Константин Вагинов «Бамбочада»

В 1928 году Константин Вагинов опубликовал «Козлиную песнь» (это буквальный перевод слова «трагедия», а не то, о чём можно было бы подумать), затем, через год, «Труды и дни Свистонова» — роман о написании «Козлиной песни», вот проходит два года и автор, не в силах остановиться, пишет «Бамбочаду» — всё о том же и о тех же — о лишних, бессмысленных с точки зрения пролетарского государства людях.

Евгений Фелинфлеин, обладатель сложной, но весьма музыкальной фамилии, человек-мотылёк (ну в смысле — духовный родственник попрыгуньи-стрекозы), живёт легко, не думая о дне завтрашнем. Он паразитирует на окружающих, как финансово, так и эмоционально — развлекает себя наблюдением за жизнью других людей. Это мог бы быть плутовской роман в декорациях первых лет Ленинграда — бывшей имперской столицы, так и не обретшей покуда новое лицо, но нет, тот, кто мельком кажется пройдохой-авантюристом, на деле оказывается странным, не очень то приспособленным к меняющейся жизни человеком. Окружают его такие же, подчёркнуто никчемные (с точки зрения новой реальности) люди, те, кто продолжает цепляться за прошлое, за осколки уже безвозвратно ушедшей эпохи.

Евгений идёт из одного дома в другой, отмечается в разных компаниях, участвует в странных обществах, везде он за своего. Книга исключительно театрализованная — это представление, перформанс, череда ярких картинок, а не повествование в классическом понимании. Сугубо положительных, да и отрицательных героев, нет — всё как в жизни. Персонажи копошатся, решают свои мелкие проблемы, увлечены своими странными хобби, их акцентированно бесцельное существование — как будто бы нарочное противопоставление тогдашней реальности с её лозунгами и попытками отнять у людей частное в пользу общественного. Двадцатые — время безумных перемен и потрясений, уже закончились, тридцатые — страшные и навсегда всё меняющие, ещё толком не наступили, автор пытается сохранить лёгкий и необременительный творческий мир, хотя бы на страницах своей книги.

Роман вполне в духе автора, его предыдущих книг, которые я упомянул выше, очаровательный и несерьёзный, но — местами грустный, как те воспоминания, которые Константин Вагинов оживляет на его страницах.

P. S. После того как я искал «Бамбочаду» в Яндексе, тот стал мне подсовывать рекламу мастурбаторов с анонимной доставкой, решив своими электрическими мозгами, что у автора такая фамилия не просто так. Мне это почему-то показалось очень символичным.

Общество собирания мелочей

– Помните папиросы «Пли»? – обратился Ермилов к Пуншевичу.

– Как не помнить! – ответил Пуншевич. – Среди прочих одна была заряжена пистоном; предложит гимназист гимназисту покурить, и вдруг одна из папирос выстрелит! Вроде дуэли.

«Бамбочада – изображение сцен обыденной жизни в карикатурном виде.» так из первого тома булгаковской «Художественной энциклопедии» объясняет название своего романа Константин Вагинов. Заняв у Вики эрудиции, можно добавить, что речь о низком живописном жанре, изображавшем сценки из обыденной жизни горожан и крестьян, часто выставлявшем их в смешном или неприглядном виде.

И в этом суть «Бамбочады»: Евгений Фелинфлейн (графически выглядит чудовищно, но попробуйте произнести вслух, Ассоль и Лоэнгрин в одном флаконе) тратит значительную часть жизни на ловлю такого рода сценок, с тем, чтобы после делиться ими в своем кругу — в наше время мог бы быть блогером. Автор, в свою очередь, находит самого Евгения сотоварищи не менее подходящими на роль персонажей. А сверху на него смотрит Тот, кто все держит и, думает: «Недурную Вагинов разыграл бамбочаду» (ну, если он вообще о нас что-нибудь думает.

С «Бамбочадой» поняла, Вагинову противопоказано быстрочтение, нужно давать ему время на то, чтобы отстояться впечатлением, исподволь войти в ум и сердце найти свое место между неизлечимыми романтиками Грина, платоновскими проспавшими счастье и факультетом ненужных вещей Домбровского. Месяца полтора назад проглотила привычно скоро весь сборник: четыре романа и стихотворения, да все не находила времени описать впечатление от этой вещи, потому и из читалки не удаляла. Вчера в сетевой ленте наткнулась на упоминание о дне рождения писателя, на самом деле третьего октября, решила бы уже развязаться, и поняла, что почти ничего не могу вспомнить.

Перечитала, и тогда только прониклась. На самом деле, «не вспомнить» вагиновского романа скорее норма, с сюжетом он нехорош: бесцельные блуждания персонажей, отдельные зарисовки и сценки, чьи-то воспоминания и во множестве описания предметов. Любых: драгоценных, обладающих абсолютной, относительной или номинальной ценностью, вовсе никакой ценности не имеющих, откровенного хлама.

Мир вещей завораживает Вагинова, он у него куда интереснее и ярче событийного или мира человеческих отношений. Люди скользят тенями несбывшегося, даже апофеоз жизнелюбия и приземленного гедонизма Торопуло с его гастрономическим и альбомным изобилием, на деле связан с жизнью одним близким существом. Котом Мурзилкой, в ходе повествования также трансформирующимся из создания живой природы в предмет — чучело.

Итак: профессорский внук Евгений (знаковое для русской литературы имя, вы ведь понимаете, выбрано не случайно) талантливый музыкант и композитор, подававший большие надежды, которые так надеждами и остались. Он хорош собой, обходителен и может завязывать необходимые связи, предпочитая, однако, держаться от людей, которые могли бы оказаться полезными, на дистанции. Род моральной брезгливости, и дело здесь не столько во власти хама, царстве Зверя и пришествии на ключевые посты немытого пролетария. Герою при любой формации было бы худо служить, такой уж это сорт людей.

Циничен, не стеснен моральными рамками, не верит в благоденственную силу любви: легко увлекается, но уже вступая в отношения, знает, что так же легко оборвет их. Впрочем, женится на всякой новой невесте. Благо, социальная формация, при которой довелось жить, смотрит на это спокойно. Очередная пассия Ларинька будет оставлена им, только прежде еще Фелинфлейн украдет ее именинный браслет и закатит на добытые от ювелира деньги пирушку.

Мерзавец? Нет. И не байронический страдающий тип. И не представитель потерянного поколения Культурный негодяй — припорошенный пылью бесполезности микс героя и трикстера, более несчастный сам, чем может сделать кого-то из ближних. Мне кажется, что в герое больше от автора, чем в Свистонове или Тептелкине. Во всяком случае, финал со смертью молодым от туберкулеза, описан в точности таким, какой случился в действиетльности.

Иногда во сне я плачу и мне кажется, что я мог бы быть совсем другим. Сейчас я не понимаю, как я мог так жить. Мне кажется, что если бы мне дали новую жизнь, я иначе прожил бы ее. А то я как мотылек, попорхал, попорхал и умер.