Жозеф Бедьё «Роман о Тристане и Изольде»

... Горько мутным держать ответ,

Там, где видишь себя в лицо.

Страшно вымолвить смерти: нет!

Коль на пальце ее кольцо.

Жозеф Бедье в кач-ве великолепного медиевиста собрал свой роман о Тристане и Изольде по маленьким осколкам различных сказаний, виртуозно сложив его множественными пазлами в искусную, искрящуюся всеми цветами радуги, мозаику своего авторского исполнения. Получилась очень красивая проза, написанная ровным и безупречным поэтичным слогом. Яркая, красочная, колоритная, столь увлекательная и захватывающая, — книга этого талантливого француза улетела буквально за два коротких вечера. Роман вышел настолько стилистически безупречным, выточенным и виртуозно переработанным, — его не испортила даже патетика и пафос этого легендарного сказания, — всё здесь оказалось уместным, продуманным и осмысленным. «Роман о Тристане и Изольде» в исполнении Ж. Бедье — это чудесный флёр красивейшей легенды, бережно собранный на задворках старины в венец терновых мучений её главных и ключевых персонажей.

Марк (король Тинтажеля) враг всякой гордыни и высокомерия, — великодушный и любвеобильный к своим поданным вассалам и одновр-но сострадательно-нежно любящий своего племянника Тристана, — по благородству своего сердца способный понять и простить то, что понять может далеко не каждый... Стенания Тристана по поводу его предательства родного человека, — которые разрывают его пополам невозможностью отказаться от любимой женщины, не давая при этом исполнить свой рыцарский долг. Светлая и благородная молодая королева, — златокудрая Изольда, — словно в каверзную насмешку судьбы невпопад полюбившая Тристана как убийцу своего ближайшего родственника (одиозного силача Морольда). Верная Бранжьена, — настолько преданная своей королеве, что буквально готовая идти за ней и в огонь, и в воду. Придворные и безустальные козни врагов, — завистливые сплетни, наветы и предательство, — увы составляющие суть и  червоточину человеческого естества...

Доблестный отчаянный Тристан и благородная нежная, дрожащая как лань в руках охотника, белокурая Изольда. Их бесконечные скитания по зимним и летним лесам, — изорванные в лохмотья влюблённые, но бесконечно счастливые обладанием друг друга. Словно принимающие эту кару из рук судьбы как бесконечную благодарность: все равно куда — лишь бы вместе. Да, это путь без возврата... Любовь, предательство, месть, вероломная расплата как искупление за все...

И словно стараясь чуть-чуть смягчить эти черные краски ночи, на красивейших сумрачных полутонах плетёт свои ажурные кружева Анджей Сапковский в чудесной вариации своей «Maladie». В исполнении Сапковского эта легенда получила своё новое рождение, — вернее глубинное философское Переосмысление. Его прекрасная атмосферная и очень настроенческая вещь достойна отдельного пристального внимания. Разменяв свой привычный экшн битв и сражений на ровный медитатив повествования, — пан Анджей неизменно вызвал очень тонкую и щемящую ностальжи-ассоциацию. -Словно впоймали маленького ребёнка, присели перед ним на корточки и бережно взяв его голову в руки, глаза в глаза на ровной неспешной модуляции голоса стали рассказывать эту легенду. Да, безусловно, в рассказе Сапковского изменились и оплавились в воске старинных свечей не только имена собственные главных персонажей... В совершенном неожиданном альянсе предстала чувственная связь Бранвен и Моргольта. Когда-то погибший в честном бою с Тристаном мрачный рыцарь Моргольт вместе с молодой утопленницей Бранвен вновь идут длинными, холодными и зыбкими коридорами наскального зАмка Карге. И словно пытаясь на своих плечах вытянуть иную суть этой легенды, — заново одолеть своим вздохом смерть, — они оба явились в этот раз негласными свидетелями страданий и мучений законной жены Тристана. Как бледная тень и угасающий отзвук чужого имени (Тристан так и не смог примириться с подобной подменой и забыть ту другую Изольт), — несмотря на калечащую ее мучительную болезнь Тристана, Изольт Белорукая уже на пороге трагической гибели, на тонком душевном порыве сумевшая покорить свою женскую гордыню, дарует Тристану надежду и прощение. Беря на свои хрупкие плечи бремя сладкой лжи, Изольт Белорукая несёт умирающему в горячечном бреду Тристану весть о том, что корабль всё-таки пришёл с парусами белыми и чистыми как снег, — как прощение и как забвение их личной выстраданной боли.

... Успокоится плачем страх,

растворится в любви вина,

И оттает душа в слезах,

понимая, что прощена.

В обеих вариациях двух знаменитых авторов это легендарное сказание, так или иначе робко, но настойчиво являет ответ на вечный вопрос: что же такое любовь... -Сладостная мука, томительные стенания души и тела или магический приворот?.. И то, и другое, и третье одновременно — с той лишь только разницей, что кровь отравляет жгучее желание обладать другим человеком и вероятно именно оно задаёт тон всему дальнейшему обоюдному безумию, а приворотное зелье служит лишь мифологемой и аллегорией происходящего.

Приверженцам ортодоксального христианства и ревностных церковных догмат не советую к прочтению эту легенду. Жозеф Бедье в кач-ве нарочито чувственного автора золотыми нитками шьёт этим двум влюбленным вердикт оправдания и всепрощения. В ключе его авторского концепта все вольности их неоднозначного поведения с избытком покрывает глубокая привязанность и крепко настоянная на сакральном вине любовь мужчины и женщины, — только она вершит правосудие и она же по умолчанию царь, бог и безусловный безупречно настроенный камертон Вселенной.

Как-то так случилось, что в 21-м веке легкомысленно разменяв шесть видов греческой любви на пустое чувство собственности, ревности и потенциального предательства, — мы всё же что-то позабыли, потеряли и расплескали. Всё, о чём вещает Ж. Бедье в своём романе, — вне всякой похоти и грязи, — сегодня уместно только в контексте светлой щемящей сказки. И словно в тон последней, — пронзительной и честной новизной разгорается Maladie Сапковского. Глубокое переосмысление легендарной истории с его авторским посылом (из диалога Моргольта и Тристана у его смертного ложа) : «Изольт уже была моей, как только взошла на тот корабль..» Вероятнее всего знаменитый поляк хотел этим сказать своему преданному читателю: для истинной и глубокой любви, которая выжжена калёным железом законного Предназначения и Божьего промысла, — физическое обладание не единственно важный аспект сосуществования. (А порой он совсем неважен, и любят на расстоянии часто лишь на духовной привязанности). Иначе всё это было бы слишком предсказуемо, тускло и обветшало, — если б всё только сводилось к греховной страсти и ущербно-чувственным мучениям.

Весьма любопытная и нестандартная вещь.

Но сюжет писать смысла не вижу: чего-то поразительного тут не происходит.

Но вот подача стоит внимания... Автор идеализирует главных героев во всём. Всё что они делают — подвиг, а все кто им препятствует — злодеи «будь они покрыты богом!».

Примечательно, что хитрость и обман — исключительно рыцарские качества!

В целом, такие странные понятия оказываются уместными в повествовании о средних веках, как бы подчёркивая разницу в мировоззрении.

Есть много сказок, легенд и пр. — про старого царя, молодого расторопного слугу (наш Иван из «Конька-горбунка») и их соперничество за красавицу невесту. Иногда молодой — не слуга, а сын (или племянник) царя — напр., всем известные Артур и Мордред.

Объясняют этот сюжет так: старик = Зима (Старый год, и пр.), молодой = Лето, ну, а невеста, за которую они бьются, это Весна (или вообще природа как таковая). От того, кто ею завладеет, будет зависеть, наступит ли новый год вообще, сменятся ли сезоны, и пр.

Из этого же сюжета (по-видимому) возникла средневековая легенда про Тристана и Изольду. Отечественный читатель знает ее по рассказу Сапковского «Maladie».

Как говорит нам английская Wikipedia:

«После победы над ирландским рыцарем Морхольтом Тристан едет в Ирландию, чтобы добыть невесту — прекрасную Изольду — для своего дяди-короля Марка. В пути они случайно выпивают волшебное зелье, которое заставляет пару безумно влюбиться друг в друга.

Хотя Изольда выходит за Марка, она и Тристан вынуждены из-за чудесного напитка искать близости друг с другом. Тристан, король Марк и Изольда все крепко любят друг друга. Тристан уважает, почитает и любит короля Марка как своего наставника и приемного отца; Изольда благодарна, что Марк по-доброму относится к ней, чего он, конечно, не обязан делать; а Марк любит Тристана как своего сына, и Изольду как жену. Но каждую ночь всех троих мучают ужасные видения будущего.

Согласно версии франц. поэта Тома, Тристан был ранен отравленным копьем, пытаясь спасти молодую женщину от шести рыцарей. Изольда умирает, лишаясь чувств над его телом. В некоторых источниках сказано, что два дерева (орешник и жимолость) выросли из их могил и переплелись ветвями так, чтобы их никак нельзя было разделить».

(Обратите внимание: в сказке обычно всё кончается добром — старый царь побежден, юноша женится на невесте-красавице, и — с ее помощью — сам занимает трон. А вот в легенде, как правило, ничего хорошего в итоге не выходит. Артур и Мордред убивают друг друга; Тристан и его пассия умирают (не умирает, правда, старый король)… Если уж совсем далеко прослеживать истоки сюжета — то и Троянская война из той же оперы (один только поединок Париса и Менелая за Елену чего стоит). А у истоков всего — миф о происхождении Нового года. О банальной смене сезонов.

…Как я уже сказал, герои в подобных сюжетах погибают по-разному. Есть версия, что Тристана сам же дядя-король и погубил, всё-таки взревновав под конец. Но есть и другая: якобы к Тристану обратился за помощью карлик, у которого украли жену. Тристан и его друг Кехейк (он же Каэрдин) отправились спасать несчастную женщину — и были ранены, а сам карлик погиб. Дальше (о ранении и болезни Т., о том, как он ждал приезда своей подруги и как в итоге умер) достаточно написано у Сапковского; пересказывать лишний раз не буду. Важно тут одно: в истории присутствует некий КАРЛИК.

Присутствует он и в другом сюжете — якобы Каэрдин влюбился в красавицу, жену местного барона (его звали Нанпеденис, то есть КАРЛИК Педенис), сражался с ним, убил, но и сам умер. А Тристан, спеша ему на помощь, был ранен слугами карлика… ну, и дальше понятно.

Обратите внимание: карлик присутствует и там, и там. Просто меняется его роль в сюжете. То — он добрый, и Каэрдин с Тристаном возвращают ему жену. То — наоборот, злой, и они у него жену похищают.

Как сказано в древнем кельтском тексте (про который акад. Михайлов пишет — «слишком темен и не поддается интерпретации»):

«Страшись же, карлик, ярый гнев Дрестана

Тебя настигнет поздно или рано.

Я Марха предала тебе нежданно,

Чтоб отомстить Кехейку за обманы.

Меня оплел он сладкой ложью низко.

Но злобен ты; я знаю, гибель близко».

Как видим — в cамом древнем варианте этой печальной истории все друг друга предают, а потом погибают. И король-недотепа, и Кехейк, и Тристан... Хоть и «темный» текст, но главное-то понятно (чистый НУАР, я бы сказал. Страшно на этом свете, господа!..)

Еще можно добавить, что в мифах разных народов карлик — это часто представитель нечистой силы: хоть германский фольклор вспомнить, где они обычно похищают женщин и\или сокровища («Кольцо Нибелунгов»)… Ну и т.д. Понятно, что именно нечистый должен стать причиной гибели лучшего из рыцарей.

Теперь — конкретно о Maladie и других интересностях этого сюжета. Таких интересностей несколько.

1) битва Тристана с рыцарем Паламедом (или Паломидом) за прекрасную Бранжьену (служанку-любимицу Изольды): это, так сказать, «откровенно не каноничный» сюжет, его придумали уже сильно потом, после классической версии Легенды; но тем интереснее смотреть, как он с каноном (против ожидания) удивительно хорошо «стыкуется». В дальнейшем — может быть, в своей авторской колонке — я постараюсь это в деталях разобрать.

2) собственно сама «неклассическая» версия смерти Т. (от рук старого короля). То же самое: попробую проанализировать, как оно сочетается с каноном, в чем похоже, в чем нет… и какая версия (по моему мнению) «лучше».

3) …а была ли Maladie? Была ли, собс-но, роковая любовь, _заранее_ предопределенная и _неизбежно_ ведущая к плохому концу? Может, и не было ничего такого, а были просто обычные чувства?.. Мог ли банальный афродизиак, случайно выпитый в морском плавании, связать двух людей на всю жизнь? Немецкий поэт Готфрид Страсбургский, например, сомневался в этом. И, по-моему, правильно делал — ну, а почему, я уж напишу потом, отдельно и подробнее…

Когда-то давным-давно <s>в далекой-далекой галактике</s> я посмотрела фильм «Тристан и Изольда». Фильм на тот момент мне понравился и спустя некоторое время я наткнулась на книгу. Повертела, покрутила, решила, что неплохо было бы ознакомится. В итоге книгу купила и положила на полку. И вот где-то спустя лет пять, а может и больше, я про нее вспомнила и подумала, что наверно, уже пора бы прочитать, а тут как раз и случай в игре подвернулся. К чтению я приступала с энтузиазмом, но весь мой запал загнулся чуть-ли не на первой странице. Такое хорошее снотворное мне не попадалось с тех пор как в школе проходили «Войну и мир». Особой логикой поведение героев не отличается. Эти бесконечные метания, какая-то приторно-слащавая любовь (по-крайне мере иногда создавалось такое ощущение). Уж если и читать про несчастных влюбленных, то я все-таки выберу «Ромео и Джульетту», там хоть слог поприятнее.