Евгений Замятин «Мученики науки»

Думаю, многие на этом портале и не только знают творчество Евгения Замятина исключительно по роману «Мы». Так или иначе я точно принадлежал к этому сословию читателей. Но все изменил рассказ «Мученики науки», прекрасно превращенный в мелодичный голос Стаховского.

Я писал ранее, что аудиокнига в каком-то смысле «читинг» в мире чтения. И сильно влияет на восприятие текста. Возможно, если бы я именно читал это произведение Замятина, то мне бы не приглянулись «Мученики науки». Я бы тоже замечал в комментарии о тяжелом слоге и весьма однобоких интерпретациях, мол, автор тут только критикует новый строй или воспевает материнский героизм. Но мне кажется, что писатель создал более многогранный текст. И стиль здесь такой странный и необычный не ради самого себя.

Начнем с советского строя. Разумеется, Замятин как писатель-эмигрант вряд ли бы стал воспевать новую Россию. Но исполняет ли он оды России старой? Давайте посмотрим, как показан в «Мучениках...» муж главной героини Варвары Сергеевны:

»...в генералы Столпакова действительно произвели, но через неделю после производства немецкий снаряд снес у Столпакова голову, вследствие чего Столпаков не мог уже пускать табачных колец, а стало быть, и жить»

«В законе наследственности есть некая обратная пропорциональность: у гениальных родителей дети — человеческая вобла, и наоборот. Если у генерала Столпакова были только табачные кольца и ничего больше, то естественно, что у Ростислава оказался настоящий талант. Это был талант к изливающимся в трубы бассейнам, к поездам, вышедшим навстречу друг другу со станций А и Б, и к прочим математическим катастрофам»

Про, с одной стороны, комичность Варвары Сергеевны, и, с другой стороны, ее мягко говоря не особо приятный нрав, тоже можно найти соответствующие места в рассказе:

«Атлетические, монументальное сложение Варвары Сергеевны было причиной того, что третья ее ошибка произошла почти для нее незаметно, когда она в столпаковском лесу нагнулась сорвать гриб. Нагнувшись, она ахнула, а через четверть часа в корзинке для грибов лежала эта ее ошибка — пола мужеского, в метрике записан под именем Ростислава»

«С тех пор — был только он, единственный, и его собственность. Согласно учению Макса Штирнера и Варвары Столпаковой — его собственностью был весь мир: за него люди где-то там сражались, на него работал столпаковский завод, ради него была монументально построена грудь Варвары Сергеевны — этот мощный волнолом, выдвинутый вперед в бушующее житейское море, для защиты Ростислава»

«Совершенно неожиданно из газеты обнаружилось, что одновременно произошли великие события в истории дома Романовых, дома Столпаковых и дома Бордюгов: дом Романовых рухнул, госпожа Столпакова стала гражданкой Столпаковой, а Яков Бордюг — заговорил. Никто до тех пор не слыхал, чтобы он говорил с кем-нибудь, кроме своих лошадей, но когда Варвара Сергеевна прочла вслух потрясающие заголовки и остановилась — Яков Бордюг произнес вдруг речь:

— Ето выходить… Ето, стало быть, я теперь вроде… ето самое? Вот так здра-авствуй!

Возможно, что это была — в очень сжатой форме — декларация прав человека и гражданина. Как мог ответить на декларацию Александр III? Конечно, только так:

— Молчи, дурак, тебя не спрашивают! Иди, запрягай лошадей — живо!»

Давайте на этом пока остановимся. Это просто пара-тройка цитат из начала «Мучеников...». Из них уже можно почерпнуть, что особого пиетета у автора (или, во всяком случае, у нас через те текстуальные условия, которые создал Замятин) к мужу «мученицы» и ей самой нет. Ну а как испытывать эмпатию к персонажам, один из которых только кольца пускать умеет, а другой (другая) не считает за людей свое, скажем так, обслуживающее окружение, а именно кучера-слугу Якова Бордюга? Конечно, нельзя не учитывать во всем этом повествовании невероятный поток сарказма, иронии, черного юмора и прочих разновидностей юмористического на границе с драматическим. И то, что некий «рассказчик», от лица (лиц?) которого ведется «исторический анализ» наших геров (Варвары Сергеевны, Якова Бордюга, Ростислава — сына Варвары от Столпакова), скорее всего из победившего советского будущего (в этом плане, в рамках повествовательной перспективы, можно даже приписать «Мучеников...» к фантастическому жанру). Но слова говорят сами за себя, как ни крути.

Поговорим и о самих словах, форме и стилистике. Да, языковые тактики Замятина вводят в определенный ступор. Слишком насыщенные метафоры, какие-то даже напыщенные. Но. во-первых, этот язык просто восхитительно сконструирован и реализует поставленную автором задачу. Во всяком случае, мне эта задача кажется вполне явной: представить, изобрести и спрогнозировать языковые практики в советском будущем. У поколений, которые будут воспитаны на громких строках Маяковского, например. И футуризм в этом экземпляре прозы Евгения Замятина более чем нагляден. Будущее футуризма, пост-футуризм, ставший частью обыденного языка. Дальше я приведу несколько цитат этого насыщенного стиля и попробую подвести заключение отзыву.

»...у отца ее был известный всему уезду свеклосахарный завод. Даже и это, в сущности, было на так еще непоправимо: Варваре Сергеевне стоило только отдать свое сердце любому из честных тружеников завода — и ее биография очистилась бы, как углем очищается сахар рафинад»

«Тогда для хранения ценностей еще не были изобретены сейфы антисейсмической конструкции, как-то: самоварные трубы, ночные туфли, выдолбленные внутри поленья»

«Бедная Морщинкерова голова, размахивая оттопыренными крыльями-ушами, неслась через астрономические пространства нулей, пока окончательно не закружилась»

«Упоминание о боге, хотя бы и не с прописной буквы, — в сущности, неуместно: сама жизнь в те годы вела к твердому научно-материалистическому мировоззрению. И Варвара Сергеевна усвоила, что талант составляется из ста двадцати частей белка и четырехсот частей углеводов, она поняла, что пока, до времени, до подвигов более героических, она может служить науке, только снабжая будущего профессора хлебом, жирами и сахаром»

«Был май, было время, когда все поет: буржуи, кузнечики, пионеры, небо, сирень, члены Исполкома, стрекозы, телеграфные провода, домохозяйки, земли»

«Но рыжие танки сапог не двигались, новый синий картуз прикрывал глаза, пахло кентавром, потом»

и т. д.

По сути дела, весь рассказ представляет собой советскую литературную традицию, которую прославили Ильф и Петров — бытность людей старых в обществе новых. Притом в трагикомическом ракурсе. «Мученики науки» — эпизод, рассказывающей о судьбе профессора-лишенца, который смог свою «лишенность» преодолеть при помощи матери. Ее подвига. Но подвига ли? Варвара Сергеевна весь мир воспринимает, как Штирнер, в самой пошлой его интерпретации. Все или почти все люди — это винтики для работы машины под названием «счастливая жизнь Варвары». Ведь даже соучастие в жизни сына — удовлетворение что самого настоящего, что философски понятого в рамках индивидуалистического анархизма Макса Штирнера эгоизма героини. Конечно, условия, где она вынуждена быть — не самые благоприятные, что неоднократно показано Замятиным («Общественное признание этот талант впервые получил в те дни, когда судьба, демонстрируя тщету капитализма, всех сделала одновременно миллионерами и нищими»). И все же, и все же для меня концовка рассказа пропитана справедливостью. Социальной справедливостью.

И под конец вот, что еще добавлю. Заглавие рассказа все-таки не «Мученица науки». Именно «Мученики...». Можно понимать это как то, что Варвара Сергеевна стоит на ряду с гигантами прошлого и их сподвижниками. Возможно. Но что я скажу далее явно понравилось бы Дмитрию Быкову (говорю это тоже не без иронии). Все персонажи рассказа — мученики науки. Мученики одного большого эксперимента, в котором производится небывалая доселе попытка изменить социальную ткань реальности. Советский эксперимент, марксистская наука и множество миллионов ее вынужденных мучеников. Вот какую картину нарисовал Замятин. Автор не только лишь одних «Мы».

П.С. В любом случае эксперимент большевиков более человечен, чем то экспериментирование, которое производила героиня для своего частного блага.

Очень страшный и грустный рассказ, если вникать, чем на самом деле пожертвовала Варвара. Стиль тяжеловат, но это свойственно Замятину.

Вроде бы иронично и с насмешкой — о хлопотливой мамаше, а на самом деле — с досадой о том, чтО «новый строй» сделал с людьми. Напоминает рассказы Зощенко, но серьезнее. Людям в те годы приходилось пережить и голод, и холод, но русская смекалка выручала всегда. Все как-то выживали. :wink:

Да, истинно русская женщина. Коня на скаку остановит... Чего только ни сделаешь, чтобы сына родного в жизнь продвинуть!