Иван Белов «Грядущая тьма»
В окрестностях Вышнего Волочка творится неладное — жители целой деревни приняли страшную смерть, похожую на некий колдовской ритуал. Пропадают люди, горят посевы, кто-то отравляет колодцы, бунтуют мавки, появляются невиданные прежде, ожившие мертвецы, и за советом в этом запутанном деле, на Лысую гору, близь села Нелюдово, приезжает отряд новгородской Лесной стражи. И Рух Бучила, скромный и тихий затворник, соглашается им по старой дружбе помочь, еще не зная, что где-то там, впереди, небо уже готовится стать алым, как кровь...
Входит в:
— цикл «Заступа»
Отзывы читателей
Рейтинг отзыва
[ 6 ]
Лизазель, 4 марта 2025 г.
Правительственный заговор — есть, иностранные агенты — есть, инопланетяне — есть, пирамида — есть, ну, всё с вами ясно!
Я как всегда очень «внимательно» читала комментарии, и до начала чтения была уверена, что роман будет про путешествие на Урал, но начав так увлеклась, что забыла про «Камень» вспомнила в самом конце, где его мельком упоминали. Хотя я уже и видела бегунок «прогресса» в самом конце, но возникла глупая надежда «это что, было только вступление, а весь роман ещё впереди»? Просто поверить не могу, как быстро закончилось всё хорошее!
Текст очень насыщенный и содержательный, богатый событиями. Как и в рассказах — громоздятся описания, встречаются сложные конструкции, перегруженные предложения, глазами такие пролетаешь не замечая, зато при прослушивании заметно — у Руслана Покровского в такие секунды голос становится по-особенному спокойным. Герои очень выпуклые, некоторые нарочито-карикатурные — прохфессор, барончик, братья-близнецы полковник Ицкий и тайнюк Ецкий, и, конечно же, жирные зелёные маэвы с болот. Ведьма Ольга с нарисованными бровями — да я её отлично знаю, только моя морозит и сама без ожогов, а так как живая вышла!
Здорово удалось подчеркнуть, как некоторые герои пользуются невербальными средствами общения — Захар, например — крупный, мускулистый, широкоплечий — это подчеркивалось несколько раз, с изуродованным лицом — он привык приказывать, запугивать, в том числе собственной физиономией, и давить. Когда ему нужно именно убедить и уговорить кого-то добром, Бучилу, например — это ему практически не дается.
Чекан просто золотко, вообще вся ватага егерей — приятные личности, что хозяйственный семьянин Фома, что кликуша-Феофан, что герой Грач.
Что НЕ понравилось:
Не понравилась одна фраза «стоп, что». Это, конечно, вкусовщина и придирки, но вот ровнёхонько так говорят мои обожаемые попаданцы, прямо повально, почти у всех есть, это как обязательный код. В «Грядущей Тьме» тем более, устах Бучилы прозвучало как страшный сон. Ну, одна фраза на роман, наверное, смогу потерпеть.
Немного подвисают, на лично мой взгляд, длинные научные диалоги с профессором, как будто все встали в кружок и с интересом слушают. И не перебивают. И свои ценные комментарии не вставляют. Понимаю, и так всё максимально сжато и упрощено, и место важное, но вот как-то слишком искуственно и немного натянуто. Зачем это знать всем? Камерно в карете и читал бы свою лекцию на серое островерхое ушко.
Ну и этот самый мой любимый Эпизод в конце — ощущение нехорошего пранка, злобной театральной постановки. Концовка сильно выбила из колеи и здорово перекосила, я несколько раз останавливалась отдышаться, перечитать и подумать. В первый раз мне пришлось посмотреть две комедии и проторчать полдня на развлекательном сайте, чтобы немного прийти в норму. Причем второй раз — после прослушивания, сила воздействия не уменьшилась — просто мои апплодисменты стоя! Замечательный опыт — понимаю, что болит, но и не понимаю, где задело.
Вот представьте, Лос Аламос, активация первой атомной бомбы, астрономические суммы, титанические усилия, иностранные специалисты, строжайшая секретность и всё в этом духе. Испытания прошли успешно, наблюдения идут успешно, НО ВДРУГ, (из пампасов пришли ловеласы) пришли индейцы и поубивали всех, и особено Оппенгеймера. Ну или вот запуск Спутника, набигают... не знаю... белые! и убивают Королёва. Может тайнюку Ецкому кажется, что всё идёт по плану, но то ли его план так себе, то ли что. Ецкий хорохорится и заливает, мол, «сопутствующие потери», но вся операция это провалище. Ну да, записюльки и гербарии остались, но этот Вересаев же был ух, местный Эйнштейн, второго такого нету! А, нет, даже хуже, второй такой есть, только он где-то в Европах. Давайте засечём, как быстро к нему утекут вересаевские записи и наблюдения? Не видно ли с этой точки зрения главных бенефициаров всего предприятия?
Но дело, конечно, нужное, хоть и сделано как-то спустя рукава. Вересаев, опять же, был уверен, что магия скоро войдёт чуть ли не в ежедневный обиход на бытовом уровне. Скажите, скажите, а Нарыв — это обмен или хищничество?
И про Эпизод:
Такое впечатление, что братцы Ицкий и Ецкий специально выводили вурдалака на конфликт — «мы тут вас всех щас славно поимели и подставили, потому, что вы вообще никто, сопутствующие потери». Ецкий щедро вываливает и вываливает информацию, обзывается «пешка в большой игре, мелко плаваете» — и вместе с тем одновременно подает противоречивые сигналы «сударь мой, какой талант, давай к нам».
Это мне со второго прочтения Захара и ко уже не так жалко, а некоторым личностям типа профа так и вовсе хочется пожелать попутного ветра в спину, но для Бучилы который вот только что едва уберёг последнее человеческое за счет (наверное, мне так кажется) гиперфиксации на эмоциональных привязанностях, такое кощунственное пренебрежение — ошеломляющая ситуация. В попытке спасти разум и ускользающую картину мира, Рух закатил безобразную истерику с криками, посыланиями и последующей депрессией. Наверное, вот эта публичная потеря лица и вызвала у меня конфликт с кодированием реальности, герои же всегда такие стойкие и железобетонные, аж морда кирпичом.
Всё-таки несмотря на все страшности «Заступа» обычно довольно уютный и камерный, а тут я как будто познала такое состояние, которое Терри Пратчетт назвал «Нурд», когда перепьёшь кофе смотришь на жизнь слишком трезво — обратное беззаботному опьянению. Маэвы ещё эти болотные, зелёные и жирные.
Личость Бучилы интересно открывается через собственность — он местами тот ещё куркуль и хомяк, то дорожный кафтан у него нашелся с третьего плеча,
Когда Бучила предложил сплести лапоточки — для меня это была самая сердечная сцена всего романа, такой трогательный эпизод. Нужно будет как-нибудь ещё пересмотреть «Тень вампира» божечки 2000г., отчего-то нахлынула ностальгия, вспомнились слова Орлока «у графа не было слуг», и далее по тексту.
Уже с самом начале приключения Руху не повезло — тот снятый с кола покойный крестьянин оказался похож на него самого из «Чернее черного». «Становится неясно, чьи мысли в башке, твои, или когда-то взятого в оборот мертвеца», фактически Рух увидел самого себя при жизни. Думаю, это именно сходство разбудило память о давно обвытой и похороненной жизни, и эта память причинила вурдалаку такие страдания, а не колдовство некров и боль жертвы.
Того типа в заброшенной деревне при слизняках Бучила догрыз, когда надеялся на уединение. Мало того, что люди, соратники, увидели некрасивый процесс кормёжки, так ещё «донор» оказался с подвохом. Мы так и не узнали, повлияла на вурдалака порченная кровь, или обошлось. Ну точно, Москва сработала, у этих типусов с собой рязанские пироги с грибами и глазами были.
Автор нам даже не говорит, какое влияние на вурдалака оказало сияющее единение, этот уютный чятик, тёплое комьюнити, мурмурация мертвецов. Самая шикарная, на мой взгляд, часть романа, одновременное погружение в обезличивающий бульон коллектива беспокойников и заполошные попытки сохранить своё «счастливо марширующее плечом к плечу с братьями» «я». Бучила же подключился к коллективной памяти — скажите, скажите, он притырил оттуда чего полезного?
Очень понравилось, как Рух передаёт женщине распятие погибшего мужа через порог, ровно как полагается нежити по народной примете.
Вампир-маньяк в Новгороде — это же не может быть ТОТ самый старый вурдалак?
Понравилось, как в какой-то момент наконец дошло, что описания природы и описания всяческих гротескных мерзостей — не сильно-то и отличаются. Когда со временем привыкаешь, то одно перетекает в другое — дивная красота природы сменяется ну, своеобразной красотой садов плоти, верх берёт победительная эстетика жизни. Не это ли та самая вьюга плоти, когда всякие пакости и безобразия оборачиваются новым циклом жизни, а мушиный зуд становится как сомн крылатых ангелов трубящих о скором возрож-ж-ждении мёртвого в живое.