Дмитрий Володихин «Мастер побега»

Межавторский цикл «Обитаемый остров» вызвал немалое раздражение у поклонников братьев Стругацких, породив множество ожесточенных дискуссий. Однако если оставить за кадром субъективные споры о литературном качестве и целесообразности проекта, то становится ясно, что он дарит прекрасную возможность сравнить, насколько изменилась отечественная фантастика со времен Стругацких. Как эволюционировали системы ценностей, литературные приемы, философские вопросы и проблемы.

Не трудно догадаться, что большинство авторов цикла воспользовались своими любимыми наработками, как стилистическими, так и идейными. Учитывая, что Володихин не только литературовед и писатель, но также и историк, то вполне логично, что «Мастер побега» был написан в историческом ключе. Реконструируя опустошительную ядерную войну, приведшую к гибели Империи, распад государства, череду революций и борьбу за власть среди различных группировок, автор явно берет за основу революцию в Российской Империи. Таким образом он избегает жестких привязок к конкретным личностям, событиям и датам, получая возможность свободно теоретизировать, моделировать общественные процессы, давать оценку тем или иным явлениям.

Восстанавливая дух довоенной императорской России, Володихин широкими мазками рисует умиротворенное благополучное общество, которому неведомы страхи войны, оскал голода и болезней, разгул анархии и бандитизма. Предвестники грядущей бури едва уловимы — реестр военнообязанных, листовки и митинги, броские заголовки в газетах. Но год ожесточенных сражений быстро разрушает иллюзии. Беря студента-историка, Рэма Тану, автор подробно и убедительно показывает, как инстинкт самосохранения одерживает верх над чувством долга перед родиной и монархом. Как даже самый разумный и образованный человек ради выживания вынужден соглашаться на «меньшее зло», выбирая между плохим и очень плохим. И не играют здесь особой роли убеждения, идеология — просто есть черта, ниже которой опускаться нельзя, хотя приближаешься к ней с каждым шагом. А образованность лишь умножает боль и страдания, когда видишь насквозь все манипуляции, дешевую пропаганду для толпы, помпезные выдумки для своих, в точности повторяющие древние архетипы и образы. Трагичность судьбы в переломные времена становится красной нитью, пронизывающей роман.

Однако Володихин не ограничивается уровнем личностей и рассматривает ситуацию шире, в плане движений и сил. Монархисты, националисты, плутократы и красные — отчаянно враждующие, режущие всех, кто не с ними. Для большинства символы — лишь пустой звук, способ найти себя в смутное время, прилепиться к организации, чтобы не ощущать пустоты, не скитаться по дорогами. Но когда идея лишается сплачивающей силы, тогда на смену ей приходит страх и террор. И вновь каждый следующий виток противостояния оказывается все более кровавым и жестоким. Страна разлагается, вымирает, растрачивает последние ресурсы, теряя всякие шансы на восстановление.

Но в чем причина, где, по мнению автора, кроются истоки трагедии? В том, что если уподобить общество — зверю, то каждая революция, война, переворот переламывают ему хребет. И с каждым разом людям становится лишь больнее, с каждым разом устройство социума все дальше от идеала. И нерв общественной жизни безвозвратно разрывается, так что попытки сломать позвоночник и срастить правильно — уже бесполезны, приводят только к большей крови и страданиям. В этом кроется расхождение со Стругацкими. Ведь прогрессоры-земляне на Саракше оказывается всего лишь очередными лекарями, которые будут вновь перешибать хребет из самых, разумеется, благих побуждений.

Итог: сплав лиричной трагической истории и научного анализа кризисных процессов.

Книга в целом очень понравилась, хотя к миру б. Стругацких «Обитаемый остров» имеет очень косвенное отношение, только в области имен и названий. Хонти, Пандея, Гэл Кетшеф, Дэк Потта.. даже писарь Варибобу на месте. Тем не менее отмечаю отдельные анахронизмы и технические нестыковки.

Технический уровень империи на уровне 30-х 40-х гг., атомные бомбы в него как-то вписываются, а вот автоматические боевые комплексы уже нет. Гэл Кетшеф, Вепрь, а главное — Дэк Потт, который Гененал, уже за 30 лет до появления Мак Сима являются крупными политическими деятелями. Абалкин появляется на Саракше одновременно с Каммерером.

Но это все мелочи, потому что в «Мастере» Володихин, как и в «Добровольце» исследует и моделирует механизм крушения государства и разложения общества — а с этим в романе все просто отлично.

Сюжет не для любителей запутанных и острых фабул. Даются срезы наиболее драматичных моментов истории, отжельные картинки, которые складываются в целостное полотно.

Есть герой, студент-историк, все понимающий и ничего по-настоящему не могущий изменить, которого постепенно засасывает в историю гибели мира, как в болото. Он постепенно раз за разом теряет все: работу, любимую девушку, друзей, в общем, весь мир постепенно. И остается умирать.

Не особенно идиллически показаны земляне, точнее Абалкин, возникающий буквально на предпоследней странице.

Книга получилась интересная, глубокая и неприятно правдивая (то есть, хорошая). Странно одно: откуда взялось на Саракше солнце?! На страницах книги оно с достойной лучшего применения регулярностью то золотит пейзажи на полях сражений, то склоняет к горизонту свой покрасневший диск. А ему на смену еще и луна приходит, добавить романтики!..

На протяжении всего проекта различные авторы неизбежно расширяли исходный мир: появилась тундра и экваториальные джунгли, прорисовано сердце Островной империи, добавлены новые страны на континенте, описаны обычаи и религии... Пусть даже реалии в разных романах не всегда состыкуются, не это главное. Но всегда и везде атмосфера Саракша оставалась непроницаемой, свет — рассеянным, краски — нежными. Звезда родная зовется «мировой свет», о луне понятие отсутствует (интересно, кстати, как там объясняют приливы и отливы).

На Саракше и так многовато земного. Стругацкие, судя по всему, намеренно не вводили лошадиными дозами инопланетную экзотику. Пусть — асфальт, танки, гитары, собаки и кошки, но нельзя ли без светил?