Кирил Бонфильоли «Трилогия Маккабрея»

Тяжеловесно и неудобоваримо. Бонфильоли, как знаток искусств и языков, несомненно, был знаком с работами самого популярного автора Франции 20-го века Фредерика Дара, прославившегося под псевдонимом Сан-Антонио (всего 300 млн. проданных книг, скромные цифры), впрочем, работы С.А. переводились и на английский. Творческий метод Сан-Антонио, завернутый в обертку детектива, заключался в стебовом обыгрывании всего, до чего могли дотянуться руки. Искрящийся галльский юмор не знал жалости. Под руку Сан-Антонио попадала вера, надежда, любовь, вопросы бытия, и намного более мелкие штучки вроде секса, выпивки, и национальной безопасности. Сан-Антонио жонглировал неологизмами, необычными словесными конструкциями, абсурдными философскими идеями, скетчами и гэгами, которые усеивали страницы его детективных романов плотнейшим образом, и делал это за 30 лет до Пратчетта, став национальным феноменом. Всем, кто заинтересовался, вельми рекомендую роман Сан-Антонио «Стендинг» в гениальном переводе Геннадия Барсукова). Перенесенный на тучные почвы Мелкой Британии (о черт, кажется, меня поразил вирус Бонфильоли!), метод сей оказался неудобоварим. Если Сан-А умело держит ритм, и мы бежим, в буквальном смысле бежим вслед за плотным, энергичным текстом, то Бонфильоли, говоря фигурально, с каждым шагом погружает нас в топкое баскервильское болото, а где-то на горизонте уже маячит зубастый демон мести, чей зубастый оскал осенен луною и собственным же его фосфористым ликом, и страшным воем предвещает гибель интереса к чтению оной книги (о нет, нет, это вирус!).

Протагонист Бонфильоли — это слабовольный жеманный аристократ, циник и эгоист, любитель женщин и выпивки, вдобавок жулик из мира искусств, который по ходу действия словесно и... мммм... высококультурно обыгрывает окружающую действительность, демонстрируя нам свой несомненно чистокровный английский сплин, как единственную свою отраду в этом странном бытии... (О боже, это вирус, вирус, срочно «Ремавир» и «Тамифлю«!) На каждой странице Бонфильоли громоздит увешанные чугунными виньетками словесные конструкции неподъемного веса, а читатель, листая оные страницы, грозит нажить себе грыжу Шморля, не говоря уже об острой мозговой непроходимости, коя может настичь от чтения Бонфильоли особливо натощак и с похмельного утра. (Боги, препараты не помогли, и вирус Бонфильоли, кажется, развивается!) За конструкциями сими совершенно теряется авантюрный сюжет (достаточной закрученный). Герой попадает из огня да в полымя, каждый раз чудесным образом (во многом, благодаря заступничеству своего анти-Дживса, слуги Джока) выпутываясь из неприятностей, которые все громоздятся и громоздятся. Против Маккабрея злоумышляют шпионы, контрабандисты, полицейские, коллекционеры искусств, однако всех он обводит вокруг того самого пальца. Читать, повторюсь, было бы интересно, если бы не стиль. Книга в Великобритании появилась на излете сексуальной революции, и плюхи жеманству и фарисейскому общественному вкусу, фальшивым и истинным чувствам, и скверной лживой добродетели уже никого не удивляли. Ну а за 10 лет до Бонфильоли все те же плюхи уже успел отвесить обществу Сан-Антонио.

Итак, повторюсь, на каждой странице Бонфильоли (слава переводчику, который предпринял просто несказанные усилия, переводя книги!) рождает сложные словесные конструкции, подобные нижеследующей (оную конструкцию, что следует ниже, придумал я сам, подверженный вирусу Бонфильоли а так же утреннему голодному сплину в полной мере), не понимая, что чугонное обыгрывание незначительных мелочей и постоянная демонстрация аристократического жеманства и своего несомненно высокого интеллекта, а так же всесторонней развитости в мире искусств утяжеляет и без того нелегкий, ох какой нелегкий текст.

Псевдоцитата.

«Я отомкнул вежды и сверзил обе свои нижние конечности долу, после чего нетвердо воздвигся над окружающим меня бедламом самого скверного свойства. Зверским образом кастрированные пивные бутылки и расчлененные куриные останки напомнили мне поле битвы при Креси, оставленное, наконец, всеми, кроме покойников (Черный принц, разумеется, ускакал в числе первых, вздымая славный стяг победы над французишками). В продавленном кресле издавал инфернальные похрапывания мой верный Джок, все еще отдыхая от трудов ратных, коим посвятил большую часть вчерашнего дня. Конечно, наши совместные приключения порядком ослабили его могучий организм, и он не успел встать поутру и как следует прибраться. Переступив поле битвы, я отправился вниз, навстречу дверному звонку, коий звучал настойчиво и беспрестанно. Разумеется, это пришел с дурными вестями комиссар Мартленд».

Ерунда.

Р.С.

Ну и собственно сюжет с полотном Гойи, на обороте которого указан путь к нацистскому кладу, обыгран задолго до выхода первого романа в итальянском фильме «Семь золотых женщин против двух агентов 07».