Леонид Леонов «Русский лес»

Русский лес. Его боль и вырываемое варварски с мясом богатство, в чём-то не замечаемое, так как не нефть и не газ, но оттого беззащитное. И труженики леса, его охранники – на самом деле не так уж и много об этом написано. А поднятая тема важна, поднятая тема необходима и, увы, актуальна, так как с приходом новой действительности и обдираем лес по-новому. Я, живя рядом с тем местом, что вскользь упоминает автор, каждый день вижу перегруженные лесовозы; и лес иногда горит не по глупости отдыхающих, а по милости дельцов, скрывающих свои бесчинства и списывающих деловой лес в качестве горелого…

Лекция Вихрова – пик романа (того его пласта, что непосредственно о лесе), пик эмоциональный, какой-то особенно художественный в описании исторических перипетий, пронизанный фольклорной мистичностью; читающийся на одном дыхании от масштабов, в том числе масштабов человеческих сил, губящих лес в убыток своего будущего, да в масштабах почти апокалипсических прогнозов – уже начавших сейчас сбываться… Лекция о лесе – лучшая часть романа. И будь я на месте лесных профессоров, то первое занятие в институтах начинал бы с её зачитывания. Лучшего напутствия молодым лесникам и быть не может. Да и для простого человека – читать её стоит, она много чего показывает. И даже, нам привыкшим к тому, как наше богатство хватается в одни руки и сбывается за кордон, тут есть чему подивиться…

Однако, читая, я время от времени ловил себя на мысли, что лес иногда превращается просто в функцию, очень удобную для автора. Вместо леса могло быть всё что угодна, любая отрасль науки, так как главное тут – показать борьбу двух типов учёных. Одни – одержимые, «правильные», знающие свою область не понаслышке и с молодых ногтей, как Вихров. И другие – паразитические, умеющие ловко критиковать и манипулировать словесами, видящие предмет своих изысканий только по бумажкам и слухам.

С Вихровым всё очень хорошо тут. Он получился на загляденье выпуклым, живым, неоднозначным по-своему. Он будто бы даётся автору легко, по привычке писать житейские эпизоды – через них, тоже трагических, тоже говорящих – показывать человека. Судьба Вихрова раскиданная по роману – единственное, что может соперничать по силе с лекцией о русском лесе. Всё в ней настолько осязаемо, настолько неподдельно – и эта его сложная любовь, и одержимость лесом (момент «прогулки» с Леной по лесу, что должен был венчаться признанием – просто прекрасен), его характер, вроде и мягкий, но иногда способный на жесткое слово, или ум при привычке поступать иногда необдуманно, как, например, без задней мысли уход от разговора с Чередиловым, в конечном итоге приумноживший ему врагов – всё это прекрасно. Ретроспективные части о жизни героя до начала войны – настоящая сочная русская литература, безумно приятная для чтения, сильная в плане эмоций и человеческих судеб.

Но всё остальное, по-моему, как с горки вниз…

Тот же Грацианский. Со всём отношением к нему автора, с едкими ремарками и отступлениями, получается – Вихров прописан прекрасно и полно, а его антагонист – карикатура, настолько рисованная, что в ней и чёрточки нет человеческой, будто автор из кожи вон лез, чтобы показать, как он этого персонажа презирает. И получилось – будто автор сам у себя украл. Да и вся линия Грацианского вышла плоской – существо его было показано в лоб, без намёков, и «грехи», те самые за которые и должна была придти кара, тоже показаны сразу. Даже момент с Эммой, вроде и способный вызвать какие-то чувства к герою и тот был словно сдут нарочитостью, гадкостью мыслей и поведений.

Да, хорошо пишет автор, по-русски красиво, но иногда впадая в такую возвышенную наивность, что вериться, будто это он нарочно, чтобы не было никаких иных обоснований его слов, чтобы символы, что он расставляет тут немалом количестве, были прозрачнее и однозначнее воды. Наивность перекидывается и на героев. Та же Поля, уже и повидавшая ужасов работая в госпитали, на своём задании, идёт и мечтает о том, как она поступит, что она расскажет и т.д. и т.п., будто в голове у неё одни игрушки. Оттого, наверное, и юные герои у автора постоянно «прощаются с юностью», «взрослеют мгновенно», но по факту остаются инфантильными. Тот же Осьминов битый час рассусоливает о лесе, долге и прочих материях (о, они тут все любят рассуждать о материях), и только в конце говорит любимому учителю, что дочь его жива, и что он скоро её сможет увидеть… Это как?

Но с войной тут что-то совсем странное. Она однобока и пафосна. Вот Москва под бомбёжками, армия отступают, но если верить автору, люди и нарадоваться не могут – так, мол, затягивай вражину, мы всегда так делали! Огромное количество напыщенных рассуждений – показательный момент: немец у Москвы, а герои убиваются, как же там, в Америке, буржуи рабочий класс зажимают! Да и вообще, тут не было и слова, что война идёт с захватчиками-нацистами – война тут шла с неким Старым миром! Вот так – Старый мир... Я понимаю, что писалось в 50-е, в других политических реалиях, но «загнивающий Запад», упоминающийся чаще, чем немецкая армия – всё это неприглядно, даже кощунственно во время военных событий – ужас просто! Это что? Это как?

Играла ли в авторе трусость – дабы не показать, что во время войны кто-то в России боялся, дабы не показать вполне понятную тревогу и сомнения (кстати, та же Поля, даже видя, как при бомбежке гибнут люди, скучает, но не тревожится по маме, оставшейся на захваченной территории, и радуется на взрослеющего на войне Родиона, но не боится, что его там убьют)? Или нехорошая авторская прозорливость – воюя уже не с немцами, насилующими и убивающими наш народ, а с американскими капиталистами (и, кстати, нет тут ни слова ни про одного советского военного начальника – не по тому ли, что кто-то из них мог вдруг оказаться в опале?). А может и не считал он Великую Отечественную таким важным делом – то ли революция, сходки и маёвки!

Очень, очень это странно. Очень это комкало ощущение, и даже казалось в конце, что «плохих» моментов (наивных, плоских, неприглядно странных, режуще пафосных) в романе больше чем важной темы русского леса и всей лесной науки, и больше чем прекрасной и умно написанной повести довоенной судьбы честного лесовода Вихрова.

«Ах, сколько русского леса ушло на роман Леонова» (с). Образец соцреализма, семьсот страниц, полных узкоспециальной терминологии и пафоса, коммунистического и патриотического. Как в большинстве соцреалистических романов, сюжет основан на противостоянии доктрин в очень узкой области (в романе — в лесопользовании). Идиллия предвоенного дня и подвиги героев на войне, злодей,

Насчет пафоса, впрочем, непонятно, то ли это мысли самого автора, образцового советского писателя, то ли это несобственная прямая речь юных героев — Поли, Вари и Сережи, а автор, бывший белогвардеец, мягко посмеивается над юной горячностью.

Нынешнему читателю всегда любопытно, о чем советские писатели пишут, а о чем умалчивают. Леонов пишет о раскулачивании, злодей Грацианский готов использовать против положительного героя Вихрова тот факт, что приемыш Вихрова не просто сирота, а сын раскулаченного, сам этот приемыш готов искупить кровью свою врожденную вину перед советской страной, но в романе ни слова про то, что русский лес в тридцатые рубили зэки, что лесоповал был одной из крупнейших частей ГУЛага.

Сердце романа — лекция о лесе, роман направлен против истребления лесов (безуспешно, лес истребляется и теперь, истребляется страшно), но, что странно для нынешнего читателя, лес важен не сам по себе (хотя упоминается его водоохранная роль), а как сырье для деревообрабатывающей промышленности. Положительный герой призывает лишь сажать нового леса столько же, сколько рубится старого. Герой нынешнего идеологического романа боролся бы за заповедники.

В Гражданскую войну Вихров жил мудрее многих, он не воевал ни за белых, ни за красных, а работал в своем лесничестве. Да и лесничеству повезло — не сожгли его ни белые, ни красные.

В романе есть фраза, жуткая для нынешнего читателя. «Наибольшая продолжительность жизни — у пчеловодов, священников и садовников». Да, в тридцатые священники очень долго жили (тридцатые — эпоха величайших гонений на религию).

Забавная деталь, показывающая, как изменился быт за 80 лет. Есть в романе женщина, зарабатывающая тем, что чинит чулки. Теперь это ремесло исчезло, колготки, если чинят, то сами, а часто сразу выбрасывают.

Читать роман тем, кому интересен образец соцреализма, и тем, кто хочет проследить историю экологического мышления.

Оценивать этот роман чрезвычайно сложно. С точки зрения современного (да и не только современного) читателя тяжеленный кирпич «Русского леса» — великолепное снотворное, большая, подробная, величественная «книга ни о чём». В сущности, в этом романе ничего не происходит, он невероятно, неправдоподобно скучен, несмотря на вроде бы динамичный, почти авантюрный, сюжет научной карьеры главного героя и несмотря на массу увлекательных научных сведений, вставленных в текст. Плохо, да? Но не спешите с оценкой!

Этот роман — квинтэссенция тенденций сталинской литературы 50-х годов, монументальной неподвижности, доведённой до немыслимого совершенства, до абсолютной бессодержательности. «Русский лес» — эталон социалистического реализма послевоенного сталинизма. И, как литературный памятник, «Русский лес» бесценен. Это идеальная стилизация, безупречный постмодернистский роман. В самом деле, постмодернистский, в буквальном смысле этого слова, поскольку Леонид Леонов начинал, как модернист, и создал немало изощрённых модернистских текстов мирового уровня, а в данном случае принципиально избегал модернистских тактик, тщательно выстраивая «реалистическое» повествование.

Я ставлю этому роману «5», что для меня означает одну из самых низких оценок профессионально (не графомански) написанного текста. Но я мог бы поставить и «10», ибо «Русский лес» — воплощённое совершенство, литературный подвиг, восхительно бессмысленный с точки зрения нормального читателя.

Сложный философский роман — сага о русском лесе, о его месте в жизни не только русского народа, но и всего Человечества.

В фундаментальной, сложной книге прослеживается несколько сюжетов.

Один из них — история юной Поли Вихровой, которая 22 июня 1941 года (буквально накануне войны), приехала в Москву, чтобы повстречаться со своим отцом, крупным ученым- лесоводом Иваном Матвеевичем Вихровым, ведущим, из-за неприятия его концепции о лесах, почти отшельнический образ жизни. Далее героине предстоят нелегкие испытания во время войны, выполнения заданий, плен, допросы.

Еще одна сюжетная линия — одиссея Ивана Вихрова, юноши с непростой судьбой, дерзнувшего, подобно былинному богатырю, вступиться за русский лес. Вихров показан практически одиноким рыцарем науки, который сражается за сохранность русской природы, в том числе и с неким хитрым, иезуитским «гением предательства», Азефом русской науки Александром Грацианским, ловким демагогом и карьеристом, все объясняющим с точки зрения выгоды.

Еще одним сюжетным пластом становится сам русский лес и пламенные речи автора в его защиту.

Роман похож на былинную сказку. В нем много красивых описаний, символики, образности, легенд, переплетения языческого и христианского. Читая его, вспоминаешь полотна Нестерова, Васнецова... Но важно одно — Леонид Леонов, одним из первых почувствовав изнанку пропагандируемых идей НТР, призывает к защите природы, т.е. к тому, к чему позже будут призывать масса природозащитных организаций.

Роман восприняли по — разному. Сначала он подвергался жесткой критике. А лишь затем, вдруг, был обласкан и награжден Ленинской премией.

Многие писатели — почвенники, мастера деревенской прозы, начинали отсчет главных идей своего творчества с этого романа. Но пока еще не превзошли его.