Ольга Токарчук «Правек и другие времена»

То, что пишет Ольга Токарчук, нельзя назвать иначе, чем камерной вещью. Хотя ее камерность не в периоде, который фигурирует в романе. Все же начало роман берет в 1914-м году, и вьется, вьется, как река, затрагивая не только семью Михала Небесского и судьбы его детей, разливаясь не только речкой Белянкой, но и бурной Черной речкой, не обойдя историю Колоски, в которую то ли верить, то ли нет... Обтекая и другой дом, дом Флорентинки, то ли сумасшедшей старухи, то ли окунувшейся внутрь себя самой, да так и не возвратившейся оттуда. Тонкими ручейками подбегая к помещику и помещице, к ксендзу, возвращаясь к семье мельника, и вот уже течет под ногами солдат, немецких, русских.

Три поколения проходят перед нами, войны, мирное время — или называющееся таковым, но событийная канва не главное. Что же главное — время? Ну это как раз вынесено в заглавие романа. Но наверное, то, что происходит с героями, какие мысли вызывает, что им кажется и видится, что мечтается и ощущается, а уж какими словами, которые порой вгрызаются в наш мозг, да и не надо даже таких вгрызаний, словам и мыслям этим не нужно никаких усилий, они рождаются, чтоб с легкостью проникнуть и остаться в нашем мозгу, коже, в самом нутре у нас.

Магический реализм? Ну пусть будет так и безусловно это он или то, что завернуто в обертку магического реализма. Обычно, когда я читаю в этом жанре книгу, тянется сравнить ее с другими, а тут ни один автор на язык не приходит. Настолько самодостаточная вещь. Лишь об одном жалею, что слушала ее, хотя читала ее же переводчица на русский, очень певуче и медитативно, и это, конечно, в книге есть, но если читать, чувствуется, что немного на другое нацелена автор. А от книги просто нереальные ощущения. И в ней есть в то же время и жесткие моменты, даже очень неприятный осадок от одного такого. Это война, это то, что могло быть в это время и происходило. А с другой стороны настолько красивы и чувственны некоторые эпизоды. И это необъяснимо. Глазами обязательно читать, со слуха слишком мало ощущается. Для меня, например, точно.

Перед нами роман, битком наполненный символическими, а может быть даже и сакральными смыслами. Впрочем, с чего это я решил, что это роман? Ведь по форме это скорее сборник рассказов и новелл, расположенных в хронологическом порядке и рассказывающих об одном конкретном месте (деревня Правек) и населяющих его людях. И с этой точки зрения это ещё и герметическое произведение. Собственно именно с заявки на герметичность книга и начинается, ибо Правек объявляется населённым пунктом, расположенным в центре вселенной. И конечно же всё действие (все действия) книги и должны происходить, случаться и совершаться именно здесь, в центре Мира. А всё остальное, происходящее во внешнем мире, доносится до Правека только лишь отзвуками и отблесками. Отзвуками и отблесками мировых войн и революций, перемен в государственном устройстве, появлением солдат то одной, то другой воюющих друг с другом армий, почтовыми конвертами с заграничными адресами и непривычными и потому красивыми марками. А весь остальной мир находится где-то там, далеко, вовне. Да и есть ли он вообще, этот самый внешний остальной мир (по крайней мере у одной жительницы Правека таковое сомнение возникает на полном серьёзе)?

Этот роман герметичен ещё и потому, что в нём рождается, действует, живёт и умирает крайне ограниченное количество людей. Ведь Правек всего лишь деревня и количество жителей в ней раз-два — и вот уже и половина списка народонаселения; три-четыре — и список закончен. Несколько семей разного уровня достатка и разной профессиональной и ремесленной принадлежности, вот вам и весь Правек. И потому центральная фигура каждого отдельного рассказа/новеллы, из которых и составлен этот роман (а всего таких рассказов-новелл более восьми десятков), то и дело повторяется, а когда старые представители семьи уходят в мир иной, то их место занимают новые представители тех же фамилий — всё меняется и всё остаётся на своих местах. А иной раз появляющиеся в повествовании внешние люди так и остаются случайными и внешними, отживающими свой срок в том или ином рассказе и уходящие.

И потому кажется, что Правек вечен — и как центр Мира, и просто как деревня, как населённый пункт. Однако постепенно мы понимаем, что с течением времени, со сменой лет и десятилетий Правек непременно движется к увяданию, к своему неизбежному концу. В деревне практически не остаётся мужчин (рождаются почти одни девочки), в деревне почти не остаётся осмысленной деятельности, и почти не остаётся людей вообще. И к концу романа мы сталкиваемся с ситуацией, что в Правеке остался всего один старый и полувыживший из ума житель. Всё, Правек умер. И умер и Мир, умерла вселенная? Раз не стало центра Мира…

Но вместе со всей сакральностью и символизмом эта книга наполнена самым обыкновенным бытописательством и прозой жизни. Потому то в этих немудрёных рассказах повествуется о самых простых жизненных событиях и происшествиях, лично значимых для каждого, с кем это что-то происходит, но не имеющих ни широкого значения, ни глубокого смысла, однако на самом деле именно вот из таких вот кирпичиков, атомов бытия индивидуального и личностного и проистекает всё Мировое Бытие.

Вообще свой отзыв я хотел начать с запараллеливания творчества Ольги Токарчук с писательством давно и нежно любимых мной Владимира Торчилина и Юрия Буйды, но предусмотрительно посмотрел свой же отзыв на прочитанную три года назад книгу Ольги Токарчук «Бегуны» и увидел/вспомнил, что собственно весь тот самый бегуновский отзыв и состоит из этих самый параллелей. Ну что же, могу только подтвердить то предыдущее ощущение, потому что и сейчас именно это сравнение пришло в голову прежде всего остального.