Том Стоппард «Розенкранц и Гильденстерн мертвы»

Подбрасываемая монетка падает орлом 92 раза подряд. Возможно, но не очень-то вероятно.

Именно эта игра в орлянку с самого начала задает тон всей пьесе. По отдельности любое событие, произошедшее в ней, в принципе возможно, но вместе они превращаются в совершенный абсурд.

Герои начинают с того, что не знают, где они находятся, постоянно путают, кто из них кто, встречают странную труппу бродячих актеров и получают задание короля и королевы Дании пошпионить за принцем Гамлетом. Дальше они наконец-то попадают на свое место в «Гамлет» в качестве самих себя. Впрочем, странности на этом не заканчиваются.

А в конце Розенкранц и Гильденстерн оказываются второстепенными персонажами пьесы. И умирают, как и было сказано в названии, и как и случилось в первоисточнике. Сопровождается это действо на редкость дивными диалогами, которые очень трудно с чем-то сравнить, лучше прочитайте сами. Собственно, из-за диалогов и стоит читать эту пьесу.

Есть особенно вызывающие произведения. Их нельзя не заметить. Трудно мимо пройти. Вот «Гамлет», например. Торчит, как Маттерхорн над Швейцарией. Хочется что-то с ним сделать. Не превзойти, нет (я говорю о нормальных людях с манией величия в стадии ремиссии). Но откликнуться, пересказать, досказать, переиначить. Многие пытались, и только у некоторых получилось. Один из этих немногих – Том Стоппард. Его пересказ «Гамлета» в меру неожиданный, и в меру традиционный. Он серьёзен и забавен, глубокомысленнен и абсурден, эдак надуманно жизненен. Диалоги героев, возможно, напомнят вам недавнюю сценку в автобусе или даже в родной социальной сети. И повеселитесь, и призадумаетесь, что ещё требовать от литературы. Плюс ко всему — переводчик Иосиф Бродский! Но, всё-таки, закрывал книгу с лёгким разочарованием. Великолепная идея позволяла рассчитывать и на большее.

Шекспировскому «Гамлету» пошло пятое столетие, «Розенкранц и Гильденстерн» Стоппарда в 10 раз моложе. Как вы думаете: кто кого переживёт?

К сожалению, эта пьеса попала мне в руки после фильма, засмотренного до дыр. Поэтому оценивать и воспринимать отдельно невозможно. При этом саму пьесу могу цитировать кусками — что не мешает пересматривать и перечитывать.

Тут надо понять, что сделал Стоппард: для англичанина написать что-то о Шекспире — это значит выйти в бой с сотнями исследователей. Переиграть Шекспира — тем более храбрый поступок. Перепеть «Гамлета» — безумие, но Стоппард не был бы Стоппардом, если бы не сумел в изученном до последний буквы, признанно-шедевральном и неоднозначном классическом произведении увидеть то, что не увидели другие. Это тот самый Постмодернизм, о котором любят вспоминать эпигоны.

Ещё в в 1966-м году Стоппард уловил то, что сегодня стало привычным делом для фэндомов: можно взять любого персонажа, и за то время, когда он исчезает из поля зрения автора, наполнить жизнь этой «третьестепенной мелочи» (а значит, и мир произведения) самыми безумными вещами, приключениями, рассуждениями и просто глупостями, пока прежняя форма, идея и сюжет не вывернутся наизнанку.

Можно сказать, Стоппард придумал фанфики — и сделал самый крутой фанфик, который только может быть.

...Одно надо понимать: если вы прочитали или посмотрели «РиГМ», вы никогда уже не сможете воспринимать «Гамлета» так, как раньше.

Прелюбопытнейшая абсурдистская история, представляющая события «Гамлета» с точки зрения «проходных» персонажей — Гильденстерна и Розенкранца. Шекспир уделяет им мало внимания, используя их образы для описания королевских лизоблюдов, но Стоппард, пользуясь авторской недосказанностью, наделяет эту парочку своеобразностью характеров и абсолютным непониманием собственного предназначения.

Неразлучные Розенкранц и Гильденстерн (которые, кстати, постоянно путают, кто из них — кто) являются персонажами пьесы не только для читателя: взаимодействуя с другими героями «Гамлета», они походят на заезжих актёров, которых король нанял играть на сцене, но забыл заплатить и выдать слова. Нельзя сказать, что это их сильно смущает: в перерывах между «игрой» Розенкранц и Гильденстерн спокойно размышляют о теории относительности, занимаются словесной эквилибристикой и почти совершают несколько научных открытий. Они одновременно участвуют в великой трагедии Гамлета и остаются к ней не причастными; в конце пьесы это ощущение только усиливается.

Выходит, что Стоппард, допустив некоторые вольности в трактовке характеров, описал классическую трагедию на свой, комический лад, при этом никак не навредив и не исказив источник. Что это, если не свидетельство таланта?

P.S.: Для ознакомления советую посмотреть одноимённую экранизацию 1990 года с Гэри Олдменом и Тимом Ротом, срежиссированную самим автором пьесы.