Эдуард Лимонов «Книга мёртвых»

Воспоминания Эдуарда Савенко о жизни, полной приключений. Автобиография, несколько расширенная...

Не могу судить насколько актуальна эта книга сейчас и насколько интересен ее автор, почивший теперь, но то что пишет этот хулиган, пьяница и бабник, поэт и политик — это настолько правдиво и откровенно, что дух захватывает.

Откровения его показывают всю изнанку «элиты», тех кого нам в СССР, а потом и в России предлагали в качестве кумиров. Гнилая интеллигенция настолько прогнила, что распад СССР был закономерен. Там есть про всех: от Солжа до Сахарова, Ростроповича и Листьева.

Сонм лиц — знаменитых и не очень: Уорхолл, Буковский, Бродский, Барышников, Дали, Ле Пен, Караджич, Милошевич, Жириновский, Семенов, Боровик, Сапгир и пр., и т.д., и т.п.

Читать Лимонова запоздала по видимому, т.к. уже все случилось.

К его книге «пришла» нечаянно, — начав с Семенова Юлиана, потом прочла публикации его дочери и вот — Лимонов...

Кто как не он раскроет тайну смерти Плешкова, Семенова и Боровика?!!

Однако Лимонов тоже не смог приоткрыть эту тайну.

Тем сильней мне захотелось прочесть его книги которых «НЕ НАЙТИ», про кооператив озеро, про нашего «темнейшего», пришедшего к власти на штыках КГБ.

Вот прочтите наскольно пронзительно это замечание:

«..Абсолютная беда России, на мой взгляд, состоит в том, что из неё сосут кровь семьи, подобные семье Боровиков или Михалковых и прочих вельмож. Свои Михалковы есть и в маленьких городах. Разветвлённые десятки тысяч семей этих образуют грибницу. Они женятся и выходят замуж за себе подобных отпрысков таких же, подобных им семей-династий. Михалковы, к примеру, прекрасно в лице папы «дяди Стёпы» служили советской власти, оба братика прекрасно вписались в демократию, оба, конечно, не гении, но овладели привилегированным мастерством. Папа Михалков в своё время женился на дочери художника Кончаловского, детки, и Михалковы, и Кончаловские, и все исправно вампиризируют Родину. Генрих Боровик, председатель Советского Комитета защиты мира, родил двоих: Артёма и дочку Марину. Дочка вышла замуж за Диму Якушкина, сына КГБэшного генерала. Дима Якушкин, как и подобает сыну КГБэшного генерала, работал журналистом в Париже. К этому ещё следует добавить, что жена Артёма Боровика — Вероника Хильчевская — тоже не безродная девушка. Её отец был представителем СССР в ООН, а первый муж был тоже мальчиком-мажором — сыном политического обозревателя Томаса Колесниченко. Одно из первых интервью со мной в русской печати, в газете «Московские новости», опубликованное чуть ли не в 1988 году, было взято у меня Дмитрием Якушкиным. Позже я потерял его из виду, и выплыл он вновь уже в качестве пресс-секретаря Президента Ельцина...»

«...я пытался осмыслить характер сепаратистских локальных войн, всех этих горячих точек, где я побывал, что-то общее поймать в характере войн в Славонии, в Боснии, в Книнской Крайне, в Приднестровье, в Абхазии и позднее — в Таджикистане. Общим оказалось то, что всё это богатые, плодородные крестьянские земли, обильные виноградом, фруктами. Приднестровье — «огород Молдовы», где фруктовые сады тянутся часами вдоль шоссе, Абхазия с её апельсиновыми, мандариновыми рощами, с рощами хурмы. Виноградники, овцы Боснии, и даже каменистые плато Книнской Краины над Адриатикой — плодородны скотом: миллионы овец. Солдаты вздыхали в казарме: «Опять ягнятина на обед». В Таджикистане снимают два урожая лимонов, пшеницы — три. Это не мёрзлые российские просторы, где в Московской области успевают за крошечное лето вызревать только скороспелые сорта помидор. Народы поднялись там, где были владельцами красивых и плодородных земель. Хлипкую квартирку, бетонную соту, тараканью нору в мёрзлом городе защищать кому в голову придет? А вот обширные богатые дома в Боснии, целые крестьянские замки в Абхазии, сытые деревни Приднестровья защищать поднялись. То были всё крестьянские восстания, по сути дела...

Что все войны, которые я видел и в которых участвовал, — следствие слабости России, развала СССР....»

Однако, Лимонов, — полюбивший родину (как и все эти — Солженицыны и Ростроповичи, Синявские и пр.) буквально перед смертью, не углядел общего для всех этих войн. Его любимая Америка и Европа — непричем.

И несмотря на похабщину и местами мат, повторы и необъективность — твердая 9 за его книгу о мертвецах.