что тот приземлился в воду на ноги, прошёлся по морскому дну и таким образом вышел на берег. Что-то в этой истории привлекало и забавляло народ (задница апостола Петра, например), но на деле она оборачивается драмой человека, потерявшего рай и попытавшегося в дальнейшем отыскать его на далеких островах, не знающих зим и труда. За историей Лаурисса последует история его сына Альберта, и затем мальчика одной из соседок, которого тот воспитал.

Истории мальчишек — это вообще самое лучшее, что предлагает Карстен Йенсен. Они достаточно детские и вместе с тем полны настоящей и бессмысленной жестокости, объяснимой только таинственной детской жизнью, наличием в ней своих понятий и ритуалов, превращающих всю группу школьников или уличную банду городка в единое целое. Мальчишки в своих шалостях прикрывают друг друга и наказываются в равной мере все подряд. Поэтому зачастую, когда читаешь их истории от лица этого «мы» тоже становишься частью их объединения, сообщником их преступлений, а после смерти собаки злого учителя, которую пришлось добить камнем, вместе со всей сворой шалопаев сдерживаешь слезы и теребишь в руке свой собственный камешек с того самого берега.

Мальчишки вырастают, разбегаются по кораблям и судоходным компаниям, но «мы» остаётся. Казалось бы, иногда история рассказывается одним человеком и о судьбе одного... Но вот вновь появляется «мы», и это «мы» уже знакомо с историей «я», потому сто тоже является ее рассказчиком — по-иному не могло и быть. В 1913 году на Эрё ставится памятник этому «мы» — камень единства. Уже тогда практически у каждой семьи дома собственный музей мореходства, состоящий из заморских диковинок и артефактов, а сыновья живут в неперебиваемой надежде тоже стать моряками. Но уже в это время все заканчивается. Века парусников уходят в прошлое, а вдовы, владеющие кораблями и судоходными компаниями, оставшимися от их предприимчивых мужей больше не заинтересованы в том, чтобы море забирало их мужей и сыновей. Во главе этой партии, решившей превратить островного датчанина, так привязанного к морскому делу, в сухопутного гражданина стоит мать последнего из рассказчиков — Клара Фрис.

С отношений Альберта и Клары Фрис книга резко начинает просаживать в содержании. Во-первых, меня очень смутил клишированный эпизод секса, расположенный ровно в середине книги. Во-вторых, резко меняется повествование — из ловко переплетающихся почти что романтических баек, приправленных неизменной грубостью, жестокостью и пошлостью морской жизни, оно становится каким-то бульварным чтивом, бестселлером New York Times для домохозяек. История и экономическая жизнь датчан с острова Эрё ещё продолжает интересовать, даже истории походов последних датских парусников на Ньюфаундленд... Но в задорное мальчишеское «мы» вечных пареньков в потасканных шрамистых шкурах брутальных мужиков хочет вклиниться истерическое «я» Клары Фрис, пишущей в стол письма к этому морскому «вы», но изначально обращаясь к собственному единственному сыну. Эти письма — второй после описания сексуальной жизни с Альбертом сомнительный эпизод — они настолько же бессмысленны и корявы. Напоследок сам факт случайного пересечения героев и сбора всех марстальцевю о которых были рассказаны истории, сначала на одном корабле, а потом воскрешенными на земле Эрё — явно уж ни в какие ворота не вмещающаяся своей натянутостью концовка.

Роман начался великолепно и на самом деле сохранил ощущение братства и единства островитян Эрё до самого конца. Автор великолепно то цеплял струны восторга, то выуживал из тебя самое низменное, то выжимал слезы сочувствия — это был великолепный аттракцион, в котором читатель мог стать участником проигрышей и побед, романтических приключений и рутинных забот, а попутно заразиться желанием героев быть частью свободного целого, погибающего в борьбе с морем, стихиями таких разных по настроению и содержанию океанов и войн. Но вернуться домой, как это произошло в конце, не хотелось. Видимо, не хотелось этого и автору. Вот все и утонули. Вместе с концовкой.

В море соли и так до чёрта, морю не надо слёз...

Сначала готовишься к тому, что это большой роман о том, о чём предупреждает и к чему готовит нас аннотация. Потом по мере чтения всё больше склоняешься к восприятию этого романа как сборника новелл. Объединённых общим местом действия и сквозными героями и персонажами, связанных прямой как струна хронологией, однако всё равно новелл. И только перевалив уже где-то за 2/3 объёма книги, вновь возвращаешься к восприятию её как романа.

Новеллами эти отдельные главы книги кажутся прежде всего потому, что каждая отдельная глава-новелла является независимым и отдельным рассказом о том или ином персонаже и о каком-то совершенно определённом происшествии, пусть порой и длящемся некоторое порой довольно продолжительное время.

Такова стартовая новелла «Сапоги» с рассказом о Лаурисе Мэдсене и о некоторых событиях войны 1848 года — событиях как трагикомических, так и просто трагических уже без всякого комического.

Такова новелла «Плётка» об учителе и учениках, и о способах преподавания школьных наук в марстальской школе. Таковы новеллы «Закон», «Путешествие», «Несчастье» и почти все остальные последующие главы романа.

Да-да, теперь мы уже переходим к понятию «глава», потому что некоторые новеллы романа стали вставными эпизодами в некоторых уже довольно объёмистых главах — такой вставной новеллой можно считать рассказ о первой любви Кнуда и о первом его настоящем поцелуе с Софи (которая кажется почти случайным проходным персонажем в романе, однако совершенно неожиданно оказывается вынутой автором из забвения и вновь возвращённой к сюжету и к жизни).

Можно ли кого-то в этой книге выделить в главные герои? Ну, наверное, при желании можно, тем более, что книга поделена на четыре части и в каждой части можно было бы определиться с этим самым пресловутым литературно-сюжетным главгеройством. На эту роль, безусловно, могут претендовать и Лаурис, и завоевавший основные мои симпатии сын его Альберт, и несостоявшаяся жена Альберта, но зато его законная наследница Клара, и сын Клары Кнуд — вот, пожалуй, основные главные герои романа (всё-таки романа!), ставшие центральными осевыми персонажами, на которых нанизано всё остальное сюжетное богатство книги и вокруг которых крутится весь остальной мир. Именно они становятся теми героями романа, которые последовательно, каждый в своё время, становятся концентраторами писательско-читательского внимания, и если порой накладываются друг на друга в той или иной новелле (всё-таки новелле!) в одном общем для них событии/происшествии, то всё равно, главным будет только тот, о котором и в связи с которым здесь идёт речь. А другие выйдут на первый план позже, в отведённое им для этого время.

Можно ли считать море главным действующим героем романа? Море и город? Ну, при очень большом желании можно будет ввернуть и такую точку зрения. Однако как по мне, так море и город в этом романе являются только лишь сценическим задником, являются тем генеральным и определяющим фоном, на который проецируются все события романа. Да во многом сами события и порождены этим самым фоном — прежде всего потому, что именно море определяет образ жизни марстальцев: практически все марстальские мужчины становятся моряками, а марстальские женщины — возлюбленными, жёнами, сёстрами и матерями моряков. Однако, всё-таки главными и определяющими и сюжет и энергетику этой книги являются всё же люди.

У автора довольно своеобразная манера изложения литературного материала. Как ни крути, но при всём обилии и множественности разного рода драматических и даже трагических эпизодов, Кастен Йенсен всё-таки не склонен излишне ни драматизировать, ни трагедизировать происходящее в жизни и описываемое в романе. И даже в довольно сильных и натуралистично изложенных сценах жестоких и кровавых людских смертей автор умеет найти такую форму изложения, где нет заламывания рук и выдирания от горя и гнева волос — попросту говоря, автор не склонен к экзальтации сам и не стремится ввергнуть в неё читателя. И это только в плюс и автору и роману (всё-таки роману!).

В общем и целом, при всём при том, что некоторое ощущение искусственной литературности событийного ряда у меня лично возникло и не развеялось даже после прочтения авторского послесловия, в котором Карстен Йенсен поясняет нам, что весь событийный ряд основан на реальных событиях из жизни своего родного города, — всё равно остаётся понимание того, что, как поётся в одной бардовской песенке, «жизнь такова, какова она есть, и больше не какова». И именно это послание и передаёт нам автор — жизнь драматична и порой трагична в самой своей сути, однако воспринимать её следует просто как жизнь. Такую как есть. И как никакую иначе. Потому что «В море соли и так до чёрта, морю не надо слёз...»