Лэнс Олсен «Календарь сожалений»

Необычная книга. Необычная уже тем, что этот образец литературного постмодерна не только понятен (на 95% примерно, и это огромное достижение), но ещё и легко читается (за исключением монолога ангела в Финляндии, слава богу, короткого). Начать есть смысл с издательской аннотации, которую я ниже приведу в том виде, в каком она напечатана в книге на четвёртой странице.

«Двенадцать повествований, собранных в удивительно целостную картину.

Отравление Иеронима Босха, самая ужасная на свете попутчица*, странные открытки сгинувшего путешественника. Ифигения, падший ангел, человек из органов ткани истории, пиратский подкаст, мальчик-блокнот и многое другое.

За счёт тонких интертекстуальных связей, переклички смыслов, мотивов и человеческих судеб все части мозаики резонируют, а сюжеты и характеры взаимно перетекают из одной истории в другую. Особая архитектура этого романа допускает встречу мифа и документальной хроники, разных эпох и разных уровней достоверности.

Тщательно выстроенная Лэнсом Олсеном фабульная парабола наращивает напряжение, которое усиливается к финалу и дарит читателю одно из самых необычайных литературных путешествий.»

Аннотацию, приведённую на странице ФЛ, я здесь тоже приведу на тот случай, если ей вздумается исчезнуть (боюсь, не исчезнет ли она заодно и из моей колонки — постмодерн всемогущ). Вот она:

«Роман-коллаж, состоящий из двенадцати взаимосвязанных повествований, по одному на каждый месяц года; все они имеют отношение к понятию путешествия – во времени, пространстве, истории и смерти. Нам рассказывается об отравлении художника Иеронимуса Босха; о таинственном ограблении бывшего ведущего CBS Дэна Ратера на Парк-авеню; предлагается ознакомиться с серией открыток-размышлений о самой идее путешествия от американского журналиста, посетившего Бирму; об учительнице средней школы, которая снимает на видео свою эротическую асфиксию и отправляет незнакомым людям по всей Америке; о муже и жене, образующих команду христианских фундаменталистов-смертников в Лондоне; о террористе, захватившем автомобиль с семьей на итальянской автостраде; пересказывается миф об Ифигении с точки зрения дочери Агамемнона; приводится серия пиратских подкастов бродяги, шатающегося вдоль побережья в Южной Калифорнии; интервью судебного психиатра, которое он берет у человека, напавшего на Дэна Ратера; об ангеле, обнаруженном двумя мальчишками в сельской местности в Финляндии; о человеке, составленном из заимствованных органов, каждый со своей историей; и о мальчике, рожденном как записная книжка. Каждое повествование составлено в уникальном стиле и жанре, обрывается на середине и вложено в то, которое ему предшествовало. Роман Олсена – это «Облачный атлас» Дэвида Митчелла, написанный одним из самых радикальных экспериментаторов американской авангардной литературы. © Издательская аннотация»

Это две абсолютно разные аннотации, написанные, скорее всего, разными людьми, и, сильно сомневаюсь, что это люди из одного издательства. Слова «человек из органов ткани истории» (явная чушь) из первой аннотации становятся несколько яснее во второй — речь, оказывается, идёт «о человеке, составленном из заимствованных органов, каждый со своей историей». «самая ужасная на свете попутчица» из первой аннотации во второй превращается в террориста (?), захватившего «автомобиль с семьей на итальянской автостраде». Двенадцать повествований (начало первой аннотации) это верное число. Дело в том, что, например, история о «террористе-попутчице», начинающаяся в феврале на стр. 131, имеет продолжение во втором феврале на стр. 351. Точно также обстоит дело и с другими историями (они имеют продолжения в соответствующем месяце), кроме одной — о мальчике-блокноте (в книге именно блокнот, а не записная книжка, как в аннотации, неужели действительно написанной человеком, не читавшим книгу?!). Эта история приходится на август, а этот месяц в «Содержании» встречается только один раз. В итоге число историй оказывается равным двенадцати, хотя в «Содержании» двадцать три раздела.

Самый неожиданный посыл это утверждение из первой аннотации, что двенадцать повествований собраны автором «в удивительно целостную картину». У автора этой аннотации какое-то собственное понятное только ему представление о целостности. К примеру, между путешествием по Бирме и человеком с чужими органами, или террористами различной степени безумия и мальчиком-блокнотом с глазами, — общее (без которого какая целостность) можно найти разве только в этой самой степени безумия. Попробуйте обнаружить что-то общее между сентябрьской историей жизни Босха и истории о человеке с другой Земли, родившемся 9 ноября 2265 года в ... другой бране? Едва ли это получится...** Но вывод о том, что автор кое-что ухватил из современной космологии (не менее безумной, кстати, чем некоторые истории из этой книги) — такой вывод очевиден***. Нет, сходные моменты в разных историях конечно отыскиваются без труда. Например, женщина по имени Алейт (довольно редкое имя; жену Эрнесто Гевары звали Алейда Марч) встречается в двух историях, но это и всё, что есть между историями общего. Почти то же с Ифигенией — в двух историях две Ифигении и обе приносятся в жертву****. В двух других историях есть женщина по имени Эстель, но это ничего не значит, тогда зачем это? «Весёлый Роджер» разговаривает с женщиной из Миннеаполиса (между прочим, она сообщает Роджеру о преступнике, который сжёг женщину с тремя маленькими детьми, а именно за это сидит в тюрьме псих из, якобы, другой браны), из этого же города уезжают в Лондон шахиды Ифи и её муж. Или вот Босх и путешественник по Бирме умирают с похожими симптомами сильного отравления, и тоже больше ничего общего нет. И в сцене отравления Босха мелькает упоминание о некоем блондине из будущего с вывихнутым запястьем, — это тот же путешественник, пропавший где-то между Бирмой и Индией.

Такой приём встречается в литературе достаточно часто, в этой книге с его помощью автор как раз и пытается скрепить отдельные истории в нечто целое. Приём прост, но смысла во всём этом мне найти не удалось. Гораздо лучше это получилось у Перека в романе «Жизнь способ употребления». Там это выглядит естественно, а у Олсена наоборот.

Предпоследнее замечание (я заканчиваю) относится к стр. 403, где ни с того, ни с сего вдруг из Бирмы читателя отправляют во Флоренцию и рассказывают о двух поездках в неё королевы Виктории. Сначала вместе с мужем, принцем Альбертом, а после его смерти без него. В Бирме автор обнаружил ещё одну Флоренцию? Картинка над этим текстом никак с ним не связывается, сколько на неё ни смотри. Ну, какой же может быть постмодернизм без хотя бы самой малой примеси идиотизма?

И последнее. Если увидите ангела, нуждающегося в помощи (может быть, вам так покажется), не ввязывайтесь, ради бога, в это дело — пусть сами разбираются. Тут даже сам автор толком ничего для своих персонажей не придумал. Нет доступа к информации и точка.

*) Что всё-таки сделала эта Найоми, зачем ей надо было догонять автобус с туристами (чтобы убить побольше людей? но про автобус больше нет никакой информации, он вполне мог остаться невредимым), что было такое страшное у неё в рюкзаке (пистолет или граната, вероятно; из текста невозможно сделать вывод, что это была бомба, разве что очень маленькая, а тогда какой в ней смысл)? Так и набирается непонятные 5%, но зачем это нужно автору? Эта нарочитая неясность порождает разочарование, долго и тщательно нагнетаемый пар уходит в свисток. А когда читаешь, что у руководителя троцкистов роскошные апартаменты в «Травестере» (машина приближается к Риму, и кто же это так блеснул знанием города — автор или переводчик?), вообще хочется плюнуть и закрыть книгу навсегда ... но поздно уже, и там всё-таки много интересного впереди.

**) Один пример так называемой общности между разными историями. Я об этом упоминал выше, а здесь немного подробнее.

Путешественник по Бирме упал и вывихнул запястье правой руки (ноябрь 2). Умер он или нет чуть позже этого события, автор прямо не говорит (но чудес не бывает, думает читатель, шансов, похоже, не было). Точно можно узнать, что он умер, только из второй истории о Босхе (который, к счастью, выжил, заглянув на чуточку за грань) — оказывается, некая Арабелла, погибшая при пожаре, случившемся, когда Босх был ребёнком, некоторое время падала (они там все куда-то падают) в неизвестность рядом с этим человеком, и он рассказал ей множество историй за время совместного падения.

Такая вот «связь» между двумя повествованиями. Неожиданно, но бессмысленно. Во всяком случае мне за этой общностью ничего не привиделось, кроме того неопределённого автором «где-то», в котором находятся Арабелла и Босх. Вообще, идея устройства загробного мира интересная. Все (даже люди из разных времён) падают, иногда в одиночестве, иногда какое-то время летят рядом, беседуя, обмениваясь впечатлениями от прожитой ими жизни. С Адом и Раем ничего общего, больше походит на вариант Чистилища. Жаль, что автор эту тему оставил, едва затронув.

***) На стр. 469 можно прочитать: «Во Вселенной так много вселенных». И всё, этим утверждением автор и ограничился.

****) Найоми вспоминает об Ифигении, понимая, что её (Найоми) приносит в жертву своим с позволения сказать идеалам кровавый и богатый монстр по имени Ренато из «Травестере». Найоми хочет стать этой жертвой, проявив героизм. Ей так легче. Не поэтому ли автор ввёл в миф об античной Ифигении страшного дракона, которого нет ни в одном из древних вариантов мифа (девушку требует Артемида, проявляющая в последний момент милосердие)? На мой взгляд, дополнять античную мифологию подобной отсебятиной просто неприлично, а, как минимум, весьма нежелательно, там и так всё хорошо.

В истории о террористке Ифи самое невероятное — это бегство в последние секунды её мужа и напарника из мечети (погибнуть должны были оба). В этой истории многое неясно, например, зачем они летали из США в Лондон аж трижды (и только в третий прилёт провели «мероприятие»); а заключительное четырежды повторённое «я» мне не удаётся понять, хотя после прочтения книги прошло больше недели. Ох уж эти авангардисты! Мыслители, чёрт бы их взял! Кстати, именно в этой истории описано одно из босховских изображений Ада (стр. 375).

Прочитал справку об Олсене в Википедии. Интересный человек, белый американец, с приятной внешностью. В Вики указана его национальность — «Американки». Никогда о такой не слышал.