Владимир Осинский «Что там?»

Весьма странная и своеобразное произведение советского периода. И соответсвенно проблематика в повести поднимается особая — отношения общественного мнения и приобладающей общей тенденции в нём и личности желающей проявления как таковой, как творческой единицы.

Уж слишком чувствуется отголосок Ефремовского «Час быка» в попытке описать мрачными, серыми эпитетами и краской окружающий общественный строй и обстановку, происходящее вокруг. А особенно дополняет впечатление то, что всё произошедшее является лишь гипнотическим испытанием на моральность в будущих действиях, присутствие в жизни молодых людей нашей цивилизации неких сверх — гуру, особых ментеров помогающим незрелым людям входить во взрослую жизнь «верными действиями». Уж очень по — Ефремовски. (Я совсем не против «руководителей», но здесь должно быть всё индивидуально и изберательно. А литературно — немного оригинально, а не по плагиаторски, копировать Мастера!).

Постройка аборигеновского общественного строя явно выписана автором как сатира и высмеивание властвующей тогда, в 1974 году бытовой безнадёги и серости. И скорее даже, не только в быту, но и в «творческой» среде, где оригинальность и эксцентричность совершенно не приветствовались, а приобладали простота и обыденность не блещущие особыми идейностями и полётом истинного творчества. Была тенденция серой массы — о чём — то о простом и ни о чём, а талантливое и яркое — под сукно и в чулан. Видимо Осинского это весьма беспокоило.

По правде говоря, повесть на многое не тяне. Да есть определённая острота в попытке выразить явные общественные недочёты и происходящее вокруг, чтоб хоть так привлечь внимание. Но выглядит подобное произведение гласом вопиющего в пустыне. Тем более, что не весьма громким.

Повесть разочаровывает своей недоработанностью, скоротечностью, пафосностью, широкими жестами и отсутствием хоть какого — нибудь реализма, а присутствием, чисто по — юнешески, подражательством, романтики и идиолизацией своей идеи и образов. К тому же чисто технических и психо — эмоциональных ляпов вполне предостаточно. Чего стоит только такой термин как «инопланетяне», которым главный герой награждает жителей планеты на которой оказался силою судьбы. Я ещё пойму, когда он это делает из чистой последовательности, в самом начале произведения. И далее, по сюжету, они должны стать в жизни и сознании героя постоянным и привычным атрибутом превратившись постепенно в аборигенов. Ан нет, автор взял на себя роль Главенствующего создателя миров, и так как он считает, что аборигены есть инопланетяне, они — то и остаются инопланетянами. Тогда и герой, и действующие лица, да впрочем и всё произведение уже не живёт своей жизнью, а становится только простой куклой в руках автора вызывая чувство искусственности у читателя, пустотелости, бездушия. А чем автор тогда лутше тех, кого пытается высмеять?

P.S. «Повесть мне чем — то напомнила прозведение Юрьева «Бета семь...», хотя была и написана ранее. Да и слабовата по сравнению с юрьевской, и уж тем более ефремовским шедевром...»