Борис Штерн «Второе июля четвёртого года»
- Жанры/поджанры: Фантастика
- Общие характеристики: Ироническое | Социальное
- Место действия: Альтернативная история нашего мира (Земли) (Россия/СССР/Русь | Европа )
- Время действия: 20 век
- Сюжетные ходы: Становление/взросление героя
- Линейность сюжета: Линейный
- Возраст читателя: Любой
Изящная альтернативная история на тему — что было бы, если бы великий русский писатель Антон Павлович Чехов не умер в 1904 году, а жил бы еще целых сорок лет.
Как бы он принял революцию, большевиков, и Ленина? Какое влияние бы оказывал на умы и стремления своих современников?
Об этом, и о многом другом — эта блестящая повесть.
Первая половина повести — отредактированные фрагменты эссе Сомерсета Моэма «Искусство рассказа».
Впоследствии «Второе июля...» стало эпилогом романа «Эфиоп».
Входит в:
— журнал «Проза Сибири, 1994'0», 1994 г.
— сборник «Остров Змеиный», 1996 г.
— роман «Эфиоп, или Последний из КГБ», 1997 г.
Номинации на премии:
 номинант |
Бронзовая Улитка, 1995 // Публицистика | |
 номинант |
Интерпресскон, 1995 // Критика / публицистика |
1994 г.
1996 г.
2005 г.
2022 г.
Периодика:
1994 г.
Отзывы читателей
Рейтинг отзыва
[ 5 ]
мрачный маргинал, 27 декабря 2010 г.
В достижениях русской альтернативно-биографической фантастики накопилось уже достаточно текстов, чтобы составить полноценную антологию, под условным названием «Альтерниана». И опус незабвенного Бориса Штерна займёт в ней доствойное место. По воспоминаниям Е. Лукина, «Чехов был всегда любимым Бориным писателем!» Не удивительно, что автор пожелал продлить жизнь классика, и получилась прекрасная вещь: живой мэтр самим своим присутствием мощно деформирует к лучшему нашу реальность.
[ 4 ]
Sawwin, 28 апреля 2008 г.
В повести словно в фокусе линзы сошлись все достоинства и недостатки альтернативной истории. У Штерна достало таланта и разума, чтобы понять и показать читателю, что по большому счёту ничто не изменится, если заменить Горького Чеховым. Пусть Ленин потеряет власть на пару лет раньше, пусть Сталин вовсе не состоится, а на его место придёт мальчик из Уржума. Ну да, Киров, скорей всего, не допустил бы ежовщины. Зато у него не было сталинского пиитета перед званием литератора, и, как верно написал Штерн: Леонов, Шолохов и многие другие писатели, выжившие при Сталине, погибли бы при Кирове. Хрен редьки не слаще. И, разумеется, наличие великого гуманиста ничуть не повлияло на внешнюю и внутреннюю политику СССР. В конце концов (и Штерн об этом пишет) в Советской России жил Иван Павлов, который тоже не считал нужным молчать, однако, голос его не был никем услышан. В первые годы советской власти ещё был жив Владимир Галлактионович Короленко, чей авторитет мало в чём уступал авторитету Чехова. Короленко тоже не молчал и тоже не смог устыдить никого. Сохранились слова Ленина, когда он узнал о смерти писателя: «Наконец-то старый пердун помер. Похоронить по высшему разряду.»
Вот и спрашивается, зачем написана эта повесть? Только для того, чтобы дать читателю немножко пищи для ума? Или, чтобы ещё раз фаталистически вздохнуть о несовершенстве бытия? Или для того, чтобы с упорством вопиющего в пустыне, повторять: «Неважно, когда уйдёт человек, важно, чтобы он до самого конца оставался человеком».
[ 3 ]
Shvoloch, 24 августа 2006 г.
Прочитав повесть в первый раз, под псевдонимом Сомерсет Моэм, к своему стыду купился и поверил...
Что поделать, нашел я её в какой-то электронной библиотеке на CD и там к ней прилагалась биография настоящего Моэма, не один я, видно, пал жертвой мистификации. С другой стороны это полностью говорит о таланте Штерна, ведь одна из главных особенностей хорошей литературы состоит именно в том, что она заставляет (или лучше сказать «даёт возможность»...) поверить в невозможное.