Джон Браннер «На волне шока»

С первого издания «Наездника ударной волны» минуло почти полвека. И, наверное, самое фантастическое, что до сих пор сохраняется в романе, прописано Джоном Браннером в предисловии. А именно то, чем вдохновлялся писатель — трудами Элвина Тоффлера.

Почему для меня упоминание автором источников вдохновения стало таким фантастическим удивлением? Во многом потому, что, по крайней мере, сейчас сентенции Тоффлера-Белла-и-иже-с-ними смотрятся, читаются и слушаются как не просто не сбывшиеся футурологические грезы, но как частично ставшая тривиальностью повседневность и как безудержный технооптимизм, не учитывающий что общественных, что человеческих, что исторических условностей. Все это проявилось у знаменитого футуролога или, скажем так, пиарщика мира надвигающихся IT-гигантов и сетевых гиперкорпораций, как в «Футуршоке» (к которому и отсылает название романа), так и в «Третьей волне». В последней, кстати говоря, с самого начала концепция трех технологических волн (или промышленных революций в лексиконе обычных историков) не состыковывается с фактологическим фундаментом — паровые двигатели и фактории с разделением труда уже были в античности, но что-то не преобразовали мироздание экономического и социального порядков (зато основанная на этом принципе концепция деления исторического прогресса глубоко проникла в российское школьное обществознание и в кучу мусорных публикаций в академических журналах). Притом я умолчу о несостоявшейся второй технологической волне в Китае династии Сун (11 в. н. э.), доменные печи и прочие технические плюшки которого были не столько (но не без этого) стерты в порошок северными кочевниками, но и купированы расхождением с теми самыми социальными реалиями. Как мне кажется, подобные несуразности связаны с семантической локализацией постиндустриалистами развития человеческих обществ как прежде всего развития технического (в достаточно узком понимании понятия «техника»), которое, да, приводит по аналогии, по формам и по сути к изменениям внутри социальных взаимодействий и общностей, но именно в таком порядке.

Все-таки теоретическое банкротство и технологических, и экономических, и географических детерминистов связано с тем, что все факторы и условия сплетаются людской историей в сложную петлю обратной связи, порочный круг, в пустом сердце которого то самое социальное, а в линии окружности многочисленные разные технические, политическое, экономические и прочие составляющие, обращающиеся друг в друга и друг от друга вокруг дырки от общественного бублика. Но, прекратив свои душные замечания, все это к чему: Браннер потому талантлив, что смог из изначально узкой и сковывающей схемы построить машину для расширения собственной фантазии. Это, наверное, общее место для любого талантливого писателя-фантаста (а, быть может, и вообще каждого писателя).

Сам «Наездник...» хорош прежде всего (но не только лишь этим) широким, богатым и детализированным пейзажем будущего, которое уже наше настоящее. Здесь есть не только вездесущая Сеть и компьютерные вирусы, которые и терминологически, и во многом по существу схожи с нашей глубоко виртуализированной реальностью, но и более интересные предугаданные мазки современности: углубление фрагментации и атомизации общества, в т. ч. в форме трайбализма; подъем новой и старой религиозностей; ослабление стран т. н. Запада, включая Штаты; новые вариации гонок технологий и вооружения; и т. д. Помимо того, что Браннер углядел и подглядел некоторые процессы мира позднеиндустриального капитализма, автор частично на недопрогнозах постиндустриалистов, а во многом руководствуясь собственными фантазией и эрудицией крайне изящно интегрировал во вселенную «Наздника...»: создание интеллектуальных центров из взращиваемых и воспитываемых правительствами мудрецов и прогнозистов; использование масштабируемых квазисоцопросов для проектирования (и прогнозирования) будущего; линия исследователей Кризисвилля о когнитивных особенностях индивидуального и общественного сознания, например, ложных абстракций городской цивилизации и т. п. И сюжетная линия, больше половины всех эпизодов, очень красочное начало повествования (в пыточной лаборатории) — все на высоте. Но, как думается, Джон Браннер захотел смешать и употребить в романе слишком много всего, из-за чего на третьей книге (самом проблемном и заключительном разделе «Наездника...») красивая картинка все-таки трескается где-то в углу. И, что интересно, речь идет не о форме подачи: выбранная романная архитектоника и количество действующих лиц гораздо минималистичнее, чем в «Всем стоять на Занзибаре», но оттого лишь более эффектные вкупе. А вот количество заваренных вместе идей, скорее, слишком сильно фрагментируют повествование. Тут и генномодифицированные зверьки (нужные лишь для сцены с защитой обетованного городишки от бандюков), и социальная защита вместо доступа к технологиям (странный эпизод — скорее для правительства дешевле как раз обратное), и искусственные люди (генетический уродец в первой книге нужен, чтобы показать точку отсчета преображения главного героя в диссидента, хотя, если честно, с его предысторией странно, что эта встреча так сильно на него повлияла; но вообще дальнейшее упоминание уже вполне здоровых искусственно выращенных детей никак не влияет на сюжет), и ядерное разоружение (ну да, ну да, конечно, по известному сетевому блогу одного современного политика уже всем должно было стать предельно ясным — не откажутся от прелести расщепления атома в военных целях) и т. д.

Но хочется даже подробнее и отдельно остановиться на двух важных деталях романа, которые тоже носят сомнительный оттенок. Первый — это смена жанра с антиутопичной дистопии (или дистопийной антиутопии) на техническо-анархическую утопию с базовым доходом. Объединение в границах одной книги двух противонаправленных жанров, тем более порицаемого и непопулярного сейчас (утопия) с противоположным (антиутопия) — отличная концепция. Но ее реализация... все, начиная с поимки главного героя и его подруги правительственным отдельном взращивания и обучения мудрецов и кончая финалом, кажется достаточно сырым текстом. Как персонажи сбегают от злодеев, как один из плохих дядек становится добрым, как все Штаты, а далее, видимо, и мир просто моментально отказываются от государственных аппаратов в пользу мира без патентов на интеллектуальную и иную собственность, но с гарантированным базовым доходом выглядит слишком не выводимым из реалий той эпохи, которую так тщательно и филигранно написал Браннер. И все дело во втором постулате «Наездника...». Том самом постиндустриальном футурологизме Тоффлера и ко: сокрытый и проявляемый в допросных беседах главного героя и своего дознавателя (и будущего союзника) мотив о том, каким должна быть историческая дорога здорового и свободного общества, заключается в том, что необходимо высвободить те процессы и тенденции, которые стартовали вместе с третьей волной и тормозятся правительством вместе с криминальными структурами и крупными корпорациями. И будем всем счастье. Я же полагаю, выше уже пояснив некоторые противоречия в позиции основателей теории технологических волн, что те социальные проблемы, которые так интенсивно и объемно живописал автор романа, суть порождение не просто третьей волны, но ее главных акторов — государств и корпораций. Они не тормозят, а ускоряют этот процесс, с радостью в наши дни финансируя компьютерные науки и ИИ, но не для автоматизированного коммунизма Грефа, а для увеличения прибылей и невиданных с начала времен спекуляций спекулятивным капиталом. Атомизированные массы ускоряющимися экономическими связями с виртуальными посредниками выгодны для этатизма и капитализма. Поэтому причина и следствия изначально спутаны Браннером, из чего выписывается слишком смелая, но нереалистичная «мораль сей басни» (потому 9 баллов роману, а не все 10).

В общем, как и всегда, с антиутопиями все здорово в датском королевстве фантастики, а вот без приставки «анти» жанровые пути пока слишком извилисты и изрезаны ямами.

Сокращенная версия заметки для Medium (https://bit.ly/2G5hXab).

Достаточно после прочтения посмотреть на приведенную выше обложку британского издания книги Браннера (https://miro.medium.com/v2/resize:fit:622/format:webp/1*HicBN8iesh1_AWo3-MxQ_Q.jpeg), чтобы испытать чувство, обратное футурошоку: текст вполне актуален для жизни и времен Сноудена, Мэннинг, Родченкова, Fancy Bears и Guccifer 2.0, так что легко представить его написанным на сорок лет позже, чем в действительности (когда и происходит действие книги, то бишь в наши дни). Но нет, создавался роман в эпоху, когда самые производительные персональные компьютеры (не говоря уж о переносных) не уступали размерами и весом нынешним МФУ, и как было не гордиться таким прогрессом поколению программистов, привыкшему, что если вакуумные лампы загораются, значит, это кому-нибудь нужно. Впрочем, еще в 1957-м на Эдсгера Дейкстру, который записал себя в анкете программистом, амстердамские чиновники посмотрели, как на идиота, и заявили, что такой профессии не существует. Так же в 1975-м могли бы взглянуть на человека, который без ложной скромности определил бы себя хакером (но умолчал, как легко будет удалить эту запись из реестра, куда она окажется занесена).

Или на Джона Браннера с его приверженностью слипстримной манере повествования, скверным характером и демонстративным имиджем белой вороны британской фантастики, несущей в когтях с заокеанского Синая скрижали Маршалла Маклюэна и Элвина Тоффлера.

Что с тех амстердамских чиновников взять. Никогда они не были, как Ник, нищими вундеркиндами в стандартной средней школе, вот им и невдомек, что это за пытка— выискивать, словно курице зерна в дворовой грязи, крошки знаний об окружающем мире из книг, какие перед тем успели сменить не одну дюжину безразличных, скучающих или агрессивно отстающих в развитии пользователей.

Им никогда не мечталось, как Нику, очутиться там, где вместо отупляющей зубрежки, гордо именуемой обязательным образованием, разрешено выбирать из списка предметов или даже составлять его.

Им никогда не верилось, как Нику, что однажды вооруженный до зубов отряд промарширует по коридорам школы не затем, чтобы задержать очередную ватагу малолетних убийц и насильников, но для того, чтобы все эти зверьки поневоле утянулись домой, по вольерам, оставив проход наружу свободным для замкнутого, нещадно третируемого шпаной ботана, сдавшего на отлично самый важный тест в своей недолгой жизни.

Но однажды именно это с Ником и произойдет, а ударная волна футурошока унесет его туда, где он будет чувствовать себя, как дельфин в кильватере корабля. В место, которое не имеет ничего общего с домами, куда Ника сдавали напрокат очередным суррогатным родителям. В место, которого нет на карте и в базах данных — а к этим базам, кстати сказать, еще с 2005-го подключена каждая телефонная будка. В место, где порядком ослабевшее под напором противоборствующих корпораций правительство США, кряхтя, отрывает от бюджета по три миллиона долларов ежегодно на каждого ребенка с потенциалом гения. В место, где исчезающими чернилами дезоксирибонуклеотидов был подписан брачный контракт неба и ада, благодаря которому эта книга совершенно не состарилась, и даже откровенно подслитый, шитый белыми нитками из старого свитера Айн Рэнд, финал тому не помеха.

Поскольку данной работе Браннера, в отличие, скажем, от написанного еще раньше «Доктора Аддера» Кевина Джетера, повезло увидеть свет сразу после создания, то именно за ней официально числятся первые в НФ (а также, что особенно любопытно, в литературе на темы программирования как таковой) поисковые вхождения терминов «сеть» в значении «мировая компьютерная сеть» и «червь» в значении «самовоспроизводящаяся вредоносная компьютерная программа». Был ли знаком с этой книгой создатель первого червя Интернета Роберт Тэппэн Моррис, неизвестно, однако версия о влиянии на него Браннера не кажется невероятной.

Читала у Джона Браннера «Всем стоять на Занзибаре» и была в восторге, потому планка была высока. «На волне шока» до высокой планки не дотянул.

Наступило вполне себе недалёкое будущее, годы 2020-е. Главной проблемой автор называет неприспособленность человеческой психики к скорости всепроникающего технологического прогресса. Люди не выносят круговорота и получают «перегруз», психологический срыв с опасными последствиями. Эта идея могла казаться правдоподобной в 1975 году написания романа, но наше время показало её несостоятельность. Прогресс принёс много хорошего и плохого, но человеческая психика прекрасно справляется с любой прогрессивной фигнёй. В крайнем случае, перегруз может случится у старшего поколения, но поколения сменяются, и новых людей уже ничего не смущает ни мобильные телефоны, ни дроны, ни чудовищные войны, ни пересадка органов, ни требуемый объём информации. Основная масса людей, пропускает недоступное пониманию мимо ушей и продолжает жить дальше.

В романе Браннера серфинг на волне прогресса доступен исключительно гениям. И государства (читай, спецслужбы) конкурируют в методах поиска, отбора и эксплуатации гениев в своих, как всегда мутных, интересах. Главный герой романа – один из таких гениев. Книга посвящена его побегу, выживанию, борьбе с системой и поиском союзников. Приключения динамичные. Электронная система учета граждан в будущем выглядит правдоподобно. Но социально-общественная часть звучит наивно. Практически, автор предлагает найти соратников среди толкованных, образованных и хороших людей, и выступить против системы. Звучит очень наивно: и представление о существующих где-то поселениях хороших людей, и предположение, что можно выстроить справедливую демократическую систему, к которой большинство с удовольствием примкнёт, и сюжетный ход с разоблачением грязных деяний власть имущих.

Мы уже дожили до этих дней. Никакое обнародование героически добытой информации не влияет ни на лидеров, ни на преступников . А жаль, было бы не плохо.

Приехал как то Джон Браннер с конгресса футурологов и решил написать роман, напихав туда как можно больше из того, что там услышал. Но роман, откровенно говоря,

получился слабым, мир и герои непроработанными, ну а концовка, — в лучших традициях голливудских боевиков ( когда на разминирование остаются считаные минуты).

Почему то, многие, кроме «червя» ничего в романе не увидели. А как же экопосёлки? А тезис «хлеба и зрелищ», но можно без хлеба? А окучивание родителей, с вдалбливанием мысли, что их чада «больны» с рождения? В романе показано как «работать» с пострадавшими регионами, — пособия!!! (современные примеры — пострадавшие от урагана «Катрин», тот же Детройт). Причем, я привожу примеры Америки( но это повсеместная практика ), так как и действие в романе ограничивается Америкой. Я не могу понять, где люди увидели в романе «мировую компьютерную сеть»? Почему, для изменения взглядов персонажа, с ним достаточно мило поболтать? Причем этот персонаж, — «мозгоправ» со стажем. Поразила работа «ликвидаторов», — исполнитель всегда один! И это работа корпорации «сросшейся» с государством? Писатель видно не застал времена борьбы с местными коммунистами?! А как агенты ФБР «работали» с сектами (Трагедия в Уэйко)?! Мне возразят, что Трагедия в Уэйко это 1993 год, — ну да, а в 1775 году(время написания романа) предпочитали бомбы и стратегические бомбардировщики. В романе нет противостояния, у главного героя нет противника (как такового). Тот же Парелом, ему вообще ничего не противопоставляет, — т.е. такое заведение «создает» крутого хакера (с калькулятором!), ни боясь, что с ним может что-то случиться (перевербовка, проблемы со здоровьем, да просто крышу снесет или на лестнице подскользнется) ?! Ну и сама работа червя, открывающего людям глаза на правду, — это пять! Сноуден открыл людям правду, и что, многое изменилось? А писать на упаковке информацию о вреде продуктов, — многие сейчас читают состав на упаковке? А ведь я еще помню времена, когда в составе искали Е***, пока всем не стали растолковывать, что не такие они и вредные.

В итоге роман свелся к мысли, — сейчас всё снесем, а потом напишем пару программ-червей и заживем. Не верю...

Не очень интересная хакерская борьба против системы, плавно переходящая в строительство киберкоммунизма.

В 70-х автор заметил (точнее, подсмотрел в «Футурошок. Шок будущего») некоторые тенденции надвигающегося будущего и написал о них роман. Но, на мой взгляд, будущее пошло иной дорогой. Размышления автора об экопоселках, страхе перед будущим, справедливом устройстве общества... — интересно, но не слишком.

Для своего времени книга, наверняка, была интересной и актуальной, но сейчас она может заинтересовать разве что любителей киберпанка. Еще надо отметить, что именно в этой книге впервые вводится термин «компьютерный червь». Еще отмечу прообраз современного Metaculus.