Андре Моруа «Три Дюма»

Самое правильное, что можно сделать перед тем, как писать рецензию на «Трёх Дюма» — это с некоторым сожалением кинуть в воображаемую печь гору заметок, сделанных во время чтения: вдоль и поперёк исписанные странички блокнота с жирными подчёркиваниями и энергичными курносыми стрелочками; гигантский столбец мелкого курсива на инет-странице книги... Потому что невозможно руководствоваться этими заметками. Потому что половину книги хочется взахлёб пересказать, а другую половину — процитировать.

Оставим в стороне то, что Моруа для «симметрии» и для литературной устойчивости назвал свой том «Три Дюма»: совсем немного места/времени уделено в книге «Дюма-деду» по имени Тома-Александр. Он тоже был человеком удивительным, практически национальным героем, но — воином, судьба которого со временем стала представлять интерес лишь для историков. Пусть его великая тень вечно несёт караул у двойного пьедестала, возведённого сословием читателей для его сына и внука, ставших известными миру как Дюма-отец и Дюма-сын.

Не так давно, читая «Мандарины», сформулировала для себя «статусы» нескольких главных действующих лиц: человек-вчера, человек-сегодня, человек-завтра.

Александр Дюма-отец, вне всякого сомнения, был «человеком-сегодня». И не только потому, что жил только настоящим, не печалясь о прошлом и не тревожась о будущем, загораясь сиюминутными идеями и остывая к очередной возлюбленной, едва она скрылась из глаз... хотя и всё это тоже, замечу мимоходом. Нет-нет, подумалось мне: дело в том, что автор «Трёх мушкетёров» был бы совершенно уместен и даже не особо удивителен именно в XXI веке... Не торопитесь возражать. Представьте...

— вот Александр Дюма азартно роется в интернете, который по первому загугливанию предоставляет ему монбланы исторических сведений для его будущих книг;

— вот он устраивает холивар на форуме и, разя оппонента острым словцом, за комментом в карман не лезет;

— вот он выводит свои киноприёмчики из прозы и драматургии действительно на большой экран и организует кинофабрику «Монте-Кристо», для которой сам же тоннами пишет сценарии; в ход идут сиквел («Три антракта к «Любви-целительнице» — продолжение пьесы Мольера), приквел: Дюма написал сначала пьесу «Мушкетёры» (1845), а уже потом — «Юность мушкетёров» (1849), — и франшиза (ну, это все читатели А.Д. сами назовут...);

— а теперь Дюма-пер организует литературную фабрику Дюма и Компания, делающую ставку на массовую культуру и приносящую щедрые жертвы богам Тиража и Гонорара...

Тут справедливости ради следует сказать, что не только на Дюма-отца пахали литературные негры (что стало общим местом), но и сам он был литературным негром у целого взвода других авторов, «ремонтируя» их колченогие пьесы, с пылом и фантазией доводя их до сценического совершенства и успеха в залах и в кассах театров;

— этот писатель королей и король писателей был не прочь поиграть в монополию. Литературную, конечно. Против него бунтовали отдельные МТА (которым не повезло просочиться в литературные негры);

— Дюма, всегда стремясь быть на виду, участвовал в революциях, пытался заняться политикой (последнее как-то не удалось, но он особо не расстроился), носился с идеей завести свой ресторан и сам прекрасно готовил, причём частенько — на огромное число гостей или на театральную труппу, гастролировавшую с его пьесой;

— легче лёгкого представить себе Дюма-папу, сбрасывающего на мобильнике звонок от кредитора и с лукавой улыбкой проматывающего список номеров бесчисленных любовниц...

Шутки шутками, а ведь Александр Дюма-отец не только талантливейший писатель, работоспособности которого люто завидуешь, но и очень обаятельный человек, узнав которого лучше на страницах биографического романа Моруа, проникаешься к нему искренней любовью и горячей симпатией.

Совсем не таков Александр Дюма-сын. Унаследовав от отца рост и стать, талант и творческое долголетие, просто-таки гипнотическое влияние на женщин, он, этот «человек-вчера» (искренне полагающий себя «человеком-завтра») не вызывает симпатии. Он, кстати и к его чести сказать, трезво оценивает свои писательские качества: «...я вообще не художник. Ни по форме, ни по содержанию. У меня зоркий глаз. Я вижу достаточно ясно и говорю достаточно чётко — это так, но в том, что я пишу, нет ни энтузиазма, ни поэзии, ни волнения. Это иронично и сухо. Произведения этого сорта развлекают, удивляют, затем утомляют публику, автора же это убивает».

Практически всю жизнь, испытав сладость и горечь настоящей (и обречённой) страсти в ранней юности, он предпочитал быть непримиримым моралистом и язвительным резонёром, рвался воспитать всё общество разом, не умея навести порядка в собственной душе. Вёл себя младший Александр всю жизнь как человек в футляре; его душил высокий крахмальный воротник собственных моральных принципов, которые не принесли ему счастья. Женщин, только и мечтавших о том, как бы это половчее броситься к нему в объятья, он предпочитал держать на расстоянии — от вытянутой руки до пушечного выстрела.

И всё же жаль, что знаем мы его практически по одному произведению — «Даме с камелиями». Переведены на русский, но не сказать, что очень популярны, несколько его романов. А мне, несколько перекошенному в театральную сторону человеку, очень хотелось бы прочесть его пьесы (пьесы Дюма-отца читала, больше всего понравились «Кин, или Беспутство и гениальность» и «Молодость Людовика XIV»).

Этого стоика, этого занудного воспитателя общественного вкуса трудно представить в XXI веке. Разве что на моём «родном» сайте livelib.ru: там бы он угрюмо отмалчивался, писал рецензии раз в полгода, а раз в год или два выкладывал свои опусы о падении нравов и ничтожности женщин в теме «Творчество наших читателей»; впрочем, уязвлённый недостаточно почтительными, недостаточно восторженными или недостаточно компетентными комментариями, он бы, пожалуй, попросил администраторов закрыть его аккаунт...

Андре Моруа — отдельная моя читательская любовь — красноречив и афористичен, фразы его старомодно пространны и при этом романтически легки: их окрыляет искреннее восхищение автора личностью и талантом Дюма (в первую очередь, конечно, Дюма-отца). В то же время это не только художественный, но и документально-исторический текст. Практические подробности, суммы в франках и сантимах, точные даты, лаконичные либо обширные (соответственно сюжетной необходимости) цитаты из газетных статей, рецензий, личной переписки, дневников и записных книжек — всё это не только интересно, но и внушает настоящее уважение.

Отличная книга, рекомендую.