Лев Толстой «Крейцерова соната»

Совершенно по недомыслию в школьных учебниках литературы Лев Николаевич по сию пору причислен к сонму великих гуманистов...

Ага, тот еще гуманистище...

Мизантроп в целом и мизогин в частности, лютый фанат архаичных взглядов на устройство общества, противник прогресса, мыслитель, не способный признать ценность каких-либо иных воззрений, отличных от его собственных...

«Крейцерова соната» рассказывает о том, что какие-либо права женщине не нужны. Пока мужчины занимаются всякими важными умственными и общественными делами, ей лучше сидеть на кухне. Образование тоже портит женщин, и вступать в брак по любви совсем не для них. Гораздо лучше было, когда женщинам родители мужей выбирали. И вообще, гадкие эти создания носят платья с оголенными плечами, кокетничают, вздыхают при луне на свиданиях, то есть всецело сосредоточены на том, чтобы ввести мужчин в искушение и ввергнуть их в пучину блуда...

Ну вот как мы знаем, насчет блуда Лев Николаевич был превеликий эксперт. И когда некоторые читатели удивляются тому, что зачем же свои рассуждения он препоручил такому неприятному персонажу как Позднышев, то знакомые с биографией автора не удивляются. Юношеские похождения по борделям, подсовывание супруге в медовый месяц дневника с описанием своих добрачных любовных похождений, приступы агрессии по пустяковым поводам. Вот это все и кое-что еще Толстой списал с себя любимого. К счастью, жену свою он не убивал. Он лишь десятилетиями мелочно и методично ее тиранил, не стесняясь окружающих...

Не особо вдаваясь в детали, но тем не менее, Толстой находит время, чтобы усомниться в необходимости поэзии, чтобы отыскать некие зловредные тенденции в искусстве, чтобы высмеять преклонение перед наукой. Особенно сильно третируется и объявляется лженаукой медицина, что очень мощно доставляет, ибо не секрет, что враг медицины граф Толстой на всякий пожарный случай держал в своем имении личного домашнего доктора...

Возможно, и черт бы с этими проявлениями пошехонской старины, коли бы текст обладал значительными литературными достоинствами. Ан нет, это лишь беллетризованный трактат на злобу дня. Цели своей публицистической он достиг, шума и гама вокруг него было много, а вот писателя в себе Толстой-публицист задушил...

Эта книга в своё время стала практически революционной для меня. Все остальные классики, изучаемые в школе, и все фильмы моего времени хором учили, что любовь между мужчиной и женщиной в случае единобрачия — аж прям самое прекрасное, что есть в мире. А тут я беру очередную классическую книгу, ничего не подозревая, открываю её, а она мне вдруг: «Любовь между мужчиной и женщиной даже в случае единобрачия — свинство, скотство, грязь, худшее, что может быть!» Удивишься тут!

Я только хочу сказать, что хорошо, что есть эта книга. Она даёт возможность посмотреть на явления с другой стороны, под другим углом. А значит, эта книга увеличивает возможности видеть мир объёмнее, объективнее. Я благодарна Льву Толстому за это.

При этом я не во всём согласна с героем повести. Герой повести пеняет на соблазнительные наряды девушек/женщин и на музыку, раздражающую чувства в числе другого и тогда, когда в этом нет необходимости. Я думаю, что их-то (наряды и музыку) надо оставить в покое. Во всяком случае, если бы я была главой какой-нибудь страны (маленькой или большой — всё равно), я бы не стала пытаться навязывать жителям своей страны скучную одежду и ограничения в музыке. Потому что прекрасные наряды и прекрасная музыка — это тоже оружие. Если в моей стране людям будет навязана скучная одежда, то люди моей страны будут любить одежду не своей страны, а одежду другой страны, ту одежду, которая прекрасна (в том числе и соблазнительна). То же и с музыкой. В конечном счёте при навязывании скучной одежды и ограничениях в музыке люди моей страны полюбят кино другой страны больше, чем кино своей страны (за одежду в кино и за музыку в кино). Потом люди моей страны полюбят литературу другой страны больше, чем литературу своей страны. И всё это приведёт к краху моей страны. Это не то, что меня бы устроило. Прекрасных нарядов, в числе других и соблазнительных, и прекрасной музыки должно быть достаточно много. Раз уж людей они влекут. Никто не умрёт от оголёного плечика или той же Крейцеровой сонаты. Ну, правда, в повести Крейцерова соната СТАЛА роковой и жена героя повести была убита, но герой повести сам говорил, что к этому привело бы ни одно так другое, ни Крейцерова соната так другая какая-то цепь событий.

Но в любом случае за взгляд под новым углом на явления жизни я поставила повести высокую оценку 9 баллов из 10.

Книга гениальная во всех смыслах, так как правдива и откровенна. Тема семейной и до-семейной жизни раскрыта с максимально честной стороны мужчины (кстати женщинам вряд ли это понравится!, и вряд ли они поверят в такой мужской мир, но к сожалению это так), и это за десятилетия до открытий психоанализа Зигмунда Фрейда, хотя почти не сомневаюсь, что тот почитывал нашего классика. Книга не похожа на типичного Толстого по ряду причин, нет больше аристократического жеманства, эстетики поведения, описаний крестьянского быта. Сюжет дико актуален и современен, и боюсь это сказать, будет еще со временем тысячи лет, ведь человеческие инстинкты и мотивация не изменятся, а именно о них и идет речь в книге. Здесь нет неспешащего привычного толстовского повествования, кажется, что автора прорвало, что он так долго обо всем этом молчал, и наконец заговорил. В слогу чувствуется много-много личного, хотя главный монолог ведется от третьего лица, но мы видим, что в его уста Толстой вкладывает и свои события жизни, например, предложение перед замужеством прочитать дневник о своих похождениях жене. Книга потрясающая, и я уверен те, кто ставят ей низкие балы, так это женщины, которые просто не хотят верить в то, что описанное там чистейшая правда.

Великолепная повесть. Начинается легко с поездного разговора в стиле: «весь мир бардак, все бабы ....», а заканчивается глубокой, детальной исповедью ревнивца-женоубийцы. Причем так глубоко описаны все чувства ГГ он вступления в брак до похорон убиенной им супруги, что тут не обошлось без участия личного темперамента и личных переживаний. Не поставил 10 только потому, что Лев Николаевич писал повесть в 59-61 лет и для меня это крайне странно. Настолько странно, что из-за непонимания мотивов автора даже снизил оценку произведению.

Идея такой повести может возникнуть у человека в 25 лет, ну ладно в 30, да блин, пусть даже в 40, если человек тугодум, поздний так сказать, но в 60 лет все «работники умственного труда» (а другие такое не будут ни читать, ни писать) уже давным давно это все осмыслили, пережили/переболели, дали свои оценки и сделали выводы и даже давным-давно утратили к этой теме какой-либо мало-мальский интерес, так как это базовые/скелетные эмоциональные блоки человека (пища, размножение, безопасность ...).

Тема ревности, верности, как по мне, может быть интересна только в тот период, когда человек находится в активном пубертатном периоде с высокими значениями гармонов и показателей жизненных сил. В 60 лет прекрасно можно жить половой жизнью, семейными ценностями и т.д. , но в этом возрасте уже поздно и не интересно думать о природе ревности и измен.

Но, если не думать ни о чем, а просто читать — Великолепно!!! Прям веришь всей цепочке рассуждений ревнивца и понимаешь, почему он не видит изъяны в своей логике.

Прекрасная повесть! Ну, в ней великолепно все — и писательская «безуминка», и затронутые темы, и само построение повествования (бОльшая часть произведения — это монолог главного героя, и он достоин встать в один ряд с гениальными монологами персонажей позднего Чехова («Палата 6», «Огни» и проч.))

Лично для себя я также выделяю отзывы на эту книжечку))). Так как главный предмет обсуждения является мягко говоря «щекотливым» для людей (прибавим максимально откровенное и «нецензурное» раскрытие темы, ну строго субъективное разумеется), читать их одно удовольствие, у меня даже есть мини-хобби — заходит на гудридс, и наслаждаться этим «отдельным видом искусства (особенно доставляют отзывы женщин).

У повести также есть послесловие, читать которое не менее интересно, рекомендую ознакомиться!

Залипал в Тик-Токе и что-то захотелось накатать отзыв))

Повесть прочитал случайно, задали сыну на внеклассное чтение на лето, книга попалась под руку и .... Моё впечатление — лучше бы не читал. Да, классик, автор величайших произведений. Но его извечные метания между ангелом и демоном утомляют. Атмосфера нервозности и пафоса, истеричность и самооправдания главного героя, устами которого Толстой предъявляет миру свой взгляд на семейную жизнь и устройство общества, протыкают эту повесть насквозь. «Домострой» по Толстому представился мне смесью мормонианства и жестких канонов православия, если такое вобще возможно. Я согласен с тем, что описывая страдания Позднышева, его мысли, автор во многом описывает нашу сегодняшнюю жизнь, современную реальность. Обвинения в развратности сыпятся на всех: женщин, врачей скульптуров, художников. Не скрою, моё мнение по отношению к автору предвзято, так как я читал отрывки воспоминаний его жены Софьи, где моралист и философ Толстой предстаёт в миру в другом свете, поступающим в жизни совсем наоборот.

На мой взгляд, повесть спорная и неоднозначная, есть мысли верные и правильные, но некоторые безаппеляционные рассуждения о нравственности из уст главного героя, убийцы между прочим, своей жены, раздражают.

«А между тем все знают, что именно посредством этих самых занятий, в особенности музыкой, и происходит большая доля прелюбодеяний в нашем обществе»...

Что ж, вступив в зрелый этап своей писательской карьеры, Лев Николаевич решил обратиться к жанру психологического детектива и создал довольно противоречивое, неоднозначное произведение под названием «Крейцерова Соната». Действительно, сюжет в повести разворачивается в стиле «перевёрнутого детектива», изобретателем которого нескромно считал себя британский писатель Ричард Остин Фримен. Преступник в «Крейцеровой Сонате» распознаётся с первых страниц в момент когда один из пассажиров купейного поезда заявляет соседу:

« Я Позднышев, тот, с которым случился критический эпизод, на который вы намекаете, тот эпизод, что он жену убил».

Дальнейшее течение событий происходит в объяснении мотивации Позднышева и причинах, которые привели к трагедии. Камерность и герметичность окружающей обстановки для начальных условий истории обеспечивается уютной атмосферой купе со стаканами крепкого чая и спящими попутчиками. Читатель, подобно сыщику, с каждой главой становится все ближе к финальной кульминации сего действа.

Вся середина книги, наделавшая много шуму, посвящена измышлениям на тему разврата, супружества и проблемных моментов в семейных отношениях. Главный герой, у которого «пять человек детей» размышляет во многих вещах чересчур прямолинейно и жестоко.

Французский художник Гастон Барре нарисовал к этой книге в 1952-м году цикл превосходных иллюстраций, тонко и эротично изобразив жену главного героя.

Итого: произведение написано лёгким языком, почти полностью отсутствуют цитаты и исключены географические названия. Но все, что здесь есть, имеет горькую окраску.

Не хочу говорить об идеалах Толстого, потому что я их не разделяю. Я прочитала послесловие Толстого к этой повести, подловить его в самопротиворечии во время прочтения мне не удалось, показалось, что всё логично, но догму (аксиому), от которой он оттолкнулся (учение Христа, как он его понимает), я не разделяю, а потому в чем-то я с ним согласна, в чем-то — нет, а спор о его взглядах на нравственность, в частности по вопросу половых отношений, будет довольно глуп. В своей вере он прав. Он сам ей не следовал в точности — а кто может похвастаться тем, что достиг своего идеала, что свят со своей точки зрения?

А вот чем хороши художественные произведения, так это тем, что в них чья-та история. И даже если автор транслирует нам мысль, которую мы принимать не хотим, то произведение всё равно может зацепить за душу, увлечь и вызвать много мыслей. Вот мне эта повесть очень понравилась, чего не могу сказать о главном герое Позднышеве. Весьма неприятная личность, даже, я бы сказала, мерзкая. Интересно, что именно такому совсем несимпатичному персонажу Толстой доверяет высказать свои идеи. Даже странно, мне кажется.

Позднышев — личность сломленная, его грех довел его не до прозрения, не до переоценки своей жизни, не до «воскресения», а до дна, мне кажется. Что-то он осознал, в чем-то раскаялся, но не может он избавиться от своих грехов, нет полного раскаяния, нет искупления, есть какое-то доживание в непреходящей огромной жалости к себе. Ему настолько жаль свою загубленную жизнь и душу, что это затмевает всё остальное. Ему всю жизнь было себя жаль. Он мучается-мучается-мучается...

Толстой пытается словами Позднышева показать, что виной этому развратная с самого юношества жизнь Позднышева. Может, и так, а может, корни еще глубже. Ведь Позднышев всю свою супружескую жизнь смотрел на свою жену как на свою собственность, не видел и не пытался увидеть в ней человека, а видел в ней только животное начало (по его собственному признанию впервые он увидел в ней человека, когда она умирала). И его дикие приступы ревности — разве они от его посещений в младые годы публичных домов? О, это было вбито в него очень рано и очень глубоко.

Больше всего в произведении Н.Чернышевского «Что делать?», когда я читала его в бытность мою школьницей, мне понравилось и запомнилось мнение Рахметова о ревности (хотя теория разумного эгоизма тоже показалась разумной):

»- Вы не признаете ревности, Рахметов?

- В развитом человеке не следует быть ей. Это искаженное чувство, это фальшивое чувство, это гнусное чувство, это явление того порядка вещей, по которому я никому не даю носить мое белье, курить из моего мундштука; это следствие взгляда на человека, как на мою принадлежность, как на вещь.

- Но, Рахметов, если не признавать ревности, из этого выходят страшные последствия.

- Для того, кто имеет её, они страшны, а для того, кто не имеет её, в них нет ничего не только страшного, даже важного.»

Не в половой страсти была дикость и мерзость отношений Позднышева с женой, а в его диком отношении к ней не как к человеку, а как к своему белью, которое периодически вдруг пытается возомнить себя чем-то иным. И в итоге достало его это белье в конец и изрезал он его на куски. И удивительное дело — суд оправдал убийство, ведь Позднышев честь свою защищал, и это при том, что даже факта измены не было установлено. Хотя что тут удивительного — общество тоже посмотрело на жену Позднышева как на белье и тоже забраковало.

И мне показалось, что мучается Позднышев своей ревностью до сих пор, хоть уже и ведет жизнь вроде как воздержанную, а только кроме ревности добавилось ему еще и жуткое чувство вины за отнятую жизнь человеческую.

В общем, к концу повести мне даже жаль стало этого Позднышева. Нет ему спасения, нет ему мира.

Что ни фраза, то афоризм (по памяти):

Барыня: А что же делать, коли жена мужа не любит?

Купец:Не любит? Небось полюбит!

Брался читать повесть, что называется, «для общего образования», ничего хорошего в ней найти не ожидая. Видимо именно поэтому и нашел)

Александр Сергеевич в свое время уже объяснил нам, что вдохновленный поэт в моменты творчества себе не принадлежит, а лишь транслирует помимо своей воли некую высшую истину. Странным образом начало свое эта идея берет, насколько я понимаю, из традиционного ислама, озабоченного сохранением священных книг в неприкосновенности. То есть для защиты сакральных текстов был придуман вот такой трюк: дескать, не важно, что ты сегодня громко заявляешь во всеуслышание прямо противоположное, важно, что вчера, когда ты писал, тобой владел святой дух (тема также отлично обыграна «Книгой Г'Кара» в моем любимом «Вавилоне-5»). В таком виде мысль, само собой, выглядит довольно нелепо.

Но похоже, что именно это с Толстым и произошло, когда он писал «Крейцерову сонату». Повесть вышла, как бы сказать... художественно полноценной. Нет, я говорю в данном случае не о стилистических красотах – с родным языком Лев Николаич, как известно, был в весьма натянутых отношениях, находя физически трудным писать гладкие предложения длиной меньше двух страниц. Хотя даже фантлабовский алгоритм лингвистического анализа подтверждает: фразы в «Сонате» короче, чем в «Войне и мире», да и вообще «стиль Льва Толстого в этом произведении немного разнится со средним стилем автора». Но я о другой художественности. О внимании к деталям. О пусть и переполненной заблуждениями, но главное — очень подробной и въедливой саморефлексии героя. О том стиле построения художественной реальности, который как бы дает возможность просунуть голову за поверхность холста, нырнуть внутрь картины, изучить сцену изнутри – и не согласиться с автором, увидев то, что даже от него, создателя сцены, ускользнуло. Писатели с большой буквы создают эту неоднозначность осознанно; желание оживить свои миры вкупе с простой человеческой честностью побуждают их рассматривать явления со всех сторон, даже если это не способствует пропаганде их личных взглядов. Толстой, очевидно, к таким писателям не относится: в рамках произведения этические выкладки героя (или злодея?) не встречают достойного отпора, а в послесловии ЛНТ и сам сознается, что да, он разделяет большинство из этих позиций, что ради их продвижения он и взялся писать повесть. Зато дотошно-реалистический художественный метод создает эффект наподобие сеанса у хорошего психоаналитика: пациент сам вытаскивает из своего подсознания ту чистую незамутненную правду, о существовании которой и не подозревал.

Так что прочитать повесть все таки стоит, но только руководствуясь принципом «предупрежден – значит вооружен». То есть с позиции не восхищенного почитателя, принимающего за чистую монету каждое слово «великого русского классика», а скорее того самого врача-психолога, вычитывающего в рассказе пациента между строк больше, нежели тот сам пытается сказать.

Противоречивое впечатление. С одной стороны великолепно прописанные сюжетный драматизм и моральные терзания героя. С другой — отвратительная (по личному восприятию) нравственно-этическая концепция автора. Последняя оставила гнетущее впечатление и навеяла мысли о тяжести для близких от совместного пребывания рядом с Толстым на склоне его лет. Тем не менее, не вызывает сомнений, что это проза высочайшего художественного уровня. А то, что о содержании этого произведения хочется рассуждать и спорить до хрипоты, говорит только в его пользу. В общем, если оценивать по оставшемуся послевкусию — твердая «четверка» по пятибальной.