Валерий Иванов-Смоленский «Последнее искушение дьявола, или Маргарита и Мастер»

Фанфик по самому знаменитому советскому роману был издан в пост-перестроечной Беларуси очень большим прокуратором Минска. А так как властьимущий баловался графоманством, то его почтительно приняли в Союз писателей и даже организовали два выпуска новых-старых похождений Воланда и компании. Как любой писатель, напрочь лишенный писательского таланта, Латунский-Смоленский не смог создать ни новых персонажей, ни новых локаций, вновь бросая героев то в Иерусалим двухтысячелетней давности, то в сталинскую Москву. Якобы, князь Тьмы сотоварищами пытался умертвить Иисуса по закону (Иванов, напомним, блюстетель закона) и тогда — всё — Свету аллес!

Но, если не ожидать от книжки литературы высшего класса, то тогда нормуль. Ничуть не хуже Донцовой с Устиновой. Чернухи нет, старательная попытка связать Тиберия с Генрихом Ягодой умиляет отчаянием гулящего всю ночь студента сдать сопромат.

Только не покупайте книгу за деньги.

Валерий Григорьевич Иванов — высокий чин в белорусской прокуратуре, генеральскую звезду на погоне имеет, в 1986-94 гг. прокурором Минска работал. Когда в Беларуси в 1994 году пришла к власти новая метла и привела с собой комплект новых щёток, веников и ёршиков, генерал-прокурор Иванов высокое кресло покинул и присел на стульчик пониже — стал начальником отдела прокураторы по делам несовершеннолетних и молодёжи. Хотя кто знает, возможно, это перемещение по службе и не было значительным понижением. Однако факт остаётся фактом: у прокурорского работника появилось больше свободного времени и он занялся писательством. Так появился писатель Валерий Иванов-Смоленский.

История свидетельствует, что работнику правоохранительных органов прямой путь в детектив. Именно по этому пути писатель поначалу и отправился: «36 часов из жизни прокурора», криминальный роман «www.оборотень.ru». Последний в дальнейшем был доработан и вышел под названием «Капкан для оборотня». История о ликвидации преступности в отдельно взятом городе вышла довольно интересной, однако невооружённым глазом видно, как начинающий автор с плюшкинской рачительностью всё тащил в свой текст, поэтому роман получился дряблым, многословным, со множеством лишних эпизодов и сюжетных ответвлений. Потом, потренировавшись на кошках, В. Г. Иванов-Смоленский решил в дальнейшем не мелочиться и выйти на ринг против М. А. Булгакова. Что поделаешь, широк русский человек, и никак не желает сужаться. Дописывание классиков с некоторых пор превратилось в приятную забаву, ведь нынешние творцы смелее Хемингуэя и на боксёрский поединок готовы выйти с кем угодно. Впору уже бои за чемпионский пояс объявлять: Василий Старой и Лев Николаев против Льва Толстого, Фёдор Михайлов против Достоевского, Борис Акунин против Чехова... Отчего этот ряд и не продолжить?

Так появился роман «Последнее искушение дьявола, или Маргарита и Мастер», вышедший тиражом 1 000 экземпляров в малоизвестном минском издательстве. Роман о противостоянии Добра и Зла, Бога и Дьявола, Воланда и Иешуа-Христа. Это противостояние закончится победой дьявола, если казнь Христа будет совершена законно. Однако ни в древнем Риме, ни в Москве 1936-го года этого сделать не удалось. В отместку Римская империя была уничтожена ордами Атиллы-Фагота, а СССР развален Бегемотом-Горбачёвым. Последнее же искушение дьявола, вынесенное в заголовок романа, оказалось скорее годным для анекдота: «И внезапно Воланд осмыслил слова Его. И это разом разрешило все проблемы и сомнения. Если не будет борьбы Добра со Злом, если исчезнет наше противостояние, в чём будет моё предназначение? В чём тогда будет смысл моего существования?». Таким образом тема, бередящая умы человеческие в течение тысячелетий, оказалась сведена к пошлому и банальному «мир, дружба, жвачка».

Не пожелав утруждаться созданием собственных персонажей, Иванов-Смоленский не сумел толком распорядится и чужими. Герои Булгакова, взятые во временное пользование, оказались предельно упрощёнными, плоскими, словно асфальтовый каток по ним проехал. Коровьев и Бегемот предстали законченными мерзавцами, их эскапады брутальны, лишены всякого обаяния. Воланд походит на Мефистофеля, сыгранного трагиком сельской самодеятельности: злобен, карикатурно глуп и фатально неудачлив. Мастер оказался вовсе без надобности и потому был торопливо умерщвлён и тут же забыт. Маргарита превратилась в законченную стерву, да ещё и отдельные киллерские поручения выполняет; правда, убивает только «плохих» и только предварительно удовлетворив их любовную страсть. Ничуть не лучше обстоят дела и с языком, которым написан роман. Эту тему можно было бы и обойти вниманием (мало ли кто и с каким умением терзает клавиатуру), если бы не заявление автора, что «копировать язык и стилистику М.А.Б. ...в общем-то, несложно.» Сложно или несложно — виднее, наверное, писателям. Им и слово. «Две дороги ведут в Иерусалим с юга со стороны Вифании. Правая, наиболее широкая и утоптанная, проходит через Иерихонский оазис...» — выводит первую строку своего романа писатель В. Иванов-Смоленский. «Из двух дорог одна не может быть «наиболее» утоптанной. Только «более»» — резонно замечает писатель Е. Первушина. Мелочь? Конечно. Но когда такие мелочи сплошь и рядом и к сотой странице устаёшь их фиксировать? Когда предложения строятся словно в школьном сочинении прилежным шестиклассником? Когда церковнославянское «ничтоже сумняшеся» звучит в Иерусалиме евангельских времён и авторское ухо ничуть не тревожит? Тот же, кто имел возможность сличить текст, лежавший в сети, с тем, что пошёл в печать, наверняка заметил, что прокурор явно задолжал бутылку хорошего коньяка редактору, устранившему совсем уж нелепые речевые конструкции. Право, о поединке с Булгаковым и неловко говорить, хотя бы курсам младшего комсостава соответствовать.

Посредственный роман, только и интересный (если вообще интересный) покушением на классика русской литературы. Однако выяснилось, что именно скандальность была едва ли не главным мотивом писателя. Без всякого стеснения работник правоохранительных органов признаётся: «Дело в том, что в книге я умышленно использовал персонажи М. Булгакова, чем, возможно, нарушил каноны авторского права. В течение 70 лет после смерти автора (М. Булгакова) его наследники вправе заявить о нарушении авторских прав. И я на это рассчитывал. Срок истекает через 3 года. Но, к сожалению, наследники так и не откликнулись... Увы, пока план не удался». Вот и славненько, выражать соболезнования не тянет. Но, быть может, банальный пшик вместо полновесного скандала направит амбиции писателя в более разумном направлении? Например, для начала побороть другого классика, Льва Шейнина. При должном прилежании это может получится.