Томас Манн «Былое Иакова»

Томас Манн для немецкой и мировой литературы, особенно в первой половине 20 века, был, наверно, одним из самых важных писателей. Причем особенность его авторского стиля, на мой взгляд, состояла в том, что он, как губка, впитывал все идеи, настроения, взгляды своего времени и переносил их на бумагу, вкладывая в мысли и речи своих героев. Герои эти ни в коем случае не были образами реальных людей. Одной из главных претензий, высказываемых в различных читательских отзывах практически на любое его произведение, является указание на искусственность действующих лиц. Действительно, как неоднократно подмечено ранее, люди так не говорят, да и не думают в подавляющем своем большинстве. Но герои романов Манна это не люди, это «иллюстраторы идей», их функция не в том, чтобы жить и действовать, их функция в том, чтобы максимально подробно донести некие существующие по любому поводу (политическому, экономическому, религиозному, психологическому, патологическому далее везде) взгляды и идеи вне зависимости от их «правильности-неправильности, обоснованности-необоснованности, искусственности или откровенной выдуманности». Именно поэтому в его романах почти ничего не происходит, зато разговоров, дискуссий или внутренних монологов предостаточно. Кроме того эти идеи являются отражением в основном немецкого общества 10-20-30 годов и сегодня многими воспринимаются архаичными, какими-то устаревшими и совсем неактуальными. К тому же зачастую очень сложно воспроизведенными.

Былое Иакова в этом смысле типичное произведение. Это исследование, перемещенное в не очень четко определяемое прошлое. Это, фактически, миф, переданный средствами романа. И с событийной частью все обстоит достаточно печально. Любой человек, знакомый с книгой Бытие, их и так знает. Причем их изложение занимает буквально пару десятков не слишком длинных предложений. Все остальное представлено мыслями и речами.

Мы много раз читали в различной по качеству и по жанру литературе истории героев-богоборцев. Героев, которые усомнились, которые, оценивая происходящее со своей личной точки зрения, обвиняют Бога (богов) в несправедливости, в равнодушии, в прямом попустительстве беззаконию и тп. Героев восстающих, не принимающих волю Бога (богов), приходящих к отрицанию веры («до наших стонов Он оглох» в различных интерпретациях встречалось тысячи раз). Что, собственно, с точки зрения любой религии является проявлением слабости веры или ее отсутствия. Потому что, с точки зрения верующего (любого верующего, не важно во что или в кого он верит) замыслы и дела божественные не понятны и, уж тем более, не подсудны человеку. Вера, она либо есть, и тогда все происходящее и не происходящее принимается «на ура» и с радостью или, хотя бы, со смирением переживается (или не переживается, тут уж как повезет). Либо ее нет, ну а на нет и суда нет, нечего тогда и примазываться.

Здесь мы видим прямо противоположную, достаточно редкую историю. Историю богостроителя. Иаков не сам придумал своего Бога, нет, он получил представление о нем от предков. Но представление это еще очень зыбкое, очень не определенное. Бог Иакова еще толком не выделился из толпы других. Иаков пытается «обосновать» его как единственного, но пока еще на этапе единственного главного, другие пока то же есть, но они не главные, они, конечно, выполняют какие-то свои функции, но возможности их ограничены, если вообще есть. И на этапе этого строительства Иаков признает любую божью волю как единственно правильную Даже когда в порыве отчаянья он восклицает «зачем Ты это делаешь?» он не противится, он где то в глубине души соглашается, что именно так и правильно, именно так и должно, и нужно не роптать, а продолжать жить дальше. Продолжать жить в тех обстоятельствах которые сложились.

Вся моя графомания для того, чтобы потенциальный читатель понимал, что его ждет. Этот роман, равно как и последующие в цикле, заслуживает прочтения. Это выдающийся роман и, что важно, актуальный в сегодняшней реальности. Собственно актуальность его вневременная, подобное встречается редко.

Первородство и благословение, Рахиль и Лия

«Подобно времени, пространство рождает забвение; оно достигает этого, освобождая человека от привычных связей с повседневностью.»

Я могу ошибаться, но кажется Томас Манн первый, кто обратился к непаханному полю мифов как источнику сюжета для современного эпического романа, То есть, прежде был «Улисс» Джойса, но он работал с историей Одиссея не напрямую, а опосредованно, проведением аналогий. Взять библейский сюжет и пересказать его как роман, такого прежде не бывало. Это уж после апокрифы всех сортов и уровней исполнения наводнили литературу второй половины двадцатого, начала двадцать первого века, от «Пенелопиады» Маргарет Этвуд и «Цирцеи» Мадлен Миллер до «Мельмота» Сары Перри etc.

Обращение к ветхозаветному сюжету сразу после «Волшебной горы» не случайно, жена писателя, Катя Манн, была еврейкой, а в Германии времени начала работы над романом уже поднимал голову глубоко отвратительный автору фашизм с его людоедской расовой теорией. Немаловажной в ряду причин была благоговейная любовь к Гете, с которым всегда себя ассоциировал, и который относился с особым интересом к истории Иосифа.

«Былое Иакова» первая часть тетралогии «Иосиф и его братья», в основу которой положен ветхозаветный сюжет об Иосифе Прекрасном. Иосиф, однако появляется в этой книге лишь мельком, в сцене, где первенец любимой жены Рахили, совершает омовение у колодца. Дальше это будет рассказом — не очень подробным, о патриархах-предшественниках: Авраам родил Исаака, Исаак родил Иакова, и вот это вот все — и собственно историей Иакова. Описанной подробно и со множеством деталей.

На самом деле Иаков — ветхозаветная фигура, с которой связано наибольшее количество узнаваемых идиом современной жизни. Что мы вспомним об Аврааме и Исааке? Пожалуй только жертвоприношение Исаака (Ицхака в романе), когда испытывая веру Авраама, Бог повелел принести в жертву сына, в последний момент послав ангела, заменившего мальчика агнцем. Теперь смотрите на Иакова: 1. чечевичная похлебка и право первородства; 2 Рахиль и Лия; 3. лестница Иакова. Да в конце-то концов — он отец Иосифа, который сам источник изрядного числа мемов, начиная от жены Потифара и разорванных с нужной стороны одежд, и до семи тучных-семи тощих коров, должным образом расшифрованных красавчиком и спасших население Египта от голода.

«Былое Иакова» подробно, живо, в мельчайших деталях оживляет историю любимчика мамы Ревекки гладкокожего Иакова, дитя шатров, в отличие от космача, охотника Исава. Мальчики были близнецами, но не однояйцевыми, Исав родился первым и спутать детей не представлялось возможным в силу рода атавизма, шерсти по всему телу. Уловка Ревекки, привязавшей к телу Иакова шкурки новорожденных козлят и обманом вынудившей Ицхака, который к тому времени ослеп, отдать отцовское благословение младшему сыну в обход прав старшего, вынуждает юношу бежать, после долгих скитаний наняться в услужение к брату Ревекки Лавану, в младшую дочь которого, прекрасную Рахиль, он влюбляется.

Однако благословение в те времена наделяло вполне ощутимыми преимуществами, в обиходных понятиях это удача, сопутствующая благословенному во всех начинаниях. Потому средненькое по всем статьям хозяйство Лавана необыкновенно процветает в те семь первых лет, что племянник работает на него, чтобы получить в жены Рахиль, а в самую ночь свадьбы дядя-тесть обманом подменяет девушек, подсовывая ему старшую дочь, косоглазую Лию. И нелюбимая жена исправно рожает Иакову одного сына за другим, а Рахиль, которая идет к старшей прицепом спустя неделю, хотя за нее он должен еще семь лет трудиться на тестевых пажитях — так вот, Рахиль двенадцать лет неплодна.

Реальность переплетается с мифологией, порождая сплав авантюрного романа с философской притчей, великолепно избыточный и рассказанный языком, достойным первоисточника