Андрей Лазарчук «Колдун»

Без «продолжения», без контекста в виде «метаромана» «Опоздавшие к лету», этот рассказ просто замечателен. Он не требует ни предыстории ни продолжения, потому что всё, что автор хотел сказать о конформизме и ксенофобии, он высказал кратко, внятно и без реверансов.

Другими словами, приписыавание «Колдуна» к «Опоздавшим к лету» совершенно излишне. Когда мы подвязываем «Колдуна» к роману «Мост Ватерлоо», мы дискредитируем роман и ничего не добавляем к рассказу.

И, по сути, рассказ настолько концентрирован, настолько конденсирован и сгущён, что сам становится чем-то вроде необычайно краткого романа. Это не новелла, конечно, по жанру, а именно предельно сжатый роман.

Обычно читатели видят здесь влияние Стругацких и они, конечно, правы. Но гораздо сильнее в «Колдуне» заметно, что Лазарчук перед написанием рассказа читал Габриэля Гарсиа Маркеса. Очено, очень сильно под Маркесом этот рассказ, и я бы не сказал, что это дурное влияние. Наоборот, это очень хорошо и, между прочим, отчасти напоминает «Адские машины желания» Анжелы Картер, которую Лазарчук в том далёком 1990 году вряд ли читал и даже вряд ли о ней слышал. То есть, это, так сказать, «параллельная эволюция», движение в сходном направлении.

«Однажды Шани пришел и сказал, что объявлена мобилизация и что завтра в село приезжает мобилизационная команда и медицинская комиссия, будут всех проверять, и чтобы не попасть под ружье, надо дать хабара.»

Война портит слабых людей. Мельник Освальд. Папаша свалил на Таити и пишет письма с парохода сыну. Кузина рассекает по дому голышом. Работник-китаец развёл лавкрафтианский огород. Сам Освальд, не будь дурак, всё задирает и задирает цену на услуги помола.

А вокруг засуха. А кого винить? Мельника-мироеда с кулем-колдуном.

Жадность, похоть и война — это плохо, изо всех сил намекает нам автор. Мы ему верим, почему бы и нет.

Странный пролог концептуального романа-эпопеи. Посмотрим, что будет дальше.

6(НЕПЛОХО)

Мне не понравилось, хотя язык описания и нормальный, но в «фантастическом» рассказе нет никакой фнатастики — ни научной, ни мистической, ни творческой или магической. И, самое главное, здесь нет интриги! Да, описывается страшная суть войны, человеческой жадности и пощлости, но если Вы давно живете, или много читаете, то для Вас все это не откровение, а интрига и эмоциональный шторм (или хотя бы штормик) обязаны быть в художественной литературе развлекательного плана (а тут и не история, и не фантастика, и нет никаких философских рассуждений, просто голые будниплохой жизни, которая с каждым днем становится еще хуже.

В смежном «Мосту Ватерлоо» автор проболтался, что по его мнению альтернативная история должна веять пожарами и хлебом. Мы же, литературные критики, слегка начитаны, и воспримем как ссылку на авторитет. Вот так из хлеба вышел образ тупого и трусливого мельника, а из пожаров… лучше бы сжечь что-нибудь хлебное, только почему подвижное? Ах да-да-да… спасибо комментаторам, напомнили источник, вот только имя девочки должно быть тогда не Моника. Наверное, она сочла, что «Нава» звучит как-то слишком по-славянски, на что гиперборейцы могут и обидеться.

А пока мы судили-рядили, разговаривающий загадками колдун Лазарчук отбыл на свой Саракш и махнул нам ручкой, оставив гадать, явился ли ушедший под воду штат Колорадо одержанием, последствием геологической катастрофы, или происками империи (не важно какой). Но, по правде сказать, постмодернизм этот с поклонами Стругацким из-за каждого угла не впечатлил.

Иногда ночью, правда, крайне редко, может присниться кошмар. Так вот этот рассказ, как ночной кошмар. Все вроде бы логично и герои красивые, характерные, и проблема есть, и противостояние есть... Но постепенно все смешивается и остается только чувство ужаса, которое захватывает тебя и не отпускает. И словно смотришь фильм и все нормально и конец должен быть неплохой, но внутри растет некий ком ужаса и он подавляет все остальное, и меркнет картинка, а ужас остается... И остается лишь проснуться... Но, это если получится. Здесь, я проснулся, все же... А ведь мог и не...

В процессе чтения невольно вспоминались «Улитка на склоне» Стругацких, «Драконы Вавилона» Суэнвика. Кажется Лазарчук на 100% «мой» писатель. Немного даже расстроился, что так поздно для себя его открыл.

Александр Грин, написавший феерию «Алые паруса», написал ведь и «Крысолова»...

Андрей Лазарчук пишет рассказ-эпиграф «Колдун» к лучшему русскому роману конца 80-х «Мост Ватерлоо»...

«Алые паруса» и «Колдун», что общего? — «Алые паруса» это зазеркалье «Колдуна»: так в наших измерениях случилось, что по «такому» Александру Грину совсем не бывает, а вот по «этому» Андрею Лазарчук есть, было и будет. И это не пессимизм, а реальная жизнь — без Золушек, но с бесчисленными «слезами ребенка» и без шелеста «доброго леса»: лишь просто люди, сказочники, и... колдуны.

«Алые паруса» зазеркалье, всмотримся же в зеркало, где чУдные и чуднЫе метаморфозы:

- герои Грина живут в приморской деревушке, с единственной улицей, Каперни, а герои Лазарчука на хуторе, неподалеку от сухопутного уездного города Капери, от перрона которого отходят поезда в портовый город Скрей....

- шелк алых парусов — это выцветающая цветная картинка в рамке «пальмы-прибой-и-голые-негритянки-купающиеся-в-прибое»;

- Лонгрен, однажды сделавший «черную игрушку» — это постепенно ушедший с ума в сюрромантику отец Освальда, преследующий на «летучем голландце мечты» Полярную звезду, накрепко прибитую гвоздем в бушприту;

- Артур Грей — это Освальд, обворованный отцом, похитившим мечту об «алых парусах»: просто сын, которому достался по наследству не волшебный кот в сапогах, а прозаическая, приносящая реальный денежный навар, мельница, но и не только — ещё и наследственное право (через романтичного Грина) сделать уже свою «черную игрушку»....

- Ассоль — немного не от мира сего Моника (как у Грина)..., но она же и Моника Лазарчука, органично вписавшаяся в существующую реальность — откровенным пренебрежение нравственными устоями, скотством и бесстыдством пьяного блудом, низведения явного колдовства в рутинную обыденность, отрезвляющей покорностью насилию....

- а, превратившаяся, до поры до времени в злую насмешку, фантазия сборщика сказок Эгля — это бросившие вызов засухе и местному населению, а потому колдовские, грядки крошечного огорода безымянного китайца (просто младшего брата Лю Шичена).

Рассказ не просто хорош — это камертон, как и должно быть, эпиграфу, к «зияющим высотам» «Моста Ватерлоо», к одному из самых честных текстов в русской фантастике, да и пожалуй в русской прозе последних десятилетий: зеркало, которое, к сожалению совсем ничего не искажает.... Свет мой, зеркальце, скажи.

По-балабановски кинематографичный рассказ. Настоящий артхаус.

Отличная атмосфера (напомнила «Град обреченный» Стругацких), замечательный язык, увлекательно и пугающе. Считаю, что упадническое настроение произведения передалось блестяще.

Вот и начал я тот самый легендарный концептуальный роман Лазарчука на поприще турбореализма (а существовал ли жанр вообще?), начав с самого начала то бишь с рассказа-пролога «Колдун». Впечатления более чем разные, слишком не однозначен автор со своим творчеством, иногда переходя грани.

Лазарчуковский стиль очень тяжоловесен и из-за этого рассказ идет совершенно не так как хочется, в нем нет нарочитой фэнтизийной легкости или романтики звезд, сразу видно что автор не собирается размениваться с читателем на любезности, сразу бросая его в сложности литературного характера и сложное восприятие начала своего метаромана. Все подается неспеша, тягуче, и от этого только почему-то нервничаешь, хочешь действия, но его нет. Лазрчук изящно играет со своим читателем в игры, бросает слова, рисует образы, накидывает некую романтичность на свой рассказ, причем в стиле классиков начала прошлого века, играя со словами в причудливые формы.

Вообще этот рассказ о войне и подступающем ужасе, даже один из героев бросает слова, что скоро все они умрут. Он изящно заправлен филофскими вставками и невпопад словно брошенными словами, которые заставляют задуматься о жизни, как проживаешь и где умираешь, где то безумие войны способно тебя настигнуть? И от этих всех строк и подсмыслов, становится действительно страшно ощущая заползающий страх за шиворот, скользкой и мокрой змеей. Вязкое и тягучее произведение о том как приходит война и том что пора умирать.

Лазарчук явно претендует на лавры интеллектуальной фантастики, и ему это удается, остается лишь начать читать продолжение.

Первое же предложение убило наповал. Как только я дочитал до первой точки, у меня волосы на голове встали дыбом. Я испугался, что в таком же духе будет продолжаться дальше и уже пожалел, что купил эту книгу не глядя, просто из-за того, что она долгое время висела у меня в рекомендациях на первом месте. Но продолжение вызвало вздох облегчения — видимо автор первым предложением просто пошутил.

В остальном, рассказ оставил довольно противоречивые впечатления. Написано вроде бы неплохо, но ради чего написано и что хотел сказать этим автор — для меня осталось непонятным. Читать его как самостоятельное произведение особого смысла нет, оно скорее играет роль подготовки атмосферы следующих произведений цикла. Атмосфера эта тревожная, и сюрреалистически безумная — в ней по соседству уживаются война, голод и мирная сытая жизнь, которой рано или поздно должен был прийти конец.

В виде самостоятельного произведения, конечно, эта работа не смотрится. Но как очень серьёзная заявка на нечто интересное, притом отличным языком написанное — безусловно.

Увеличенного формата книга из серии «Библиотека фантастики», которая называется «Опоздавшие к лету». Вот она лежит рядом со мной, из нее прочитан лишь крохотный кусочек, вступительный рассказ «Колдун», но где-то на границе разума и подсознания словно открылась на миг дверь в запредельное. Такое запредельное, что этого даже не передашь словами. Не дверь платяного шкафа из «Нарнии», не криогенная камера, являющаяся «Дверью в лето», не дверь голубятни, стоящей на поляне, желтой от одуванчиков, ведущей в мир сказочного будущего. И даже не «Дверь во тьму», потому что всякая тьма имеет сотни оттенков. Словно бы заглянул в глазок калейдоскопа, увидел один из множества вариантов узора и когда в следующий раз я загляну в этот мир, стеклышки встанут совсем в другом порядке. «Что-то страшное грядет...»

Читал и наслаждался буквально каждым словом. Давно такого не было, чтобы я прочитал вот такой текст, абсолютно не привязанный ни к каким событиям (цикл для меня только начался, поэтому рассказ и не привязан ни к каким событиям) и чтобы несмотря на это он увлек меня с самого начала, а к финальным строкам просто покорил. Таких примеров очень мало и случается такое всё реже и реже. Угнетающие события, обнаженные нервы и чувства, начинающие открываться человеческие пороки. И всё это прекрасным, живым, красочным языком. Стиль писателя великолепен. Главный герой и второстепенные персонажи стопроцентно реалистичны. Атмосфера чего-то неосознанного, но надвигающегося. И описания жестокости вписаны в атмосферу неотъемлемо и гармонически.

Оценку ниже поставить просто не могу, несмотря на то, что рассказ пока не относится для меня к циклу. Оценка девять.

Повесть, открывающая одну из самых величественных и недооценённых саг в истории отечественной фантастики, вовсе не так проста, как может показаться после первого прочтения. Та чудовищная сила, что играючи разметает не только описываемую Лазарчуком цивилизацию, но и самый здравый смысл в ней, та одушевлённая и оразумлённая надчеловеческая туча, что снесёт преграды между мирами, впервые являет себя здесь в огородных деяниях скромного китайца. А люди... люди начинают обороняться от этой силы чисто инстинктивно, ощущая в ней грозного конкурента в борьбе за место под солнцем одной лишь «пятой точкой». То ли ещё будет, уважаемый читатель!

Начинался рассказ замечательно. Закончился каким-то сумбуром. Левый китаец с его огородом не напугал. Странная девочка сострадания не вызвала. Как начало какой-то большой саги может и ничего, а как самостоятельное произведение так себе.

Оригинально: повествование лилось тихой, спокойной рекой, увлекало своим течением, а потом резко, скомкано, шокирующе оборвалось. может именно так и воспринимается начало войны ее современниками. похожие чувства они испытывали?